и моя грудь расширяется и сжимается, как будто я должен вручную приказывать своему сердцу продолжать биться. — Я никогда в жизни не чувствовал себя таким незащищенным ни с одной женщиной за всю свою жизнь.
В комнате воцаряется тишина, пока мои слова ударяют по цели и мир рушится вокруг нас.
— Тогда я думаю, что это прощание, — кричит Нора, ее глаза наполняются слезами.
Она движется, чтобы уйти, и я перемещаюсь, преграждая ей путь, мое тело жаждет, чтобы она осталась, в то время как моя голова знает, что лучше ей этого не делать.
— Мы не так должны были закончить. Это была деловая сделка, помнишь?
— Это перестало быть деловой сделкой, как только мы начали заниматься сексом, тебе не кажется?
Я закрываю глаза, осколки сожаления пронзают каждый дюйм моего тела. Не могу поверить, что я это сделал. Я разрушил нас. Я действительно сын своего отца.
— Нора, я все еще хочу быть твоим другом.
Она кивает, и по ее лицу скатывается слеза.
— Конечно. Мы можем быть молчаливыми друзьями. Вроде того, как ты — молчаливый инвестор. Трудно сказать, существуют ли они, не заглянув в бумаги.
С этими прощальными словами Нора проходит мимо меня и направляется вниз по лестнице и прочь из моего дома, оставляя за собой оглушительную тишину.
Глава 23
Нора
В дверь квартиры звонят, но это звонок с лестничной клетки, а не с улицы. Делаю перерыв в марафоне «Нетфликс», который сейчас в самом разгаре, и задаюсь вопросом: кто, черт возьми, поднялся по ступенькам к квартире без звонка?
Нехотя поднимаюсь с дивана и иду по коридору, чтобы посмотреть в глазок. Зрелище с другой стороны вызывает дрожь во всем теле.
— Нора, открой, я знаю, что ты дома, — раздается страшный голос через толстую деревянную дверь.
Затаив дыхание, кладу руки на дверь и пригибаюсь на случай, если этот человек каким-то волшебным образом увидит меня через глазок.
— Нора Рене Донахью, открой дверь сейчас же, или, клянусь, я компенсирую все те годы, что ни разу тебя не шлепала.
— Как грубо, Элейн, — бормочу я, прежде чем снять цепочку с двери и открыть ее.
По другую сторону я вижу свою мать во всей ее безупречной, энергичной красе. Могу поспорить, что Элейн никогда не проводила ночи без полноценных восьми часов сна.
Она моргает и оглядывает меня с ног до головы, словно я инородный предмет.
— Почему ты не внизу, не открываешь пекарню? Ты ведь понимаешь, что сегодня понедельник, а не воскресенье?
— Я знаю, что сегодня понедельник, мама. — Я закатываю глаза и изо всех сил стараюсь не зацикливаться на воспоминаниях о вчерашнем дне. — Рейчел и Зандер открылись сами.
— Почему?
— Потому что мне нужно было сделать несколько звонков. — Я неловко ковыряю дерево на дверной раме и стараюсь избегать ее взгляда.
— Я не понимаю. — Она показывает на мою мешковатую футболку, которую я ношу уже более двадцати четырех часов. — Сейчас девять тридцать утра понедельника, твоя вторая пекарня открывается в субботу, а ты тут валяешься в пижаме?
— Удивлена, что ты помнишь об открытии, — обиженно говорю я.
— О, да ладно, приглашение на открытие уже несколько недель значится в моем календаре. — Она проходит мимо меня и направляется по коридору на кухню. — Нора, — ахает она, глядя на беспорядок на столе. — Что это такое?
— Что? — сонно спрашиваю я, скрещивая руки на груди, как угрюмый подросток.
— Почему твоя кухня выглядит так, будто тебя ограбили?
Провожу рукой по своим сальным волосам.
— Я пекла.
— Не похоже, что ты пекла.
— Я пекла вчера… просто еще не успела убрать.
Лицо моей матери искажается от отвращения.
— Что ты пекла?
— Печенье. Я бы предложила тебе немного, но уже съела его.
У моей матери, похоже, сейчас случится припадок.
— Что здесь происходит? Это на тебя не похоже. Совсем не похоже. — Она идет на кухню и закатывает рукава, прежде чем наполнить раковину водой. — Это из-за твоего парня? Он мне не нравится, Нора. Посмотри, как он влияет на тебя. Эти сковородки придется замачивать.
— Он больше не мой парень, — категорично заявляю я, опускаясь на барный стул, потому что колени грозят подогнуться. — Мы расстались.
Мама перестает мыть посуду и смотрит на меня.
— Вы расстались?
Я медленно киваю.
— Да, расстались. Так что теперь, когда все позади, можешь вернуться к своим схемам сватовства.
Мама смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
— Ты никогда не позволяла мне сводить тебя с кем-то, так почему предлагаешь попробовать сейчас?
— Может быть, все изменилось. — Я пожимаю плечами и натягиваю фальшивую улыбку.
— Это одна из твоих дурацких шуток, Нора? — огрызается мама, опуская несколько грязных мисок в воду. — Пытаешься обнадежить меня, прежде чем скажешь что-то действительно ужасное, например, что переезжаешь или еще что-то в этом роде?
— Мама. — Я приказываю себе, что мне нужно забыть Дина. — На самом деле я бы хотела, чтобы ты меня с кем-нибудь свела.
Ее глаза вспыхивают, и по лицу расползается улыбка полная надежды.
— С Натаниэлем?
— Только не с ним, — рычу я, и меня передергивает от отвращения.
— Почему нет?
— Он ужасен, мама.
— В каком смысле?
Я решаю выложить ей всю правду. Если собираюсь дать Элейн свободу проявить свои сватовские способности, то она должна смириться с некоторым излишним откровением.
— Ну, когда мы с Нейтом были помладше, мы вроде как дурачились, прежде чем оба разошлись по колледжам.
— Ладно…, — говорит она, кивая, как будто понимает мой жаргон, что довольно забавно.
— И, видимо, Нейт решил, что будет круто затронуть эту тему за ужином в тот вечер… перед Дином.
Мама морщит нос.
— Это непристойно.
— Я знаю. И Дин был не
