Статья XII. Часть раздела третьего: «Во всех случаях, когда команды кораблей или судов Соединенных Штатов окажутся лишенными этих судов, вследствие их крушения, гибели или уничтожения, вся власть, сила и все полномочия, сообщенные офицерам означенных кораблей или судов, будут оставаться за ними в полной силе, как если бы упомянутые корабль или судно не потерпели крушения, не погибли или не были уничтожены».
Мотай себе это на ус, Белый Бушлат! Говорю тебе, спасенья нет. На плаву ли твой корабль, или отправился на дно, закон военного времени не ослабляет своей хватки. И если бы в силу этого самого закона тебя за то или иное преступление отправили на тот свет, даже тогда этот самый закон стал бы преследовать тебя там, следуя за тобой в веках, подобно бесконечной нитке, проходящей бесчисленные ушки иголок, направляясь туда, куда влечет ее собственный конец.
LXXI
Генеалогия законов военного времени
Поскольку Свод законов военного времени представляет собой альфу и омегу уложения о наказаниях в американском флоте, неплохо было бы спокойно и серьезно заняться вопросом его происхождения. Откуда он взялся? И как случилось, что один род оружия отечественной обороны республики управляется поистине турецким кодексом, почти любая статья которого, подобно дулу пистолета, выстрелом прямо в сердце сражает провинившегося насмерть? Как могло статься, чтобы в силу закона, торжественно утвержденного конгрессом свободных граждан — представителей свободных американцев, тысячи их соотечественников оказываются во власти самого деспотического произвола, и со стапелей нашей республики спускаются на воду абсолютные монархии, поднимающие «славные звезды и полосы» в качестве национального флага? В силу какой беспримерной аномалии, какой чудовищной прививки тирании на свободу могло случиться, что об этих законах военного времени вообще прослышали в американском флоте?
Откуда они взялись? Они не могут быть местным отпрыском политических институтов, основанных на Декларации независимости архидемократа Томаса Джефферсона [384]. Нет, они были ввезены из-за границы, а именно из Англии, законы которой американцы отвергли как тиранические, хотя в этом случае из всех ее законов сохранены самые жестокие.
Но это еще не все. Эти законы военного времени зародились в самое подходящее для них время, в тот период английской истории, когда пуританская республика уступила место реставрированной монархии; когда судья-палач Джеффрис [385] присудил такого защитника свободы, как Алджернон Сидней [386], к плахе, когда на троне восседал представитель рода, почитавшегося тогда иными проклятым богом, именно Стюарт; когда Стюарт также возглавлял флот, будучи Верховным лордом адмиралтейства. Первый — сын короля, которому отрубили голову за то, что он посягал на народные права, а второй — его собственный брат, ставший впоследствии королем под именем Иакова II [387] и сброшенный с трона за тиранический образ правления. Вот что лежит в основе Свода законов военного времени, и в этом происхождении несомненная разгадка их деспотического характера[388].
И разве ничего не говорит то, что люди, которые в демократические кромвелевские времена впервые показали другим народам крепость британского дуба и отвагу английского матроса; что в кромвелевские времена, когда английский флот наводил ужас на крейсера Франции, Испании, Португалии и Голландии и на корсаров Алжира и Леванта; в кромвелевские времена, когда Роберт Блейк очищал Ла-Манш и Ирландское море от судов голландского адмирала [389], оскорбительно поднявшего метлу на своей фок-мачте; разве ничего не говорит то, что в период, считающийся столь славным в истории английского флота, этот Свод законов военного времени не был известен?
Тем не менее признается, что какими-то законами блейковские матросы все же управлялись; но они, должно быть, были куда менее жестоки, чем те, которые изложены в кодексе, пришедшем им на смену. Ведь, согласно тестю Иакова II [390], историку гражданской войны в Англии, в английском флоте до введения нового кодекса было множество офицеров и солдат в высшей степени республикански настроенных. Более того, тот же автор сообщает нам, что первым делом его почтенного зятя, тогда еще герцога Йоркского, лишь только он занял должность Верховного лорда Адмиралтейства, было переименовать все военные корабли, которые продолжали носить на корме названия слишком демократические для его высокоторийских ушей.
Но если этот Свод законов военного времени был неизвестен в блейковские времена, а также в самый блестящий период британского флота при адмирале Бенбоу [391], какой вывод надлежит из этого сделать? А тот, что такие тиранические указы отнюдь не необходимы, даже во время войны, чтобы военный флот страны был на надлежащей высоте.
LXXII
«Здесь приведены все полезные постановления, касающиеся жизни на кора б ле, кои мудрые люди, путешествовавшие вокруг света, дали нашим предкам и кот о рые составл я ют Книги науки о добрых нравах»
Морской кодекс
Современные обычаи американского флота таковы, что хотя никакого правительственного указа на этот счет не существует, однако во многих отношениях командиры его фактически облечены правом соблюдать или нарушать, как им заблагорассудится, некоторые из статей Свода законов военного времени.
Так, согласно Статье XV: «Никто из лиц, служащих во флоте, не имеет права ни ссориться с другим служащим во флоте лицом, ни применять по отношению к нему какие-либо слова, жесты или угрозы, заключающие в себе вызов или упрек, под страхом наказания, которое сочтет нужным применить к нему военно-полевой суд».
«Слова, заключающие в себе вызов или упрек»! Морские офицеры, ответьте мне! Не нарушали ли многие из вас тысячи раз этот закон и не ругали ли вы матросов, которые не могли вам ничего ответить в силу этой же самой статьи, употребляя выражения, которые не потерпел бы ни один человек на берегу, не бросившись душить обидчика? Знаю, что от шкипера на торговом судне порой приходится слышать брань куда хлеще той, которую употребляете вы, но вся разница в том, что шкипера не защищает Статья XV Свода законов военного времени.
Не для того, чтобы обличить его, и не для того, чтобы удовлетворить чувство мести, но лишь для того, чтобы проиллюстрировать свое утверждение, честно скажу, что капитан Кларет с «Неверсинка» не раз самолично нарушал этот закон.
Согласно Статье III, никто из офицеров или иных служащих во флоте не имеет права «притеснять, обманывать, употреблять непристойную брань, напиваться пьяным или предосудительно вести себя каким бы то ни было образом».
Так разрешите мне задать вам вопрос, морские офицеры, не нарушали ли многие из вас, и притом не однажды, этот закон? И, здесь опять же, в качестве иллюстрации, я должен привести как пример нарушителя, особенно по части ругани, того же капитана Кларета. Грешили в этом отношении еще четверо из лейтенантов, восемь кадетов и почти все матросы.
Можно было бы привести и другие статьи, обычно нарушаемые офицерами, между тем как все те, которые исключительно касаются матросов, соблюдаются с самой безжалостной неукоснительностью. А ведь те статьи, по которым матроса порют у трапа, не имеют ни на йоту большей законной силы, нежели те другие статьи, стесняющие офицеров и устаревшие в силу того, что с незапамятных времен перестали применяться. Другие же законы, жало которых направлено на одних матросов, соблюдаются или нарушаются по произволу командира корабля. Если справедливо то, что преступника удерживает от нарушения законов не суровость, а неизбежность наказания, как вредно должно отзываться на уважении к указам Конгресса это пренебрежение его постановлениями.
Но это еще не все. Нарушение закона офицерами сопровождается в целом ряде случаев притеснением матроса. При этом во всем морском кодексе, связывающем матроса по рукам и ногам различными статьями, а командира корабля облекающем юридической и административной властью над ним, в большинстве случаев совершенно дискреционной [392], нет ни единого пункта, предусматривающего какой-либо способ для матроса добиться удовлетворения, если он считает, что с ним поступили несправедливо. Да что говорить, как писаные, так и неписаные законы американского флота столь же лишены гарантий для массы моряков, как и Свод законов деспотической Российской империи.
Кто создал эту пропасть между американским командиром и американским матросом? Кто, в конце концов, командир? Существо, наделенное такими же страстями, как и мы сами, или непогрешимый архангел, неспособный даже на тень ошибки? Ужели матрос существо, настолько лишенное всех человеческих свойств и человеческого достоинства, что его остается лишь, связав по рукам и ногам, бросить на американский фрегат, предварительно лишив всех возможностей защищаться, даже когда пресловутый произвол командиров перешел в пословицу, хорошо знакомую всем на военном флоте: «Закон не для командиров писан»? Право, можно сказать, что командир с того момента, как нога его ступила на шканцы, забывает, что он гражданин, и, будучи сам почти неподсуден законам страны, обрушивается на других с юридической суровостью, невиданной на территории его родной страны. Держа Свод законов военного времени в одной руке и кошки о девяти хвостах в другой, он являет собой непристойную пародию на Магомета, насаждающего мусульманство с помощью меча и Корана.
