В-пятых, оплата труда должна осуществляться как натурой, так и деньгами; причем деньгами — не реже одного раза в месяц, натурой — в соответствии со сроками получения сельхозпродукции.
![]()
![]()
![]()
Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР № 372 «О повышении материальной заинтересованности колхозников в развитии общественного производства». 16 мая 1966. [ГА РФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 798. Л. 128–130]
В-шестых, при сохранении неизменности гарантированной оплаты труда объемы натуральных выплат и премиальных должны находиться в зависимости от объемов и качества произведенной продукции.
В-седьмых, мы, Совет министров, — через Госбанк — берем на себя обязательство обеспечить гарантированную оплату труда, в том числе и через кредит.
И, в-восьмых, с введением гарантированной оплаты предлагается увеличить производство промышленных товаров, востребованных в сельской местности[406].
Закончив «перечисление», Алексей Николаевич улыбнулся:
— Как видите, все предельно просто…
Но его собеседнику было не до шуток и не до улыбок. Косыгин «рубил по живому», и министр не был готов к столь радикальным идеям, тем более что с ним заранее ничего не обсуждали. Но времени на раздумье премьер не оставлял. Мацкевич мог уповать на то, что «колхозник, — так считал сам министр, — человек образованный»[407], он поймет.
Косыгинские идеи оформились в принятом 16 мая 1966 года постановлении «О повышении материальной заинтересованности колхозников в развитии общественного производства».
Как и все происходящие во второй половине 1960-х годов изменения, предлагаемая в сельском хозяйстве реформа несла в себе как положительный, так и отрицательный заряд. Положительным было то, что колхозники постепенно приравнивались в социально-экономических гарантиях ко всему населению страны, в первую очередь — к работникам совхозов, им гарантировалась оплата труда вне зависимости от объемов и качества продукции, по сути — только за отработанное время.
Но та же идея о гарантированной оплате несла в себе и отрицательное значение: социальная гарантия оплаты расхолаживала работника, не настраивала его на достижение оптимальных результатов, достижений.
Конечно, сохранение и натуральных выплат, и премий ставилось в зависимость именно от объемов и качества произведенной продукции, но не стоило забывать о ментальности крестьянина, который, получая гарантированную государством зарплату, мог покрыть разницу между доходами и расходами своей семьи не столько за счет дополнительной работы в колхозе, сколько поставками из собственного приусадебного хозяйства.
![]()
Председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин. Москва. 1966. [РГАКФД. Ед. хр. 247]
1 июля 1966 года в колхозах Советского Союза впервые выдали зарплату. До этого колхозники — почти 50 лет — работали за «палочки» (трудодни отмечались в ведомостях и служили основанием для оплаты труда колхозников сельхозпродуктами и сельхозсырьем, в основном зерном или фуражом, которые тут же реализовывались тому же государству, конечно, по заниженным ценам).
Кроме того, колхозники спустя почти 60 лет после социалистической революции оставались, по сути, «крепостными крестьянами» — у них не было паспортов. И получить паспорт мог далеко не каждый колхозник.
В августе 1974 года А. Н. Косыгин подписал постановление Совета министров СССР, согласно которому на колхозников распространили паспортную систему.
Помнит ли кто об этом сегодня?
Экономические изменения — переход на полный хозяйственный расчет — планировались Алексеем Николаевичем и в государственных сельскохозяйственных предприятиях.
В докладной записке на имя Брежнева Косыгин отмечал, что всего в 1967 году предполагалось перевести на полный хозяйственный расчет («в виде опыта») 390 государственных сельскохозяйственных предприятий — птицефабрики, племенные и конные заводы, питомники, учебные и опытные хозяйства, а также совхозы.
Переводимым на полный хозяйственный расчет сельхозпредприятиям предписывалось самостоятельно обеспечивать возмещение всех производственных затрат, в том числе и выплату кредитов, расширение производства — капитальные вложения, оборотные средства, фонды экономического стимулирования труда.
То есть на государство колхознику уже не стоило рассчитывать?
И так, и — не так.
Сельскохозяйственная продукция, реализуемая государственными сельскохозяйственными предприятиями, переведенными на полный хозяйственный расчет, должна была оплачиваться по закупочным ценам с надбавками, установленными для колхозов. Но допускались и изменения — с учетом специфики того или иного производства.
То есть по одним показателям колхозы приравнивались к советским хозяйствам, а по другим — уже совхозы приравнивались к коллективным хозяйствам? Косыгин искал «золотую середину»? Задавал ли Брежнев себе эти вопросы, когда знакомился с докладной Косыгина?
Не подлежащим «дискуссии» председатель Совмина считал правило сохранения действующих на тот момент правил реализации расчетов при продаже произведенной продукции в торговую сеть.
В то же время для всех переводимых на хозрасчет сельскохозяйственных предприятий Косыгин предлагал сократить количество плановых показателей, оставив только показатели — по труду, финансам, капитальным вложениям, материально-техническому снабжению. Отменялось обязательство уплачивать из полученной прибыли в государственный бюджет плату за основные производственные фонды сельскохозяйственного назначения в размере 1 % от стоимости этих фондов.
Из полученной прибыли переходящие на полный хозрасчет предприятия, по мысли Косыгина, обязаны были вносить:
15 % — в фонд материального поощрения. А из сверхприбыли — 50 %, но так, чтобы общая сумма отчислений в данный фонд не превышала 12 % годового фонда зарплаты;
10 % — в фонд социально-культурных программ и жилищного строительства;
20 % — в страховой фонд;
10 % — в фонд укрепления и расширения хозяйства.
Остальная часть прибыли — примерно 45 % — должна была направляться, расставил приоритеты Косыгин, «на выплату премий» по результатам «Всесоюзного социалистического соревнования», а также — на прирост собственных оборотных средств, на погашение кредитов, на капитальные вложения, на покрытие расходов по жилищно-коммунальному хозяйству.
— Опять цифирь, — Брежнев поморщился…
Но не подстраиваться же «под Брежнева»?!
Косыгину было важно донести до генсека идею — переводимые на полный хозяйственный расчет (почти что «мантра») сельхозпредприятия должны получить право самостоятельно решать вопросы планирования объемов производства и производительности, распределения фонда заработной платы, формирования административно-управленческих штатов и общего количества работников, реализации не используемых в хозяйстве материальных ценностей — техники, семян, кормов, скота, оборудования, но — исключительно при отказе со стороны министерства от участия в данных процессах «перераспределения излишков», а также самостоятельность при приобретении стройматериалов, но по установленным государственным ценам[408].
И здесь плановость Косыгин старался «сочесть» с рыночными элементами хозяйствования.
Конечно, очень много декларативного, но смысл понятен: и индустриальный, и аграрный сектора «переводятся на новые экономические рельсы»…
