Потом рассказы сменились общим разговором. Джулиет пошла в их с Россом комнату и устроилась на диване, занявшись починкой одежды. Странно, но в облике мужчины она чаще занималась домашними делами, чем когда «была женщиной». «Что ни говори, а скука — прекрасная двигательная сила», — решила она. Кроме того, ей явно доставляло несказанное удовольствие заботиться о вещах мужа, раз уж она не могла ухаживать за самим человеком. Но к ее великому сожалению, тот легкий дух товарищества, что недавно царил меж ними, исчез, сметенный пресловутым огненным столпом. Муж ее отступил, отгородившись непроницаемой стеной, и это обижало Джулиет, хотя она и соглашалась с необходимостью такого поведения. Она постоянно старалась себя чем-то занять в надежде, что работа измотает ее и страсть к Карлайлу угаснет, но все безрезультатно.
Жаркими днями и беспокойными ночами напряженность росла, как грозовая туча. Отчасти из того, что они не знали, каковы намерения эмира, но главная причина заключалась в мучительных переживаниях обоих, ибо, находясь в непосредственной близости, они тем не менее отдалились духовно. Они почти все время натянуто молчали, намеренно не заговаривая друг с другом. Ясно было, что скоро что-то переменится, поскольку невозможно было продолжать в том же духе.
Сегодня Росс вернулся с обеда у наиба относительно рано. Едва он вошел и запер доской дверь, как Джулиет отложила шитье и вытянула руки над головой.
— Обширность твоих познаний не перестает изумлять меня, — тихо произнесла она. Они уже привыкли говорить шепотом, чтобы их ненароком не подслушали. — Ты никогда не теряешься, подыскивая ответ, и не имеет значения, о чем тебя спрашивают. Правда?
— Мое кембриджское образование оказалось бесценным, но все равно я иногда теряюсь, — криво усмехнулся Росс. — Мне кажется опасным выказывать свое невежество, иначе интервьюеры эмира сочтут, что я намеренно утаиваю информацию. Лучше уж ошибиться, чем молчать.
— Может, ты и фальсифицируешь, но у тебя это получается прекрасно. Во всяком случае, меня ты убедил. — Она опустила глаза и сделала последний стежок на его рубашке, завязала узелок и откусила нитку. — Твоя рубашка готова. Ума не приложу, чем бы мне еще заняться. Наверное, надо было научиться вязать: мать все время пыталась показать мне, что и как.
Джулиет хотела было встать, чтобы отнести одежду в комнату Росса, но в этот момент Карлайл сделал шаг навстречу и забрал у нее вещи. Они случайно коснулись друг друга, и она едва устояла на ногах. Росс машинально схватил ее за локоть, желая поддержать. Может, все и обошлось бы, если бы они сами не придавали происходящему особого значения. Когда Джулиет выпрямилась, лицо Росса оказалось так близко, что можно было рассмотреть все морщинки на его загорелых скулах, четкую линию губ. Она ощущала его прикосновение, и больше всего на
свете ей сейчас хотелось прижаться к нему губами. Ее сдерживало лишь понимание всех последствий этого порыва.
Джулиет подняла голову, поймала взгляд Росса, и некоторое время они не сводили друг с друга глаз. От боли, которую Джулиет разглядела в глазах мужа, у не перехватило дыхание. В последнее время Росс, конечно, мастерски сдерживал себя, но теперь ей стало ясно, чего ему стоил этот постоянный контроль над собой. Он уже был на грани срыва, и она с ужасом поняла, как близки они к катастрофе. «Еще немного — и страсть поглотит нас. И погубит!» Она с трудом отвела взгляд, презирая себя за трусость. Росс уронил руку и отошел.
— Не могу представить тебя за вязанием, — сказал он обычным голосом. — Наверное, лучше бы тебе заняться резьбой по дереву. Нож куда характернее для тебя. — И, пожелав доброй ночи, он удалился в спальню.
Все разрешилось буквально за минуты, испепеляющая страсть потухла, словно ее вообще не было. Джулиет погасила масляные лампы и свернулась калачиком на тюфяке. Теперь она уже спала в своих туарегских одеждах и с покрывалом наготове, чтобы закрыть лицо в случае опасности. Дверь была закрыта доской, по крайней мере ей не приходилось накрывать лицо, как тогда в Каракумах.
В спальне Росса по-прежнему горела лампа, и Джулиет слышала, как скрипит по бумаге перо. Росс ни на минуту не оставлял свои изыскания, постоянно вел записи в дневнике. Джулиет подозревала, что таким образом он разряжается. Она же просто лежала неподвижно, покусывая покрывало и постепенно успокаиваясь.
Она уже было задремала, как раздался грозный стук в дверь. Мгновенно проснувшись, Джулиет скатилась с тюфяка, вскочила на ноги, натянула покрывало на лицо и открыла дверь. С полдюжины солдат ворвались в комнату, оттолкнув ее в сторону. Их возглавлял явир Шахид Махмуд, капитан гвардии наиба.
Едва Росс в своей ночной рубашке встал с постели, Шахид пролаял:
— Собирайся, свинья-ференги! Его величество желает немедленно тебя видеть. — Широкоскулое лицо явира лучилось злорадством, от которого у Джулиет кровь застыла в жилах. «Явир с самого начала возненавидел Росса, а теперь открыто радуется», — мелькнуло у нее голове.
Росс гордо выпрямился, сообразив, что может означать этот вызов среди ночи.
— Хорошо, — спокойно отозвался он, опуская закатанные по локоть рукава рубашки. — Одну минуту, я только надену сюртук. — Без тени страха, словно его приглашали на чашку чая, он начал одеваться.
На миг Джулиет показалось, что Росс сейчас возьмет пистолет и попытается освободиться силой. Рука у нее сама собой потянулась к рукоятке кинжала. Жена готова была в любой момент присоединиться к мужу. Однако у Росса хватило благоразумия не выступать против вооруженных солдат. Он вышел в гостиную с пустыми руками и на мгновение обратил взгляд к Джулиет. Лицо его оставалось бесстрастным, словно застывшая маска, но в глазах, устремленных на тарги, читалось многое.
Явир свирепо рявкнул, что они и так уже потратили слишком много времени, и миг безмолвного общения супругов прошел.
В окружении солдат Росс вышел на улицу. Едва за ними закрылись двери, как Джулиет осознала, что Росс, кроме всего прочего, прощался с нею. Впервые в жизни Джулиет буквально парализовало от страха. Она опустилась на пол и свернулась в клубок. Ее била сильнейшая дрожь при одной только мысли о том, что она, возможно, никогда больше не увидит Росса: «Они могут посадить его в тюрьму. И сегодня же ночью казнить».
«Это невозможно! Невозможно! — в панике думала Джулиет. — Нет, в самом деле, эмир способен умертвить Росса без всякой на то причины. И скорее именно так он и сделает. Злоба его столь велика, всякий раз, когда казнили мужчин, пытавшихся защитить своих жен от Насруллы, бухарцы лишь обреченно пожимали плечами. А на совести эмира были преступления и пострашнее».
