Она прошлась по волосам щеткой, откинула их назад и стянула украшенным камнями зажимом. Посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна своим видом. Если бы ее видел в этот момент Майкл, он не преминул бы заметить, что у нее внешность преуспевающей матроны. Сам он предпочитал ее с распущенными волосами. Она надела неброские золотые часы, которые Майкл подарил ей на десятую годовщину их свадьбы, рассеянно покрутила на пальце плоское золотое обручальное кольцо, затем подумала, не прибраться ли, прежде чем выйти из дома. Потом решила, что не стоит этого делать и надо предоставить это Пауле, которая завтра сделает все гораздо лучше, чем она. Джейн нахмурилась при мысли о женщине, которую Майкл нанял, чтобы она убиралась в доме. У Паулы почти напрочь отсутствовало чувство юмора и не было времени, чтобы общаться с Джейн. Джейн понимала, что Паула воспринимает ее как бесполезную неумеху, развращенную и разбалованную дамочку, жизнь которой полна вещей, недоступных самой Пауле. К тому же Паула буквально с ума сходила по Майклу. Даже беглое знакомство с этой молодой и слишком серьезной женщиной убедило Джейн в этом. Правда, Майкл, да благословит его Бог, кажется, совершенно не замечал этого безмолвного обожания.
Интересно, как она почувствует себя, если узнает, что между ними существует любовная связь? При одной этой мысли ей стало смешно, настолько нереальной казалась сама возможность такого поворота дела. К тому же она была убеждена в том, что Майкл никогда не обманет ее. Так что нечего пугать себя этими неприятными мыслями. Это несправедливо по отношению к ней и Майклу.
Она достала из другого шкафа сумочку и уже собралась было уходить, когда вспомнила, что Майкл посоветовал ей надеть плащ.
— Кому сейчас нужен плащ? — громко спросила она сама себя, открывая дверь. — На дворе июнь.
В лицо ей ударила струя холодного воздуха.
— О, однако прохладно, — пробормотала она, прошла в холл и достала из шкафа плащ. «Папа лучше знает», — подумала она, надевая плащ.
Утро Джейн потратила на хождение по магазинам в торговом центре Ньютона. Она подумала было позвонить Дайане и пригласить ее на ленч, но потом решила этого не делать, так как не знала, насколько затянется встреча с учительницей. Поэтому она в одиночестве съела в кафе горячий сандвич и поехала в Арлингтонскую частную школу. Почему Пэт Рутерфорд назначила ей встречу именно на это время и сегодня? Учебный год продлится до 22 июня, и в этот день предусматриваются обычно встречи с родителями.
Может быть, учительница просто не в состоянии принять всех в один день? Джейн подъехала к школьной стоянке и заглянула в свою шпаргалку, чтобы проверить номер комнаты. «Комната 31». «Почему я не могу запомнить такого пустяка? О черт, я забыла купить молока и яиц. Что со мной сегодня?» Она поняла, что нервничает. «И с чего это я такая нервная?» — подумала она, кладя шпаргалку обратно в карман. «И почему я разговариваю сама с собой? Кто-нибудь увидит и подумает, что я сошла с ума».
Джейн вошла в школу через боковой вход и поднялась по лестнице на третий этаж. Тридцать первая комната находилась в конце увешанного фотографиями коридора. Дверь была открыта, и она просунула голову внутрь. Стены комнаты украшали детские рисунки и вырезанные из таблицы красивые цветные буквы алфавита. С потолка свисали причудливые бумажные конструкции, в углу стояла клетка, в которой белка крутила свое бесконечное колесо. Нет никакого сомнения — это очень теплая дружелюбная комната, отражающая характер учительницы. В комнате никого не было. Джейн посмотрела на часы. Двенадцать двадцать пять.
Она всегда и всюду приходит слишком рано. Эту привычку с детства привила ей мать, которая говорила, что опаздывать — это проявлять неуважение к тем, кто тебя ждет, хотя сама мама частенько опаздывала.
Джейн нашла на стене рисунок Эмили. Зеленый луг, покрытый цветами, освещенными ласковым солнцем. Если бы ее мать следовала своим собственным советам… Тогда, может быть, ей не пришлось бы так спешить, когда она поехала в магазины перед отъездом в Хартфорд. Если бы она не дотянула до последней минуты, то, вероятно, не ехала бы так быстро, она бы тогда не спешила и не боялась никуда опоздать, была бы повнимательнее…
— Здравствуйте, миссис Уиттекер. — У Пэт Рутерфорд оказался деликатный, тонкий, как она сама, голос. — Вы не слишком долго меня ждете?
Учительница явно нервничала.
— Нет, я только что приехала.
— Хорошо. — Пэт Рутерфорд закинула за ухо непослушную прядь длинных светлых волос. Джейн разглядела крупную петлю серебряной сережки. — Спасибо вам, что вы приехали именно сегодня. Надеюсь, я не причинила вам излишних неудобств?
— Нет, нет, что вы! Лучше расскажите мне, как дела у Эмили?
Джейн ожидала, что сейчас учительница скажет ей несколько ободряющих слов, и поэтому была озадачена, когда молодая женщина молчала и не могла решить, с чего ей начать разговор.
— Что-нибудь не так?
— Нет, — неуверенно ответила Пэт Рутерфорд, потом продолжила: — Понимаете, я сама не вполне в этом уверена, вот почему я вызвала вас сюда отдельно от других…
— Что вы хотите мне сказать?
— Пожалуйста, сядьте.
Джейн постаралась втиснуться за маленькую парту, стоящую перед столом учительницы. Пэт Рутерфорд осталась стоять. Она шагала по комнате взад и вперед, изредка касаясь своего стола и не зная, куда ей смотреть.
— Вы заставляете меня нервничать, — пожаловалась Джейн, гадая, что же собирается сказать ей учительница.
— Прошу меня простить. Я совершенно не хочу подвергать вас испытанию. Я просто не знаю, как сказать вам об этом.
— Прямой подход самый лучший, говорите все, как есть.
— Надеюсь, что вы правы. — Она сделала паузу. — В действительности, я даже не знаю, должна ли именно я разговаривать с вами.
— Не понимаю.
— Я работаю учительницей первый год, — объяснила ей Пэт Рутерфорд, — и никогда прежде не имела с этим дела, поэтому не знаю деталей соответствующей официальной процедуры.
— Официальной процедуры — для чего?
— Я думаю, что в таких случаях положено доложить о своих подозрениях властям…
— Властям? Боже, что же такое вы подозреваете?
— Но у моей подруги при таком подходе были неприятности, пришли два полицейских офицера, до смерти замучили ребенка вопросами, вся школа гудела как растревоженный улей, родители были оскорблены, и моя подруга чуть не лишилась работы. Кроме того, ничего не изменилось в конечном итоге.
— О чем идет речь? — Встревоженная не на шутку Джейн уже сидела на самом краю парты.
— Я люблю свою работу и не хочу ее потерять. Поэтому, обдумав все, я решила, прежде чем обращаться к властям, обратиться к своему начальнику.
— Мистеру Сикорду?
— Да.
— И что вы ему сказали?
— Я сказала ему, что Эмили подвергается сексуальному растлению.
Эти слова, когда их наконец произнесли, произвели на Джейн впечатление удара кинжалом в живот. Она подалась вперед, чуть не упав со своего неудобного сиденья. Ее остановила крышка парты, больно врезавшись в грудную клетку. Определенно, что-то неладное произошло с ее слухом, подумала она, стремясь во что бы то ни стало сохранить самообладание. Не могла же она и в самом деле услышать то, что, как ей показалось, она услышала.
— Что вы сказали?
Пэт Рутерфорд опустилась на стул около своего учительского стола.
— Я думаю, что Эмили подвергается сексуальному растлению. — Слова эти не стали менее безжизненными от повторения.
Воздух с шумом вырвался из груди Джейн. Ей показалось, что вместе с дыханием из нее сейчас начнут выскакивать все ее внутренности. Этого не может быть, в отчаянии повторяла она себе, этого просто не может быть.
— Но почему, почему вы так думаете? — спросила она, как только обрела вновь способность говорить.
— Видите ли, у меня не было прямых доказательств, поэтому мистер Сикорд проявил твердость и запретил мне обращаться к властям. Как он неоднократно говорил, мне не следует этого делать, потому что я здесь человек новый. А для необычного поведения Эмили могут найтись и другие разумные объяснения. Но что-то говорит мне, что я права… Все, что я читала…
— Эмили сама говорила вам, что она… — слова застревали в горле Джейн, — что ее… сексуально растлевают, — прошептала она, не веря сама, что она произносит эти слова, выражающие невозможное.
— Нет, — ответила Пэт Рутерфорд, и Джейн вздохнула с облегчением.
Конечно, эта женщина ошибалась. Она просто пришла к неправильному заключению, потому что начиталась всякого…
— Но все ее поведение в последнее время говорит о том, что ее действительно растлевают. — Пэт Рутерфорд опять в раздумье замолчала. — Ну, во-первых, в последнее время она стала слишком спокойной. Она всегда была очень жизнерадостной девочкой, полной энтузиазма, на ее лице все время играла широкая улыбка. А сейчас она стала какой-то чересчур спокойной. Даже больше, чем спокойной. Такое состояние можно назвать грустью. Вы сами не замечали этого?
