Рядом с постелями на земле были сложены изношенные лохмотья, в которых хоббиты проделали весь путь.
— То, в чем шли в Мордор, — твердо заявил Гэндальф. — Никакие шелка, гербы и доспехи не могут быть почетнее. Для торжества лучше одеяний не сыскать, а потом что-нибудь подберем.
Маг протянул им руки, и хоббиты приметили, что одна из них словно испускает свет.
— Что это там? — спросил Фродо. — Неужто?..
— Да, ваши сокровища. Их нашли у Сэма, когда вас спасли. Дары Галадриэли целы: и твой фиал, Фродо, и твоя коробочка, Сэм. Берите и радуйтесь.
Хоббиты умылись, оделись, слегка перекусили (королевского-то обеда еще когда дождешься) и последовали за Гэндальфом. Из буковой рощицы вышли на длинную, залитую солнцем лужайку, окруженную величавыми деревьями с темной блестящей листвой, усыпанной алыми цветами. Позади шумел водопад: ручей с веселым журчанием струился по цветущему лугу, убегая вдалеке под лесную сень. На лугу собралось множество рыцарей в сверкающих доспехах и рослых воинов, облаченных в черное с серебром. Все приветствовали хоббитов почтительными поклонами. Запела труба, Гэндальф, Фродо и Сэм в сопровождении почетной стражи прошли под деревьями вдоль ручья, и перед ними открылось широкое поле. За ним в серебристой дымке текла река, из воды выступал лесистый остров. Там стояли корабли, а на поле, блистая вооружением, стройными шеренгами по-отрядно выстроились войска. Стоило появиться хоббитам, как меченосцы разом выхватили из ножен мечи, копейщики склонили к земле копья. Грянули рога и трубы, и люди, на разных языках, но в едином порыве запели:
Слава, слава хафлингам! Великая слава! Куийо и периан ананн! Аглар'ни Перианнат! Великая слава хафлингам, Фродо и Сэмиусу! Даур а Берхаэль, Конин эн Аннун! Эглерио! Слава! Эглерио! А лайта те, лайта те! Андаве лайтувалмет! Слава! Кормаколиндор, а лайта тариэнна! Слава! Слава Хранителю! Великая слава!
Фродо и Сэм залились краской, но глаза их сияли от изумления и восторга. Пройдя вперед, они увидели посреди поля три возвышения, сложенные из зеленого дерна. Над правым реяло знамя с могучим белым конем без всадника, мчавшимся по зеленому полю, над левым — стяг с изображением серебристого челна-лебедя, рассекающего синие волны, а посредине, над самым высоким из трех, развевалось на ветру большое черное полотнище с белым цветущим древом, блистающим венцом и семью яркими звездами. Под этим полотнищем сидел человек в кольчуге, но без шлема и с длинным мечом на коленях. По приближении хоббитов он встал, рослый, темноволосый и сероглазый, с радостной улыбкой на лице. Он сильно изменился, но они узнали его.
Фродо бросился ему навстречу, Сэм бежал следом.
— Ну и чудеса! — кричал он на бегу. — Вот так радость! Это ж Бродяжник, или я еще сплю!
— Бродяжник и есть, — откликнулся Арагорн. — Что, Сэм, далековато забрались мы от Пригорья, где я тебе так не глянулся? Всем нам пришлось проделать нелегкий путь, но на вашу долю выпал самый мрачный.
Затем, к величайшему изумлению и смущению Сэма, Арагорн преклонил перед хоббитами колено, взял обоих за руки, усадил на зеленый трон и, обернувшись к войскам, громко крикнул:
— Славьте! Честь и хвала героям!
А когда, прокатившись над полем, стих радостный гул приветственных восклицаний, то, к окончательному и полному удовлетворению Сэма, вперед выступил гондорский менестрель. С низким поклоном он попросил разрешения спеть и, получив его, возгласил:
— Вожди и рыцари, доблестные воины, короли и князья, славные воители Гондора и Рохана, сыновья Элронда и дунадэйны севера, эльф и гном, великие герои Хоббитании и весь свободный народ Запада — внемлите! Я спою вам о Фродо Девятипалом и Кольце Судьбы.
Услыхав это, Сэм залился звонким счастливым смехом, вскочил и воскликнул:
— Да что же это такое?! Неужто сбываются все мои мечты? — и снова ударился в слезы.
Воины вторили его смеху, и многие прослезились, а когда над полем возвысился чистый как серебро голос менестреля, все стихли. Менестрель пел то на эльфийском языке, то на Общем Наречии: волны сострадания и наслаждения захлестывали сердца слушателей, пока песня не увела их в волшебный край, где боль и ликование сливаются воедино, а горькие слезы обращаются в сладкое вино блаженства.
Все забыли о времени, и когда песнь отзвучала, солнце уже клонилось к западу. Арагорн встал, подал знак, и все направились в приготовленные шатры, чтобы пировать и веселиться до конца дня. Но Фродо с Сэмом задержались. Их отвели в палатку, где они переоделись в платье из тончайшего сукна. Дорожные лохмотья бережно свернули и с почетом уложили в сундук. Пришел Гэндальф и, к удивлению Фродо, принес эльфийский плащ и кольчугу из мифрила. Сэм получил золоченую кольчугу и свой серый лориэнский плащ, который почистили и починили. Потом маг положил перед хоббитами два меча.
— Не хочу я никаких мечей, — со вздохом сказал Фродо.
— Один придется взять, по крайней мере сегодня, — возразил Гэндальф, — без этого нельзя.
— Ладно, — неохотно согласился Фродо и протянул руку к мечу поменьше, принадлежавшему Сэму — Жало-то я тебе отдал, — пояснил он.
— Ну уж нет, сударь, — не согласился Сэм. — Господин Бильбо его вам подарил вместе с кольчугой. Ему бы не понравилось, окажись его подарок в других руках.
Фродо уступил. Гэндальф, словно оруженосец, опустился на колени и застегнул на хоббитах пояса с мечами, а потом, поднявшись, возложил им на головы серебряные обручи и отвел в шатер, где их ожидали почетные места за королевским столом, рядом с Гэндальфом, Эйомером Роханским, князем Имрахилом и славнейшими военачальниками. За тем же столом сидели Леголас и Гимли.
Все встали, почтили молчанием павших, после чего настало время наполнить кубки. И тут в шатер пошли двое оруженосцев — во всяком случае так по первости показалось Фродо. Они носили цвета Гондора и Рохана — черное с серебром и белое с зеленым. В первый миг Сэм удивился — с чего это мальчишки затесались на воинский пир? — но стоило оруженосцам подойти поближе, как он восторженно завопил:
— Сударь, сударь, вы только гляньте! Это же Пиппин… я хотел сказать, Перегрин Тук. И Мериадок здесь! А вымахали как! Вот уж кому есть что порассказать небось побольше нашего.
— Не без того, — промолвил, повернувшись к нему, Пиппин. — Вот пир закончится, так мы и сами расскажем, и вас послушаем. А пока, ежели ждать невтерпеж, попробуйте порасспросить Гэндальфа, правда, он нынче больше смеется, чем говорит. Нам с Мерри недосуг. Мы теперь рыцари Гондора и Марки, как вы, надеюсь, заметили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
