– Я думаю… – начал Понтий.
Марк Антоний поднял руку, прерывая его.
– Подожди. Просто… подожди. Если я проложу тропу через болото, достаточно узкую, тростник скроет моих людей. – Он дождался кивка помощника и продолжил с нарастающим возбуждением: – Они знают, что мы должны подняться на этот проклятый гребень, так я поднимусь на него с юга. Мои люди разрушат этот частокол… что построено одним человеком, может уничтожить другой. Надо только понять, как пересечь болото. Причем незаметно для них.
Он хлопнул Понтия по спине и вышел из шатра, оставив заместителя провожать его взглядом.
Глава 28
Брут мрачно наблюдал, как экстраординарии Марка Антония подъезжали так близко, как только решались, и метали копья и свинцовые шары. Шары летели дальше и могли причинять немалый урон, хотя копий опасались больше. Они целились в легионеров, стоявших или сидящих на корточках на гребне, но Марк Брут не видел, чтобы кого-то убило или даже ранило, хотя и не исключал этого. Он знал, что цель экстраординариев – разозлить обороняющуюся сторону до такой степени, что солдаты оставят свою безопасную позицию и ринутся в бой. Конечно, присущая его легионам дисциплина им бы этого не позволила, но Брут знал, что пассивность раздражает. Пара копий и железных стрел из луков-скорпионов полетели в ответ, но, конечно же, урона экстраординариям не причинили. Это оружие могло сказать свое слово только при массированной атаке. А до этого, и Брут это знал, его люди будут терпеть удары противника и помнить, что у них появится шанс отплатить за все сторицей.
Конники Марка Антония вели свою игру большую часть в течение двух последних дней, радуясь каждому крику боли, вызванному ими. Бруту не мог понравиться человек, прибегающий к такой тактике. Конечно же, легионам, пришедшим из Рима, придется или атаковать, или, поджав хвост, убираться восвояси. Марк Брут прекрасно знал, как много они съедают каждый день. То же количество продуктов ежедневно забирали со складов в Филиппах для его армии.
На заходе солнца командующий поднялся на городскую стену и посмотрел на свои стоящие в боевом строю легионы, занявшие верхнюю половину западного склона. Если бы Антоний и Октавиан пошли в атаку, им пришлось бы подниматься по склону, где их ждали копья, свинцовые шары, железные стрелы и еще несколько видов угощения. Ситуация могла бы вызывать чувство глубокого удовлетворения, если бы ни один недостаток сильной позиции: враги могли маневрировать, а он – нет. Они могли обследовать окрестности, выискивая слабину, а ему оставалось только стоять и ждать, когда же две армии сойдутся в смертельном бою.
С крепостной стены, построенной на гребне, открывался отличный вид на запад. Брут видел и уходящую вдаль равнину, и огромный лагерь Октавиана и Марка Антония. Конечно, для него это зрелище выглядело странным: высокие валы, утыканные пиками, ворота, часовые, легионные орлы… Такой враг ему не противостоял никогда. Обычно все это видели перед собой армии других государств, с тех самых пор, как его народ впервые вышел за пределы семи холмов с железным оружием в руках.
Увидев Марка Антония на противоположном правом крыле, Брут ощутил разочарование. Каждая сторона располагала двумя командующими и двумя армиями, но Кассию противостоял Антоний, тогда как ему, Марку Бруту, предстояло вновь увидеть этого мальчишку, назвавшего себя Юлием Цезарем. Брут откашлялся и сплюнул на сухой камень у ног. Он очень хорошо помнил Октавиана. Когда-то он учил его ездить верхом, во всяком случае, в кавалерийском строю. Губы полководца дернулись, когда он осознал, что именно предательство привело его к участию в битве против этого молодого человека. Возможно, то ж самое почувствует и Октавиан, когда придет время.
Брут помнил мальчика, но понимал, что в бою, когда он начнется, его ждет встреча с мужчиной. Он сказал себе, что нельзя недооценивать нового Цезаря. Марк помнил свою молодость, когда не болели суставы и движения не сковывала ужасная медлительность, появившаяся в последние годы. Он помнил свое тело, не отличающееся от отлаженного механизма, на котором раны и ушибы заживали, как на молодом псе. При этой мысли командующий потянулся и поморщился от хруста и боли в позвоночнике.
– Если ты помнишь меня, мальчик, то должен бояться встречи со мной, – пробормотал он, глядя вдаль, будто Октавиан мог его услышать. Один из охранников повернулся к Бруту, но тот проигнорировал его вопросительный взгляд. Он еще не видел людей Гая Октавиана в деле. Экстраординарии, которые донимали его войска, судя по знакам отличия, относились к галльским легионам и хотели, чтобы солдаты армии противника это знали. Марк Брут чувствовал нарастающую злость его легионеров, которым приходилось стоять и ждать, в то время как враги носились перед ними, выкрикивали оскорбительные слова и пытались хоть кого-то убить при каждой атаке.
Самые большие армии, которые когда-либо собирал Рим, стояли на расстоянии в тысячу шагов друг от друга, а то и меньше. Солнце скатывалось к горизонту, и длинному летнему дню через несколько часов предстояло перейти в ночь. Брут вновь откашлялся и сплюнул, устав дожидаться темноты.
Кассий Лонгин поднял голову и увидел гонца, спешащего вниз по склону к его позиции. Раскрасневшееся лицо солдата вызвало у него легкую тревогу.
– Что такое? – спросил он, избегая формальностей.
– Ты должен прийти. Люди в городе думают, что заметили какое-то движение в болоте, – сообщил легионер.
Кассий выругался, усаживаясь на лошадь, и вдавил пятки ей в бока, чтобы быстрее подняться по склону. Он оглянулся и увидел, как экстраординарии Марка Антония несутся в атаку, чтобы опять наглотаться ими же поднятой пыли. Увидел над их головами вращающиеся в пращах черные шары и непроизвольно пригнулся. Легионеры, мимо которых он проезжал, в очередной раз подняли над головами щиты.
Командующий трусцой следовал за гонцом. Землю повсюду чуть ли не целиком скрывали сидящие и стоящие солдаты. Так они провели прошлый день, да и этот ничем от него не отличался.
Когда они миновали ворота, Гай Кассий заметил одного из трибунов, который махал ему рукой с лестницы, ведущей на стену. Еще больше помрачнев, командующий подъехал к лестнице и вслед за трибуном поднялся на крепостную стену. Так он увидел направляющегося к нему Марка Брута.
Трибун нашел нужное ему место и указал в сторону болота. Кассий и Брут всмотрелись в ровную гладь воды и заросли тростника, поднимавшегося выше человеческого роста.
– Там. Видите? За деревом с кривым стволом, – показал трибун.
Кассий наклонился вперед, прищурился, но с годами уже не мог похвастаться острым зрением, так что видел только пятна бурого и зеленого.
– Я ничего не вижу на таком расстоянии! – раздраженно фыркнул старик. – Расскажи мне, что там такое.
– Я вижу, – вырывалось у Брута. – Какое-то движение, подождите… да. Там.
– Мне сказали, что это болото непроходимое! – возмутился Кассий.
Брут пожал плечами.
– Я посылал людей, и они чуть не утонули, дойдя до половины, так что им пришлось повернуть назад. Но пройти можно везде, если достаточно леса и времени. Мне представляется, Марк Антоний отвлекал наше внимание экстраординариями, готовясь зайти с фланга.
– Зайти с фланга или обойти с тыла, – вновь фыркнул Кассий. – Мне придется забрать людей, чтобы охранять стены и Эгнатиеву дорогу.
– Отдавай приказ, – ответил Брут. – Гребень я удержу.
Оба мужчины услышали внезапно раздавшийся рев и повернули головы.
– Что это? – спросил Кассий.
Но обращался он к пустому месту. Марк Брут уже бежал по стене к лестнице, которая вела вниз. Гай Кассий повернулся к трибуну, вспоминая расположение легионов на склоне.
– Отправь Тридцать шестой и Двадцать седьмой защищать частокол у болота. Я хочу…
Он замялся, будучи не в силах вспомнить, какие легионы находились ближе к воротам, и едва не вышел из себя.
– Возьми еще три и отправь охранять восточную дорогу. Нельзя допустить высадку солдат в нашем тылу, – добавил он нервно.
Этого достаточно, сказал он себе. Что бы ни планировал Марк Антоний, его будут ждать римские легионы. Кассий хрустнул пальцами, показывая свою тревогу. Трибун уже умчался выполнять приказ. Самому старому сенатору статус командующего позволял никуда не спешить и не бегать по стенам, как мальчишке, но ему хотелось узнать, в чем причина этого дикого рева.
Шум все прибавлял в громкости. Гай Кассий отвернулся от болота, не без труда унял волнение, спустился по лестнице на улицу у крепостной стены, сел на лошадь и поскакал к воротам.
Лето выдалось жарким, и уже многие недели Филиппы не знали дождя. Когда экстраординарии Марка Антония скакали вдоль фронта, то поднимали облако пыли, которое следовало над ними, зависая в неподвижном воздухе и становясь все более плотным, поскольку они носились взад-вперед, бросая копья и стреляя из пращей. Чтобы и первые, и вторые попали в цель, экстраординарии приближались к врагу на какие-то тридцать шагов и могли разглядеть лица солдат. Легионы Брута и Кассия стояли спокойно, поставив щиты на сухую землю и держа наготове мечи и копья. Они ненавидели этих всадников, и многие сжимали рукоятки мечей в предвкушении приказа атаковать и уничтожить эту самовлюбленную кавалерию, которая насмехалась и издевалась над ними.
