Но осторожнее! По внешности похоже, Что очень вспыльчив он и рад подраться тоже. Мне нанесет опять обиду остолоп, Раскрасив мне бока, как разукрасил лоб. Как он противен мне, холерик непристойный! Люблю, чтоб человек был мирный и спокойный. Сражаться не люблю, боюсь, что буду бит, В душе я очень добр и вовсе не сердит. Но честью этот раз я безусловно связан, Она мне говорит, что я отмстить обязан… Однако пусть она твердит себе свое, — Черт с тем, кто так смешон, чтоб слушаться ее! Когда в награду мне за эту твердость духа Безжалостная сталь вонзится прямо в брюхо И все заговорят о горестной судьбе, — Какая польза в том, о честь моя, тебе? Гроб жесток для того, кто в жизни был изнежен, И даже вреден тем, кто коликам подвержен. А если сравнивать, то, на худой конец, И рогоносец все ж приятней, чем мертвец. Какая в том беда? Не станет же кривее От этого нога или спина круглее. Да будет проклят тот неслыханный осел, Кто этакую дурь впервые изобрел, Связавши крепко честь солидного мужчины С поступками его прекрасной половины! Преступник лично сам виновен или нет, А наша честь несет за женщину ответ. Мы по чужой вине бываем виноваты, Коль наших жен мутит какой-то бес проклятый. Распределение несправедливо, страх: Им — делать глупости, а нам — быть в дураках. Нет, так нехорошо. Мне кажется, что власти Должны б нас охранять от этакой напасти. Иль недостаточно и так различных бед, Что вечно, как назло, нам гонятся вослед? Процессы, хворости, раздоры, муки жажды Теченье мирных дней нам портят не однажды, А в довершение — и нам себя не жаль! — Придумываем мы нелепую печаль. Давайте презирать подобные тревоги! По вздохам и слезам пускай шагают ноги. Жена виновна — пусть ревет она ручьем, Зачем же плакать мне, когда я ни при чем? Но это зло терпеть мне сразу легче стало При мысли, что бедняг таких, как я, немало. Прекраснейшим мужьям недоля суждена Смотреть сквозь пальцы, как целуется жена, И неприятностью обзаводиться новой Смешно из-за такой обиды пустяковой. Мне скажут, что я глуп, раз отомстить не смог? Но умереть в сто раз глупее, видит бог.
(Приложив руку к груди.)
И все ж я чувствую, мне что-то жжет печенку, И так и хочется бежать за ним вдогонку. От ярости дрожу. Я трусил до сих пор, Теперь я вору мстить решил за свой позор, И для начала я ни от кого не скрою, Что этот негодяй живет с моей женою.
(Уходит.) ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Горжибюс, Селия, служанка Селии.
Селия.
Да-да, согласна я идти с ним под венец И подчиняюсь вам охотно, мой отец. Условье подписать в любой момент готова И выполню свой долг, не проронив ни слова, Мечты я выброшу навек из головы И буду делать все, что скажете мне вы.
Горжибюс.
Вот это сказано и вежливо и мило! Твое согласие меня так окрылило, Что я, пожалуй бы, пустился даже в пляс, Когда б насмешливых не опасался глаз. Поди ко мне сюда, тебя я расцелую. Как мне не похвалить разумницу такую? Что нежно дочь отца обнимет своего — В том неприличного не вижу ничего. Эх, с радости, что ты так действуешь толково, Я скинул десять лет и молодею снова!
(Уходит.) ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Селия, служанка Селии.
Служанка.
Вдруг изменилось все.
Селия.
Коль все тебе сказать, То станешь ты меня сильнее уважать.
Служанка.
Возможно, что и так.
Селия.
Так вот узнай, что Лелий Был лишь обманщиком и жалким пустомелей! Приехавши сюда…
Служанка.
Да кстати вот и он!
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Те же и Лелий.
Лелий.
Хотя теперь навек я с вами разлучен, Но я хотел бы здесь, быть может, неумело…
Селия.
Как! Говорить со мной? Однако это смело!
Лелий.
Да, может быть, я смел, но выбор ваш таков, Что преступление — вам не сказать двух слов. Живите весело и позабудьте друга В объятьях своего достойного супруга.
Селия.
Ну что ж, и буду жить, как я того хочу; Тем лучше для меня, коль вас я огорчу.
Лелий.
Но чем же вызвал я такое возмущенье?
Селия.
Еще разыгрывать ты смеешь удивленье?
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Те же и Сганарель, вооруженный с ног до головы.
Сганарель (про себя).
Смерть! Только смерть заслуживает вор, Навлекший на меня безжалостный позор!
Селия (Лелию, указывая на Сганареля).
Взгляни, взгляни сюда — и мой ответ не нужен.
