трясучки в коленках захотелось прижаться к нему и раствориться в нём.
Эпилог
Вечер надраил до блеска месяц, сточил его лезвие, оставив тонкую дугу. Звёзды, обрадовавшись, что их никто не заслоняет, сверкали голубыми, золотыми, красными огнями.
Сосны-великаны замерли в священном безмолвии.
И лишь тёмные силуэты в жёлтом пятне окна отдалённо стоящего коттеджа слились в страстном поцелуе. Это двое не слышали громыхающего женского голоса и возражающего ему мужского.
– Иван, как это понимать? Они до сих пор не спускались к ужину. У мальчика язва от такого режима питания будет.
– Розочка, дорогая, с Изольдой у Свята язвы точно не будет. Она же божественно готовит!
– Ваня, ты послушай себя, Ваня! О чём ты! И чем они только там занимаются! Я пойду посмотрю.
– Розочка, ты слышишь меня, я тебе запрещаю, Розочка! Наш мальчик истосковался по девочке. Розочка, ты просто обязана с ней помириться!
– Зачем, Ванечка, – с сарказмом произнесла Роза Наумовна, – ты же спишь и видишь, как при помощи удачного брака увеличить свой бизнес. Ты же не думаешь о мальчике! Пусть живёт с этой неблагодарной, но здесь! Чтобы я видела, что мой мальчик, моя крошка счастлива.
– Хороша крошка. – хмыкнул отец Свята.
Мужчина поднялся с дивана, дошёл до лестницы и гаркнул во всю мощь своих лёгких:
– Свят, мать согласна. Спускайтесь…
– Что значит согласна? Я всегда была за. Это ты был против.
Раскрылась дверь, послышались нестройные шаги. Наконец, перед родителями стояла виновато-глядящая пара. Глаза молодых сияли ярче алмазов. Щёки пылали, словно только что вышли с парилки.
– Кто был за? – отец Свята повернулся и приподнял в изумлении бровь. – Ты была против, это я был за с первого салата… Просто, я притворялся. Ты же обязательно мне всё наперекор делаешь. Вот и притворялся, чтобы уговорить тебя.
– Мама, папа, у нас новости… – проговорил, смущаясь Свят.
– Я стану бабушкой, – прошептала Роза Наумовна, оседая в руки своего мужа.
– Ну что ты, мама, мы хотим для себя пожить. Мы решили, что Изольда закончит год и переведётся на ресторанное дело. Семейную традицию продолжать.
А в другом конце города, в небольшой двухкомнатной квартире, утопающей в вечерних сумерках, посреди валяющейся на полу зимней одежды, стояла другая пара, вокруг которой кружила летучая мышь.
– Любовь моя, – прошептал молодой человек.
Он не позволил ответить своей спутнице, накрыв её губы своими. Его язык нагло и уверенно хозяйничал у неё во рту. Девушка крепко обвила парня за шею. Их сердца перестукивались:
«Люблю»,
«Тебя»,
«И я»,
«И я».
– Демьян, – прошептала Люба, переведя дыхание, – мне запрещены сильные эмоции.
– Всё под контролем, любовь моя, – прошептал он, подхватывая девушку на руки. – Мышка моя.
