Покойной ночи! Одиннадцать часов, пора спать.
28-го мая. Благодарю Бога, сегодня день прошел без особенных страданий. Утром долго была в больнице, потому что много больных, и потом сама приходила, чтобы при мне ставили банки и мушки. В два часа получила повестку на письмо и на 200 руб. серебром. Очень удивилась, зачем? Хотя и догадалась, от кого они были присланы. Это мой добрый Николай Иванович Греч выдумал с Ав-дотьею Павловною Глинкой, соображаясь с письмом В. М. Княжевича, что здесь страшная дороговизна, выслать мне на случай деньги, которые по приезде в Петербург я обязана выплатить в ломбард за его «Вазу», полученную им на юбилее и заложенную из опасения, чтобы ее не украли. Во всяком случае, я ему очень благодарна.
Здесь все очень дорого, а я не могу отказать моим страдальцам, и чего не дает Комитет, то я сама покупаю. Например, у одного очень болит бок. Утром я спрашиваю: «Лучше ли тебе?» — «Нет, барыня». — «Так ты бы вытерся спиртом». — «Не надо, барыня. Вот напьюсь чайку, так и лучше будет». Как же после этого не покупать и не давать им чайку?
Утром в двенадцать часов зашел ко мне в больницу доктор Москвин, с которым я вчера встретилась; потом, чувствуя себя не совсем хорошо, я просила найти время зайти ко мне, и он, оставя свой адрес, просил в случае надобности тотчас за ним послать. В пятом часу я с моей хозяйкой ездила получать деньги. Почтмейстер показал нам огромный сарай, доверху заваленный посылками, и сказал, что есть ли возможность одному все разобрать при такой огромной корреспонденции?.. Так вещи и валяются; между тем из сарая крадут, передают евреям; те — в неприятельский лагерь, а у самих во всем недостаток. Потом купила медный чайник для больных, а самовар обещали дать казенный. Пришла домой, напилась чаю и после с хозяйкой дошла до той больницы, куда перевезли вчера моих несчастных холерных, но уже видеть их не могла, потому что было поздно. Переговорила с сердобольной и обещала завтра прийти.
27-го и 28-го числа было опять в Севастополе большое Дело, и хотя неприятелей многих побили, но все-таки дали им занять лучшую нашу батарею, которая защищала северное сообщение с морем; но теперь и тут опасность. Вообще слухи неутешительны. Бедные жители Керчи все еще приходят сюда пешком и наполняют и без того уже на-итый город. Хотя по воскресеньям здесь играет на буль-варе музыка, но все-таки видно общее, как говорят, уныние; я сама не была.
Чем-то Господь кончит эти ужасы?..
29-го мая. Слава Богу и Господу Иисусу Христу и всем! Утром была, по обыкновению, в больнице. Благодаря Бога, опасных нет. После обедни, напившись кофе, отнесла своим киселька; зашла потом к бедной женщине, у которой была колика, все расспросила, чтобы передать доктору. После обеда посидела, потолковала с хозяевами, и я опять побрела к больным, читала им твои стихи, и они, голубчики, плакали!.. Моей бедной больной отнесла рецепт. Пошла за заставу навестить переведенных от меня больных. Они очень обрадовались, но любимого своего уже не застала. Царство ему Небесное. А что всего ужаснее: сердобольная, с которой я вечером говорила, уже в ночь от холеры перешла в вечность. Благодарение Богу и нашему св. владыке митрополиту Филарету: по совету его, я вхожу всегда в больницу с молитвой: «Живый в помощи Вышняго!..», и Господь хранит меня.
Много рассказывали о последнем деле. Говорят, что неприятель пошел на нас с горы; наши пароходы заметили и начали жарить их картечью, и теперь, говорят, вся гора усеяна маком, т. е. красными мундирами англичан и французов: дело было сильное! Наших более трех тысяч, а их до десяти! Господи! чем это кончится? Замечают, что все неприятели во время приступа были пьяны.
ЗО-го мая. Благодарение Господу! Весь день прошел спокойно и даже счастливо. Утром, после обычных занятий, отправила восемь человек в транспорт. В десять часов они пообедали, а я на дорогу поднесла по стаканчику красного винца. Возвратясь, напилась кофе и поехала в Комитет получать вещи для больных. Там нашла восемь сердобольных и познакомилась с ними. Две из них находятся в главном госпитале, где все раненые, до тысячи человек. Они требовали, между прочим, до трехсот аршин бинтов, но их не было, и взамен им дали сорок кусков холста! Они, бедные, ужаснулись! Каково им, имея на руках столько больных, еще резать бинты и обметывать их?
Я предложила свои услуги, и они с благодарностью приняли мое предложение и дали мне шестьдесят пять аршин бинтов, пусть сочтет Петя, как бухгалтер. Это занятие доставило мне удовольствие, что я еще чем-нибудь могу быть полезна. Впрочем, мне помогает моя хозяйка. Вечером некоторым больным сварила супу и после все время резала и шила.
31-го мая. Слишком поздно принимаюсь за письмо: уже одиннадцать часов. Весь день резала до мозолей и шила бинты. Раненых от 26, 27 и 29 мая привозят каждый день по двести, по пятисот, а сегодня в ночь ожидают шестьсот человек!
Вечером, с моей хозяйкой, которая, спасибо, помогает мне, я отвезла бинты в главный госпиталь, где тысяча двести раненых, да и еще все привозят. Сердобольные водили нас по палатам. Описать нельзя этого ужаса! Завтра ко мне пришлют еще двадцать человек, а шесть выпишут, и тогда будет сорок шесть. Но если между ними не будет раненых и не так опасные, то я хочу ходить на перевязки в другие дома, а то не могут управиться. Ах, как тяжело смотреть на это вблизи! В шесть часов была у меня М. А. Рудзевич, и вчера приезжала добрая М. И. Княже-вич. Мне теперь и погулять некогда… да и не хочется, так и рвется сердце помогать чем-нибудь. Взяла еще пять кусков холста для бинтов. Утром и вечером, по просьбе доктора, была у другой несчастной больной. Она в тифе, вдова, и У нее семь человек детей!.. Кроме войны, здесь холера и тиф страшно истребляют!
Помилуй и спаси нас, Господи!..
1-го июня. В то время, как я писала к тебе, что желаю перевязывать раненых, их привезли ко мне двадцать ого. И сегодня я с восьми до одиннадцати часов вечера Делала с доктором перевязки. Раны всевозможные, в го-У> шею, в спину, в руки, в ноги, в живот, и одним словом: пуля — дура! так что двух ран я уже никак не могла видеть. Но, благодаря Господа, все время была тверда, только очень устала! После, по просьбе доктора, ходила с ним в другие два дома и весь день была очень занята. У одного несчастного, при ране, кровавый понос. У нас лекарство всегда приносят на другой день, и я решилась, с помощью Божией, дать ему своего лекарства, и благодарю Создателя: в продолжение трех часов ему стало лучше.
Вечером также ходила во все дома и даже это время, не только в каждую свободную минуту, шила и резала бинты как для госпиталя, так и для своих. Теперь спешу ложиться — надо ставить себе горчицу на бок и завтра принимать лекарство: у меня маленький кашель. Лечит меня доктор Плешков, который еще в Москве меня знал, и вместо того, чтобы брать с меня за визит, упросил, чтобы я взяла от него пять рублей для раздачи раненым: он через моих хозяев, которых лечит, знает, что я даю бедным, которые идут в транспорт, и тут покупаю что им нужно. Прощай! Что-то Господь даст завтра? Помоги Господи!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
