друзей удалились, и оставили его одного.
Но для Леры такое развитие событий было неприемлемым: если Гратлоргарн уйдёт в свой мир, вместе с ним станет недоступным и его знание, а Даша, скорее всего, не станет тратить силы на массовое оживление. Надо было что-то делать, пока не поздно. К тому же, глядя на измятого и побитого парня, девушке стало действительно жаль его. Он опять получил, защищая друзей, в том числе и её. И было ещё кое-что странное. Он не залечил свои раны, ни сейчас, ни вчера. А Лера смогла залечить перерезанное горло, хоть ей и побаливала после этого голова. С этим предлогом девушка и подошла к дракону.
— Да… Грат, тебе сильно досталось.
Дракон не показал недовольства на уменьшительную форму его имени, и Лера продолжила:
— Давай я помогу. Я ведь могу раны залечивать, ты не забыл?
— Только плохо обо мне в этот момент не думай, — криво улыбнулся дракон, — Хватит мне шрамов.
Такая особенность целительной магии была для Леры неприятной новостью, но надо было действовать. Она прикоснулась руками к плечу Грата и прошептала заклинание, стараясь с благодарностью думать о том, как дракон защищал её и бился со своей мёртвой копией. Это подействовало: синяки стали быстро проходить, а опухоль на лице — спадать.
— Спасибо, — произнёс дракон, и откинулся на спинку кресла, — но, думаю, ты не только вылечить меня собиралась. Хочешь сказать мне что-то?
— Почему ты решил уйти? — Лера решила действовать прямо.
— Потому что продолжать борьбу нецелесообразно. Пока мы дрались в небе, от нашего дыхания могли погибнуть простые люди на земле. Мелизье явно имеет крепкие позиции, ресурсы, много амбулякров и чёткий план, который мы не знаем. Он будет убивать людей об меня, а мне этого не нужно.
— Ты говорил, что в вашем мире нормально убивать в бою.
— Забавно это слышать от тебя. Мне думалось, что именно убитые мною люди заставили тебя обратиться к Мелизье.
— Я просто хотела правды.
— Правды? — Гратлоргарн усмехнулся, — Вот тебе правда. Мелизье устроил спектакль на камеру с собственным драконом, а я убил восемь человек, которые в нашем понимании не воины.
— Это почему?
— Потому что они шли в армию не для того, чтобы умереть за свои идеалы или убить за них. Да, в нашем мире крайне низка смертность на поле боя. Философия элитаризма предполагает, что каждая жизнь ценна на столько, сколько пользы она приносит, и прочие права зависят именно от этого. А воины приносят народу два важнейших блага — порядок и безопасность. Поэтому смерть воина считается тяжёлой потерей. И хоть они и стремятся умереть за идеалы и готовы за них убивать, для них важно добыть победу как можно меньшей кровью, если бой идёт не за идеалы. А броня обычно зачаровывается так, чтобы сохранять воину жизнь. Исключение — случаи, когда воинам платят конкретно за убийство. Такие воины — подонки, и что сами не знают пощады, что их не щадят. Бердияр наверно рассказывал, что таких наняли убить нас. Так вот, если в бою безвозвратно гибнет десятая часть бойцов, то это невероятно кровавый бой. Такие бывают редко. А убить того, кто не готов умирать, способен только последний подонок. И я вчера скатился до этого уровня. Я не хочу продолжать это.
— Но если ты уйдёшь, Мелизье наверняка убьёт и сделает кукол из множества людей!
— Но не моими руками. И он будет не один такой. Через неделю-другую сюда попрёт куча разномастных ребят, желающих поживиться беззащитными людишками.
— И ты это допустишь?
— А при чём тут вообще я? — с раздражением буркнул дракон.
— Ты же… покровитель, нет?
— Не этих земель.
— Но ты же сам отсюда, ты же беларус!
— Да? И что этот мир дал мне? Я любил свою страну и старался для неё. В детстве я мечтал быть супергероем, который бы разгребал бытовые трудности людей. Потом мне захотелось нести в мир красоту и добро, и я стал мультипликатором. Я мечтал о чистой светлой любви, и нашёл женщину, будто сделанную изо льда, в которой увидел ту самую любовь, и женился на ней. А потом она оказалась совсем не ледяной. Начались скандалы между ней и моей мамой. Я любил их обеих и пытался мирить. Уговорами, шутками, потом угрозами, и, наконец, я окончательно озверел. Я начал поднимать на них руку, и, в конце концов, сильно ударил. Я никогда не хотел быть такой паскудой, но стал ею!
— Насколько я поняла, там была мутная история с тяжестью повреждений…
— Да мне плевать! Я совершил непростительный поступок, и государство меня наказало! Оно было даже излишне милосердно ко мне! Я был виноват, и никогда не смогу себя простить. Но знаешь, что было потом? Ещё до суда мама и жена выгнали меня на съёмную квартиру, где я какое-то время жил и работал, а потом мой босс узнал, что я под наказанием, и выпер меня. Я искал работу, но человека с условным сроком не брали нигде. Вдохновение покинуло меня, и я не смог больше делать мультфильмы, чтобы зарабатывать с ютуба. Пришлось работать по подрядам на местах, куда никто не хотел идти. Где спокойно нарушают трудовой кодекс, выходные надо вымаливать, а на вопросы про личное время отвечают, что домой надо приходить только чтобы спать.
— У нас такое есть?
— Если ты уголовник, найдётся. А я всю жизнь уважал закон, и тот удар был моим первым серьёзным правонарушением. Вот так, в раз, я стал никем. Бесполезным куском ходячего мяса. И у меня бы не было будущего, если бы я не оказался в другом мире. А там я получил всё, что
