— Орда Баламбера насчитывает сотни тысяч человек, — попробовал оправдаться посланец Сафрака.
— Глупость, — процедил сквозь зубы Германарех, — их не может быть столько. Просто у страха глаза велики.
Это был тот редкий случай, когда с рексом Германом согласились все без исключения вожди. Готы винили в предательстве боспорцев, без помощи которых гунны никогда бы не смогли переправиться через пролив. А утверждение гонца, что орда Баламбера пришла в Крым из Приазовья посуху, воспринималось вождями как глупость. Очевидным для всех было одно: Германареху следует немедленно возвращаться в Готию. Именно отсутствие верховного вождя помешало готам дать отпор Баламберу, а Сафрак, видимо, просто растерялся на виду у незваных гостей. Вслух, конечно, никто Германа Амала не упрекал, но все отлично понимали, что своим неожиданным поражением готы обязаны именно ему. Гордого Германареха провели словно мальчишку. Этот поход на Дон с самого начала был ошибкой, а уж долгое стояние у развалин Таны и вовсе нельзя было объяснить ничем, кроме умопомрачения верховного вождя.
— Когда дело касается войны, зрелость всегда берет верх над старостью, — горько усмехнулся рекс Гул. — Какое несчастье, что у готов именно сейчас, в час испытания, не оказалось достойного вождя.
Сказано это было словно бы между прочим и, разумеется, в отсутствие Германареха, но никто не сомневался, что эти слова рано или поздно дойдут до его ушей. Однако Гула гнев Германа Амала волновал гораздо меньше, чем безопасность собственной земли.
Готы двигались столь стремительно, что в течение десяти дней достигли Днепра. Именно здесь, на берегу величественной реки, Германарех соединился с бегущими соплеменниками. Именно бегущими, поскольку более жалкого зрелища ни Герман Амал, ни сопровождавшие его вожди не видели в своей жизни ни разу. Огромное пространство было буквально забито людьми и скотом. В этом чудовищном ревущем и орущем месиве терялись те, кто еще способен был носить оружие. Посланцам Германа Амала с трудом удалось отыскать рекса Сафрака. Не исключено, правда, что Сафрак и сам не жаждал видеть Германареха, ибо похвастаться ему было абсолютно нечем. Гул никогда прежде не видел верховного вождя готов в таком гневе. Губы Германа Амала тряслись от бешенства, руки лихорадочно шарили по поясу в поисках кинжала.
— Где моя Готия, Сафрак? — произнес наконец Германарех севшим от напряжения голосом.
— Я сделал все, что в человеческих силах, — отозвался старый рекс. — Я спас Винитара и вывез твою семью.
— Почему готы бегут с родной земли? — почти прорычал Германарех.
— Потому что их истребляют. Гунны не щадят ни стариков, ни женщин, ни детей, оставляя за собой лишь выжженную землю. Нас предали все. Эллины открыли Баламберу ворота своих городов. Скифы и сарматы, которые ели с нами из одного котла, переметнулись на сторону гуннов. Я пробовал остановить Баламбера, великий рекс. Я собрал пятьдесят тысяч готов, но у нас не было конницы. Нас обошли с флангов и смяли одним ударом. Beликой Свитьод больше нет, Герман Амал, это все, что я могу тебе сказать.
— Я пока жив, рекс Сафрак, — вдруг неожиданно спокойно произнес Германарех, — а значит, жива Готия. Иди и собери всех, кто способен носить оружие. Зови не только готов, но и аланов.
— А как же анты? — спросил Сафрак.
— Какие анты? — удивился Германарех.
— Князь Бус собирался присоединиться к тебе, великий рекс, но, узнав о появлении гуннов в Крыму, задержался у Днепра. Его люди стоят на правом берегу.
Князь Бус, надо признать, оказался умнее Германареха, если все, что сказал Сафрак, правда. На месте князя рекс Гул тоже не стал бы рисковать напрасно своими людьми, оставляя к тому же Антию без прикрытия. Под рукой у Буса десять тысяч пеших и семь тысяч конных антов. Последнее особенно важно, поскольку готы испытывают недостаток в коннице, а сарматы и скифы ненадежны. Гул покинул шатер верховного вождя слегка успокоенным. В конце концов, ничего еще не потеряно, пока под рукой у Германа Амала стотысячное войско. И стоит старому вождю выиграть хотя бы одну битву, как его растерявшиеся соплеменники воспрянут духом, а изменившие готам союзники вновь переметнутся на сторону Германареха.
Бек Буняк вел свою орду чуть севернее отступающих готов, не показываясь их дозорным. Конечно, у него оставалась возможность потрепать войско Германареха на марше, но слишком уж велик был риск нарваться на серьезный отпор. Если бы речь шла только о пехоте, то подобное дерзкое нападение могло бы удаться. Но под рукой Германа Амала имелась еще и конница, превосходившая по численности угров и венедов Буняка. Поэтому бек не торопился. Дело, порученное ему Баламбером, он завершил с блеском и теперь мог по праву рассчитывать на благодарность кагана. Княжич Белорев в данном случае поддерживал Буняка. Разбить готов Германареха у них не хватило бы сил, зато они вполне могли решить исход предстоящего сражения, появившись внезапно на поле битвы. А то, что это решающее сражение состоится, Белорев не сомневался. Баламбер слишком честолюбив, чтобы ограничиться захватом Крыма. Наверняка он захочет подмять под себя все Причерноморские земли. Великая Гунния звучит не менее гордо, чем Великая Готия. А потом можно будет подумать и о Риме…
— Ты слышал о Риме, бек Буняк?
— Помнится, один ромей приглашал меня в гости, но все как-то было недосуг, — усмехнулся угр. — А ты полагаешь, княжич, что целью Баламбера является Великий город?
— А почему бы нет, Буняк, — пожал плечами Белорев. — Ромеи слабы, а гунны сильны как никогда. А власть в этом мире должна принадлежать сильным.
— Для начала нам следует одолеть готов, — покачал головой Буняк. — Потом русколанов. У нас, угров, к ним давний счет. К тому же было бы безумием оставлять столь воинственное племя у себя за спиной.
— Решать Баламберу, — нехотя согласился ант.
Легкость, с которой гунны захватили Крым, поразила даже бека Буняка с княжичем Белоревом, а что уж тут говорить о вождях окрестных племен, привыкших видеть в готах несокрушимую силу. Теперь надменные готы бежали с земель, захваченных когда-то их дедами. Буняк и Белорев с удовлетворением наблюдали за суетой на левом берегу Днепра, прикидывая в уме, сколько готов может выставить рекс Герман против надвигающейся орды Баламбера. Выходило никак не менее ста с лишним тысяч. Правда, большинство готского войска составляли пехотинцы, тогда как орда Баламбера была конной. Что, впрочем, еще ни о чем не говорило. Ибо вооружением и снаряжением готы на голову превосходили гуннов и вполне способны были не только выдержать атаку конников Баламбера, но и обратить их в бегство.
