— Когда выступаем? — спросил Белорев у захмелевшего угра.
— Завтра, — процедил тот сквозь зубы.
— Это правильно, — кивнул ант, — чем раньше мы окажемся под стенами Таны, тем лучше.
— Ты что, торопишься умереть, княжич? — криво усмехнулся Буняк.
— Я собираюсь жить очень долго, бек, дольше, чем Герман Амал.
— Баламбер знает, какую участь готовят ему ганы в случае нашего поражения?
— Каган знает все, — твердо сказал ант. — Даже час нашей смерти, если мы с тобой не выполним приказ.
— Я не собираюсь бежать, княжич.
— Тем лучше, бек, — улыбнулся Белорев. — Но, тем не менее, хочу тебя предупредить, что каган предусмотрел все, в том числе и твою измену. К тебе ведь приходили люди Эллака?
У бека Буняка появилось горячее желание швырнуть чашу с вином в улыбающуюся рожу анта, но он сумел сдержать и свой гнев, и свою руку. Княжич Белорев успел заслужить среди степняков славу непревзойденного бойца, и Буняку не хотелось вступать с ним в драку. К тому же смерть анта ничего бы не изменила в его судьбе, зато добавила бы массу хлопот, коих у угра и без того хватало.
— У меня был ган Хулагу, — не стал отрицать Буняк.
— Который пообещал тебе мешок золота в обмен на предательство.
— Можно сказать и так, княжич, — криво усмехнулся бек. — Правда, я попросил два. И один из них готов предложить тебе.
— Я расцениваю твое предложение как шутку, Буняк, иначе мне пришлось бы убить тебя на месте.
— Ты мне угрожаешь? — удивился бек.
— Нет, предупреждаю. Каган приставил к тебе своих людей. Ты их не знаешь. Но именно они убьют тебя раньше, чем ты успеешь изготовиться к бегству. Мне очень жаль, бек Буняк, но тебе придется стать первым среди угров человеком, взявшим на щит укрепленный город. Слава о тебе будет греметь в веках.
— Издеваешься? — прямо спросил бек.
— Нет, — ответил ант. — Просто я уверен в победе.
— Ты безумен, княжич, — покачал головой Буняк.
— И это говорит человек, напавший с сотней головорезов на готский стан.
— А вдруг я солгал, чтобы подзадорить ганов?
— Нет, бек, в этот раз ты сказал правду. Я собственными ушами слышал рассказ о твоем налете от воеводы Валии. С тобою были патрикий Руфин и боярин Гвидон, у которых в стане готов были союзники. Эти союзники и позаботились о том, чтобы твои угры беспрепятственно приблизились к спящему стану.
— А зачем ты мне об этом рассказываешь? — насторожился Буняк.
— Догадайся сам, — криво усмехнулся ант.
Буняк соображал быстро, и в этом ему даже выпитое вино не было помехой. А ведь он поначалу вообразил, что каган Баламбер решил принести его в жертву. Более того, уже почти согласился помочь гану Эллаку свалить ненавистного Баламбера. Для этого требовалось всего ничего. Напасть с уграми на спящих венедов, а потом уйти на Дон, в Русколанию, словом, куда угодно, лишь бы не мозолить глаза новому кагану Эллаку, который обещал не преследовать гана. Конечно, при этом пострадало бы доброе имя Буняка, но зато голова сохранилась бы в целости и сохранности.
— Значит, мы возьмем город, княжич Белорев?
— Мы не просто захватим Тану, бек Буняк, мы еще отвлечем на себя основные силы Германа Амала, и вот тогда участь Готии будет решена.
— Каким образом? — удивился Буняк.
— Это тайна, бек, которую я открою тебе в Кремнике города Таны, за чаркой доброго аланского вина. Дай срок, и мы с тобой будем пировать в Риме. Весь мир будет лежать у наших ног, слышишь, Буняк. Вот цель, достойная настоящих мужчин.
Князь Оман узнал о появлении гуннской орды сразу же, как только она переправилась через Дон. К сожалению, дозорным не удалось установить ее численность. Но в любом случае речь шла об очень серьезной силе, в десять-пятнадцать тысяч человек. Возможно, это был всего лишь передовой отряд, посланный для того, чтобы обеспечить беспрепятственную переправу основных сил Баламбера. С осадой Таны гунны не торопились и тем самым только подтверждали самые мрачные предположения аланского князя. Он успел отправить гонца к рексу Германареху, и теперь ему оставалось только ждать и надеяться, что верховный вождь готов не оставит его в беде. Гунны, верные своей тактике, рассыпались по степи и стали разорять окрестные села и станы, угоняя скот. К сожалению, князь Оман не мог им в этом помешать. Имея под рукой две тысячи конных алан и четыре тысячи пеших готов, он мог только в бессилии скрипеть зубами да слать проклятья на головы своих врагов. Справедливости ради надо сказать, Герман Амал не забывал о своем союзнике и буквально за два дня до нашествия готов прислал князю Оману пятьсот пехотинцев во главе с рексом Ведомиром. Ведомир проделал по степи немалый путь, но это никак не отразилось на его самочувствии. Своим цветущим видом он мог поспорить с любым из ближников Омана.
— Так ведь в телегах ехали, а не пешком шли, — усмехнулся рекс Ведомир в ответ на немой вопрос.
Именно от рекса Ведомира князь Оман узнал, что от Германа Амала не ускользнули приготовления кагана Баламбера и он уже принял необходимые меры, чтобы предотвратить возможное нашествие. Верховный вождь Готии призвал под свою руку вестготов Оттона Балта, древингов Придияра Гаста и герулов рекса Гула. О времени их выступления рекс Ведомир не знал, но нисколько не сомневался, что Германа Амал двинет свое войско к Дону в ближайшие дни. Кроме обычного в таком случае устного послания, рекс Ведомир привез еще и письмо епископа Викентия настоятелю Танского храма отцу Константину. И именно к Константину князь Оман, как добрый христианин, обратился за советом. Убеленный сединами пастырь с удивлением глянул на озабоченного.
— Ты не доверяешь рексу Ведомиру?
— Мне кажется, что я где-то видел этого человека, хотя, по его словам, он впервые в наших краях.
— Ты мог видеть его в Готии, — пожал плечами Константин, — ты ведь бывал в тамошних городах.
— Рекс Ведомир не гот, а древинг, — вздохнул Оман. — А его люди — венеды.
— К стыду своему должен сказать, князь, что я не различаю вестготов и древингов, да и так ли уж велика разница между ними? Одно могу сказать тебе твердо — рекс Ведомир истинный христианин, что он и доказал, преклонив колена в нашем храме.
— А что пишет епископ Викентий?
— Он пишет, что Герман Амал уже полностью оправился от раны и чувствует себя весьма бодро для своего возраста. Он вновь твердо взял в свои руки власть и теперь собирает силы для отпора Баламберу.
Сведения, содержавшиеся в письме епископа Викентия, ничем практически не расходились со славами рекса Ведомира, но, тем не менее, князь Оман приказал своим ближникам присматривать за венедами и не пускать их в Кремник. Трудно сказать, заметил рекс Ведомир слежку или нет, но, во всяком случае, никаких претензий князю Оману он не предъявлял. Что же касается его людей, то они пару раз подрались с готами в кабаках, но службу несли исправно, а потому и спрашивать с них было не за что. Впрочем, очень скоро князю Оману стало не до венедов и их вождя. Несколько его дозорных, посланных на разведку, сгинули без следа, а гунны все чаще стали появляться под стенами города. Последний обоз с продовольствием проскользнул в Тану десять дней тому назад, а потом как обрезало. Из чего князь Оман заключил, что основные силы гуннов, скорее всего, уже успели переправиться через Дон и взяли под свой контроль все подъездные пути к городу. Пока что трудно было сказать, начнут ли гунны долгую осаду или все-таки решатся пойти на штурм. Штурма князь Оман почти не боялся, людей у него было достаточно, а гунны не умели пользоваться осадными орудиями. Дабы успокоить встревоженных людей, князь приказал выдать всем желающим оружие. Этот шаг позволил ему увеличить количество обороняющихся еще на тысячу с лишним человек. Но главные свои надежды аланский князь все-таки связывал с Германом Амалом, который наверняка придет к нему на помощь.
