заняться пленниками, но не прошло и десяти минут, как эти же люди ломились в ворота дворца снаружи и вопили:
— Нападение! На улицах целая толпа! Помоги, владыко!
Глыба зычно начал созывать стражу, я с Вапачиро ринулись наружу. Уже почти стемнело, но за пару мгновений стало ясно, что людям не привиделось со страху или с пьяных глаз. С восточной стороны, по дорожке от брода неслась настоящая толпа. Темной аморфной змеей она текла между хижин: десятки и десятки людей! Точное количество трудно определить. Кое-кто из них нес факелы, которые покрывали «змею» ядовито-желтыми язвами — и от этого зрелище смотрелось еще более зловещим.
Стражники выбегали наружу один за другим, Глыба шептал на ухо «укройся во дворце, владыка», жители Крыла чуть ли не в ноги валились мне, а я, зачарованный глядел на приближающуюся толпу. Просто не мог оторвать взгляд. Потому что впереди оравы с макой в руках, развевающейся гривой волос и оскаленной мордой лица бежал Черный Хвост.
Какое облегчение! Они пришли. Позже, чем я рассчитывал, но все-таки пришли.
Оглядел перепуганную братию — и нервный смех, прорвав все барьеры, вырвался наружу. Хотелось всплеснуть руками и закричать: «Не пугайтесь! Это моя лягушонка в коробчонке едет!». Но сдержался. Толпа проданных уже приблизилась ко дворцу, шагах в тридцати Хвост вздел руки и остановил свою ораву. Мой порученец с подозрением оглядывал народ перед дворцом.
«Сейчас еще поубивают друг друга с перепугу!» — заволновался я и чуть ли не побежал вперед. Черный Хвост кинулся ко мне навстречу.
— Владыка, ты в порядке? — с тревогой в голосе спросил он.
— Да-да, всё хорошо, — улыбнулся я самому близкому человеку в этом мире. — Мы справились.
Мнительный Хвост воспринял это как упрек в свой адрес.
— Я поспешил к тебе сразу, как получил весть! Сразу собрал людей, и мы всю дорогу бегом бежали!
— Да всё хорошо! — рассмеялся я. — Поверь, вы бежали не зря. Ты всех привел?
— Да, владыка! — радостно откликнулся Хвост. — Со мной пятьдесят два проданных. Девять черных, тридцать восемь зеленых и трое белых. Но я всё равно последним хотел повязки менять.
Повязки. Эту идею мы придумали вместе с Хвостом, когда только-только задумались над созданием «колхоза». Рабство у четлан — это совсем не то же самое, что рабство в каком-нибудь Древнем Риме. Проданный — это человек, который просто не может жить сам. Либо он остался без родни, либо родня сама от него отказалась (таким был Дерево У Воды — самый первый мой «колхозник»), либо у него нет средств к существованию. Последние нередко сами себя продавали. В одиночку в горах выжить сложно. Тебе никто не поможет, тебя никто не защитит. Жить можно только в общине, либо при сильном вожде. Поэтому проданные редко убегалиот хозяев. С другой стороны, с ними и не вели себя, как с рабами. Если хозяин даст рабу задачу и обеспечит его всем нужным для жизни — тот будет работать. В девяносто пяти случаях из ста. Конечно, всегда есть исключения. Если проданному есть куда бежать — он сбежит. Тут ничего не поделаешь. А вот свобода сама по себе тут никому не нужна. Убежишь в горы — и что? Колибрями питаться? До первого ягуара или гулящей ватаги оцколи? Кстати, в наш «колхоз» прибилось больше десятка этих самых оцколи! Сами! Сытое рабство им пришлось больше по вкусу, чем гордая и голодная свобода. Конечно, так мыслили не все, тут скорее прибивались отчаявшиеся.
Зато не нужно было никакой колючей проволоки, вышек с вертухаями и прочих кандалов. За почти полтора месяца работы «колхоза» случилось только четыре побега — я даже велел Хвосту особо не ловить беглецов. Но уж если поймал… Черные повязки захватили одного: бегун оголодал в горах, вернулся к лагерю и пытался украсть общие харчи. Вот его засекли до смерти. И я это одобрил.
Повязки! Да… Повязки появились в результате мозгового штурма. Раб четланский сильно отличается от раба античного, но не во всем. Общее то, что ему также наплевать на результат своего труда. Караулить его не надо, а вот стоять над душой, чтобы хорошо работал — необходимо. Ибо нет мотивации. Поэтому в четланских семьях обычно не держали больше одного проданного человека.
И мы начали думать над мотивацией. «Только комплексное применения метода кнута и пряника спасут империю от экономического коллапса!» — дурашливо вещал я. Я позволял себе такие вещи при Хвосте, ибо доверял ему, как себе. Такой не станет болтать на каждом углу про своего владыку. В общем, придумали мы три уровня «колхозника». И присвоили каждому уровню повязки разных цветов.
Каждый новичок получал наголовную повязку белого цвета (вернее, просто некрашеную). Ему полагались норма выработки и норма питания. Сделал больше — на тебе поварёшку сверху. Не выполнил норму — ешь полпорции. Это уже мотивация, но слабая. Зато, если Хвост видел, что проданный старается, умело работает, проявляет инициативу (на это я особо напирал) — он вручал тому зеленую повязку. Цвет ничего не символизировал, это просто был самый дешевый и доступный краситель. Зеленая повязка означала двойную порцию еды за ту же норму выработки! Зеленые первыми получали койко-места в строящихся бараках вместо временных шалашиков. И главное — зеленые могли шагнуть дальше — на уровень черных.
Черные повязки — это был рай на земле. Во-первых, они не работали. Не совсем, конечно. Черными непосредственно руководил сам Хвост. Они выполняли функции бригадиров. Следили за нормой выработки, распределяли еду, иногда ходили на охоту, работали в лагере. Черные могли ходить с оружием: топорами, копьями. Но самое главное — они получали все остатки приготовленной еды. Могли сами съесть или угостить по-своему желанию. И только черные (!) могли спать с женщинами. В «колхозе» таковых был семь штук на семь десятков мужиков. Они варили, мяли листья агавы, получая волокно. Я Хвосту наказал строго: никакого насилия! Но проданным бабам много не надо: можно было сговориться за лишнюю еду, за банальное покровительство. Вот за эту привилегию черные повязки готовы были рвать всех вокруг. А поскольку на этот уровень Хвост отбирал людей авторитетных — они держали «колхоз» крепко!
Неидеальная система. Больше похожая на дедовщину. Но в такой среде другая и не сработает. Главное, чтобы Черный Хвост не утратил над ней контроль. Важным рычагом его власти было то, что социальный лифт катался в обе стороны. И зарвавшийся черный за свои косяки вполне мог опуститься на самый низ. И там ему придется несладко!
По нашему плану, зеленых можно было набирать
