Откашлялась.
— Алые паруса? На Востоке? Тебе не кажется, что это чересчур?
— Мне это кажется чересчур в любой стороне света, но тебе ведь нравится…
Он протянул руку, приглашая последовать за ним.
— Поверить не могу, что ты это сделал, — еле слышно призналась, подходя ближе и снова разгадывая бок корабля.
— Я тоже, — согласился он.
— Ты сошел с ума.
— Я знаю.
Настороженно вложила свою ладонь в его и снова присмотрелась к нему.
— А перчатки зачем? Ты бы еще камзол надел, — проворчала растерянно, не зная о чем еще говорить.
— Я не до такой степени сошел с ума, — фыркнул он, утягивая меня в сторону корабля, где нас в полном составе встречала команда. Мужчины смотрели на меня как на невиданного зверька.
— Почему они так смотрят?
— Ну… ты девушка сумасшедшего русского. Всем интересно на тебя посмотреть.
Глянула на него, не понимая, шутит он или нет.
— Что? Думаешь, только ты решила, что «Алые паруса» в Эмиратах неуместны?
В ушах у меня шумело, сердце гулко билось в грудной клетке, мысли путались, коленки дрожали, когда я поднималась на борт и осматривалась по сторонам, боясь что-то пропустить. Хорошо, что Пашка крепко сжимал мою руку и направлял, иначе точно упала бы и подвернула или сломала ногу, как он и предсказывал. Я была в каком-то странном, совершенно неадекватном состоянии. Хотела радоваться, смеяться, но сдерживала эмоции, потому что они казались неуместными. А к глазам тем временем подступали слезы осознания, что мне это не снится: я действительно поднимаюсь на палубу корабля, а надо мной расправляют паруса необычного волшебного цвета, который в закатных лучах выглядит еще более сказочным и нереальным.
— Все в прядке? — поинтересовался Паша, подводя меня к борту и кивая настоящему капитану, чтобы он отдавал приказ отплывать.
— Так зачем тебе перчатки? — уточнила, отпуская его руку и вцепляясь в перила пальцами.
— Надо, — ответил кратко.
Глянула на него непонимающе. Не хочет говорить? Почему? В чем секрет?
— Смотрится убого, — заявила, ухватила одну из них за ткань и дернула. Пашка попытался ее поймать, но я все-таки добилась своего и освободила его правую руку. Его абсолютно красную, под цвет парусов, правую руку.
Я и без того находилась в шокированном состоянии, а его красная рука стала пределом моего потрясения.
— Это что?
— Рука, — ворчливо ответил он, отбирая у меня перчатку и надевая ее обратно.
— Она красная.
— Я знаю.
— Почему она красная?
— А ты как думаешь? — поинтересовался он и кивнул нам за спины. Я снова подняла голову к алым огромным полотнищам, которые расправляли над нашими головами, и у меня в очередной раз перехватило дыхание.
— Ты красил паруса? Сам?
— Второго такого идиота не нашлось, — покачал он головой удрученно. — А найти алую парусину оказалось не так-то просто и быстро. Еще сложнее, чем найти парусное судно… В общем, легче было перекрасить белые. Что мне со смехом и предложил капитан. — Он кивнул на мужчину, который стоял у руля и с интересом поглядывал в нашу сторону. — Он, кстати, меня сумасшедшим русским и назвал, — пожаловался Пашка, поморщившись от неприятного воспоминания.
Поддерживающе похлопала друга по плечу, а сама улыбнулась, хотя глаза все еще стремительно наполнялись слезами. Я плохо себе представляла Славина, который вместо переговоров о контракте сидел в каком-нибудь ангаре и занимался покраской парусов. Слишком абсурдно это должно выглядеть.
Мы отплывали от берега. Большинство матросов скрылись из вида, и на палубе остались только мы да еще пара мужчин, которые старались не смотреть на нас слишком пристально, чтобы не смущать.
Я стояла напротив Паши, держась одной рукой за перила. Мы всматривались в лица друг друга, пытаясь прочесть мысли и боясь начать разговор.
— Но зачем? — в конце концов не удержалась я от вопроса.
— Чтобы извиниться.
Рвано выдохнула.
— Корабль с алыми парусами, чтобы извиниться? — переспросила, потому что мне это показалось сумасшествием. Я еще могла понять подобное представление с целью сделать предложение, хотя в исполнении Паши и это выглядело бы странно, но с целью извиниться — это было еще более ненормально.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он кивнул.
— Я наговорил лишнего. И недавно в «Дубай — Молле», и месяц назад в офисе, — произнес он, сведя брови на переносице. — И какие бы у меня ни были причины, они меня не оправдывают.
По моей щеке покатилась слеза, и я поспешно ее смахнула. Могла ожидать извинений за недавнюю ссору, но не думала, что он упомянет и эпизод в офисе.
— У меня было время, чтобы обдумать то, что между нами произошло. Сначала я очень злился, но потом увидел серьги, которые ты мне отдала, и понял, что в этот раз перешел все границы… Ты ведь знаешь, что я на самом деле так не думаю?
Кивнула, облизывая губы и поспешно моргая, чтобы осушить слезы, которые мешали мне видеть его лицо.
— Да, знаю… Я… я тоже была не права. — Простая фраза далась мне с трудом. — Я слишком зациклилась на своих глупых мечтах и не замечала того, что ты для меня делаешь, не ценила, принимала все это за данность, хотя не должна была.
Жалостливо всхлипнула в конце своей фразы и стерла сразу несколько слезинок — с одной и с другой щеки. По его выражению лица поняла, что чего-чего, а моего извинения он точно не ожидал. И от него Пашка в не меньшем шоке, чем я от его подарка.
Я находилась в слишком нестабильном эмоциональном состоянии, необходимо было на кого-то опереться, и, так как кроме него никого рядом не было, я сделала шаг и обняла его за плечо, вдыхая знакомый запах и чувствуя родное тепло.
— Почему ты уехал из отеля? Я решила, ты меня бросил.
— Не хотел тебя смущать. Думал, ты снова сбежишь на Южный Полюс смотреть на мишек, если я не уберусь первым.
Оторвала голову от его плеча и удивленно хохотнула.
— Так они же на Северном!
— Я рад, что ты это наконец запомнила, Золотко, — улыбнулся мне в ответ нерешительно.
— А почему не остановился, когда я тебя окликнула?
Поджал губы, нахмурился.
— Я тогда еще не придумал, как извиняться буду.
Мне было тяжело перед ним признавать свои ошибки, ему это давалось ничуть не легче. Ни он, ни я не произнесли длинных, витиеватых фраз, не поклялись друг другу в том, что больше ссор между нами никогда не случится. Зато эти извинения были искренними, от всего сердца и с полным осознанием своих ошибок.
56. Детская мечта
Солнце стремительно заходило за горизонт, мы стояли на носу корабля, обнимали друг друга и смотрели вперед. Паша заботливо и очень знакомо целовал меня в висок, я гладила его по спине. Внизу плескались волны. Позади виднелся берег, впереди — бескрайнее море. На палубе компанию нам составлял лишь капитан. А над нами развевались алые паруса, которые теперь были для меня не только символом невинной детской мечты, но и символом любви, прощения и веры.
Я чувствовала себя невероятно счастливой и умиротворенной в кольце его рук. Щурилась от последних ярких лучей заходящего солнца и ждала. Ждала, ждала, а он все молчал и молчал.
— Ну?! — требовательно спросила, когда до момента конца закатного волшебства оставались мгновения, а он все никак не начинал говорить.
— Что «ну»? — поинтересовался Пашка рассеянно. Оторвала голову от его плеча и подняла взгляд к лицу.
— Ты предложение делать собираешься или нет?
— А! Предложение! — ахнул так, будто только сейчас вспомнил, и аккуратно отстранился. — А можно?
— А хочешь? — задала встречный вопрос, поражаясь, как можно быть таким непонятливым. Сейчас солнце зайдет за горизонт, и делать он мне его в темноте будет?
— Конечно, хочу. Я даже кольцо купил, — заявил и похлопал себя по карманам, а затем извлек простенькое колечко, при взгляде на которое я не смогла сдержать улыбку. — Только я боюсь тебе его предлагать. Вдруг ты мне его в лицо бросишь.
