— Не предложишь — не узнаешь.
Глядя на меня все так же настороженно, он медленно кивнул.
— Ну ладно. Давай попробуем. Только если будешь кидать, то хотя бы в глаз не целься.
— Славин! — возмутилась.
Он нервничал, и я это чувствовала. Намного больше, чем в любой другой раз, когда кидал мне: «Давай поженимся». В этот раз он не находился в зоне комфорта, на этот раз предложение, если оно и прозвучит, будет настоящим, официальным, со всеми вытекающими из него последствиями. И я от этого нервничала не меньше. Для меня это было такое же важное событие, как и для него.
Правда, повторюсь, если это предложение все-таки прозвучит.
— Паша! — снова окликнула его, когда он смотрел на меня, крутил кольцо между пальцами и молчал.
— Я это… в общем… как бы сказать…
— Скажи уже хоть как-нибудь. Солнце заходит!
— А после того, как зайдет, уже нельзя будет говорить? — удивился он и тоже глянул на горизонт.
— После некрасиво будет. Придется ждать следующего дня и повторять наше путешествие под алыми парусами, — пригрозила я, и он тут же упал передо мной на одно колено.
Выпучила глаза, глядя на него.
— Ты что делаешь?
— Предложение.
— А стоя нельзя? — поинтересовалась, поспешно оглядываясь. — Вдруг кто увидит?
— Ну уж нет. На этот раз надо сделать все по правилам, чтобы точно был положительный ответ. И перед тобой я, так и быть, на колене постою, не жалко.
— Паша, солнце.
— А, ну да, — откашлялся, посмотрел на меня, протянул кольцо, закатил глаза, будто что-то вспоминал, снова откашлялся. — Я забыл, что хотел сказать.
На этот раз я прикрыла глаза. Ну все, романтика вновь убита.
— Что? — возмутился. — Я нервничаю.
— Скажи хоть что-то.
— Ладно, — прикусил палец одной из перчаток, стянул ее с руки и посмотрел на ладонь.
— Ты серьезно? — поразилась. — Шпору написал?
— Тс-с, — шикнул на меня, снова надел перчатку, протянул кольцо. Я приготовилась слушать длинную и пафосную речь, а вместо этого он выдал: — Юля, я тебя всю жизнь любил, люблю и буду любить. Выходи за меня замуж.
Закусила губу, чтобы не рассмеяться, глядя в его веселые глаза, и важно протянула руку.
— Серьезно? — будто возмутился он.
— Быстрее, — ответила напряженно, Паша поспешно надел кольцо. И в тот момент, когда оно оказалось на моем пальце, я все-таки не сдержала громкого смеха. Слишком комичной была ситуация. Он тоже рассмеялся, поднимаясь на ноги, обнимая меня и целуя сначала в щеку, а потом в смеющиеся губы. — И на это ты написал шпаргалку?
— Нет, конечно. Я подробно расписал все плюсы и минусы семейной жизни со мной, но понял, что до захода солнца точно не успею все их перечислить, поэтому решил действовать согласно выражению «краткость — сестра таланта».
Продолжая смеяться и отвечать на его рваные, поспешные поцелуи, стянула обе перчатки с красных рук и посмотрела сначала на одну ладонь, потом на другую. Обе действительно были исписаны пунктами. Один, два, три…
— О боже, мой будущий муж сумасшедший, — сквозь смех заметила, глядя на руки, которые точно не могли принадлежать успешному бизнесмену.
— Это ты виновата. Свела нормального мужика с ума, — ответил мне, снова пытаясь поймать мои губы, но я уворачивалась, желая прочитать выгоды от союза со Славиным.
— О! Вот это интересно! Закрыть ипотеку? — продолжала смеяться, плохо различая слова на его коже.
Солнце зашло, и тьма опустилась на море так же резко, как и на пустыню. На мачтах загорелись огни, подсвечивая алые паруса и привлекая наше внимание к себе.
— Ух ты! — оценила, теряя бдительность и позволяя Пашке все-таки меня поцеловать. Крепко обняла его, испытывая тот же водоворот ослепляющей любви, который чувствовала весь наш отпуск.
— Люблю тебя. Очень сильно, — зашептал он жарко мне на ухо. — Ты лучшее, что случалось в моей жизни. Как путеводный маяк, манишь меня к себе, не позволяешь отвлечься от курса. Знаю, что у меня непростой характер и вытерпеть меня сложно, но обещаю: буду стараться держать себя в руках, защищать и оберегать тебя даже от себя самого. Надеюсь, не забуду про твое требование о цветах, но если все-таки забуду, напомни, обещаю, что принесу тебе букет в любой ситуации, в любую непогоду. Я ворчу насчет того, что ты ешь, не потому, что мне жалко для тебя несчастную креветку, а потому, что не хочу, чтобы ты потом болела. Да, мне не нравятся твои открытые купальники и платья, но это лишь потому, что я тебя люблю и не хочу, чтобы другие мужчины провожали мое невинное, ранимое Золотко похотливыми взглядами и обижали словами или действиями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У меня на глаза вновь навернулись слезы. От Пашки я не слышала более приятных и романтичных слов.
— А я… я буду ценить все, что ты для меня делаешь. Даришь цветы, говоришь комплименты, прибиваешь полочку, приезжаешь по первому требованию, если я попала в аварию, или…
— Давай без аварий, — перебил он мою речь, я кивнула, глотая слезы и снова покрывая его лицо поцелуями.
— Да как ты додумался до парусов? — недоумевала, поднимая взгляд в очередной раз к светящимся полотнам. — До сих пор поверить не могу. А мы уже сколько катаемся?
— Около двух часов…
— Это был риторический вопрос… Мне никто не поверит, если расскажу!
— А не надо никому рассказывать! — мигом напрягся он, а я перевела на него вопросительный взгляд.
— В смысле? А Яне похвастаться?
— Не надо! Ты что! Меня же дома засмеют! — перепугался он не на шутку, чем вызвал у меня новый приступ смеха.
— Юре, так и быть, говорить не буду…
— Никому не говори! А Юре с Олей в первую очередь!
— Почему?
— Позориться не хочу, — покачал он головой, пряча взгляд, а я улыбнулась еще шире, целуя его в щеку.
— А я похвастаться хочу, — возразила, на что получила в ответ обиженный взгляд. — Ну хорошо, хорошо. Пусть это останется нашей маленькой семейной тайной… Детям-то можно будет рассказать?
Пашка задумался.
— Ну ладно. Им можно… И тете Люде.
— Маме?
— Ага, она кремень. Тайн не выдает. Уж я-то знаю. Как я ее только не упрашивал рассказать, куда ты улетела…
— А еще заработать очки у будущей тещи неплохо?
Широко улыбнулся, из-за чего поняла, что мои слова не лишены его корыстного интереса. Все-таки торгаш — он и есть торгаш. Везде выгоду найдет.
— Вообще-то есть свидетель помимо меня.
— Кто?
— Твой шпион, который привел меня к причалу. Марина.
— Надо придумать, как устранить свидетеля, — важно заявил он.
Растрепала его волосы, заставила нагнуться и поцеловала.
— Эх ты, расчетливый Лягушонок. А если бы паруса не сработали?
— Еще были в резерве пираты и бал для потери туфельки, — ответил он мне на полном серьезе.
Перестала улыбаться.
— Какой бал? Какие пираты?
— Пираты, которые прячутся сейчас в трюме, а бал…
Он кивнул капитану. Тот вернул ему кивок, нагнулся, а затем на палубе зазвучала музыка. Пашка протянул мне руку.
— Ты шутишь? — поразилась, хотя казалось, что ему меня уже не удивить. — А ничего, что я в кедах и вряд ли их потеряю?
— Ничего. Я танцевать не умею. Сейчас наступлю тебе на ногу, и ты выдернешь ее из ботинка.
Он крепко сжал мою руку, обнял и медленно закружил в танце.
Конец начала
Обычно в конце романа или сказки говорится: и жили они долго и счастливо.
В целом — да, нашу жизнь можно назвать счастливой, но были в ней и свои горести, несчастья, обиды, как и у любых других людей. Наша жизнь была сказочной только для нас двоих, потому что мы как в детском саду взяли друг друга за руки, выходя в составе строя на прогулку, так и продолжили крепко сжимать ладони всю оставшуюся жизнь.
На нашем возвращении домой история любви не закончилась. Это был лишь конец ее начала, потому что предстояло еще самое сложное — сохранить любовь и счастье, найти в себе силы бороться со своими эго, гордостью и страхами.
