Юноша стянул с трупа Патрика длинный кожаный плащ темно-коричневого цвета. По счастью в свои пятнадцать лет Дастин по росту не уступал и взрослым мужчинам, так что одежка пришлась в пору.
Солнце неимоверно пекло. Еще пару дней назад он всегда любил нежиться в его лучах, а сейчас оно только приносило еще большую боль. Особенно страдало лицо.
Ему пришлось отыскать подходящую широкополую шляпу, напялить ее на голову, этим самым укрывшись от палящих лучей, и идти прочь от утеса, где десятью часами ранее находилось его родное поместье.
Виновные ответят, клялся он самому себе, делая очередной шаг, сопровождающийся страданиями. Кожа, покрытая коркой, хрустела, но гореть все-таки перестала — добрый знак. Или плохой, если у него шок.
Лошади нашлись на привязи у границы поместья. Пока он добрался до них, ноги сбились в кровь. Он корил себя за то, что не догадался отыскать себе и пару подходящих сапог.
Хотелось есть. Пару раз ему на пути попадались свежие фрукты, упавшие с едва живых яблонь в саду, и Дастин хватал их и впивался зубами. Каждая такая попытка заканчивалась сокрушительно неудачей: желудок напрочь отказывался принимать любую пищу. Какая ирония! Он выжил в настоящем аду, а подохнет на дороге от голода.
Когда он подошел к вороной, та с испуганным ржанием попятилась.
Дастин опустил руки. Раньше животина всегда его любила, а теперь шарахалась как от прокаженного. Почему? Потому что от него просто разило смертью.
Гнедая приняла его не многим лучше, но юноша, по крайней мере, смог залезть в седло и даже нашел в седельном мешке какие-то невзрачные ржавые железки и приличный кошель с одной лишь медью. Ничего, и это сгодится.
Дастин пнул лошадь в бока и направил ее в сторону тракта. Остается лишь надеяться, что волки ушли и вернуться не скоро.
Голова кружилась. Он едва не падал с лошади, так что пришлось припасть головой к ее шее и вцепиться второй рукой в жесткую гриву.
Он даже не понял, как упал в обморок.
Дастин свалился с лошади, едва не переломив себе хребет.
Он не хотел подниматься. Жажда лечь и просто поддаться боли была столь велика, что он даже не поднялся, когда лошадь ускакала прочь. Но подниматься все же пришлось. Едва Дастин протянул руку вперед, как пальцы наткнулись на что-то холодное.
Он сел на колени, и горестный стон вырвался из горла.
Прямо перед ним лежало посиневшее тело молодой девушки. Дастин прикоснулся к ее окаменевшему лицу, провел пальцем по губам, которые когда-то целовал, и не мог в это поверить. Как она сюда попала?
— Тиза, — он хрипло прошептал единственное имя, значившее для него больше родных.
Они собирались пожениться в следующем году, в праздник летнего солнцестояния — к тому времени им обоим исполнилось бы по шестнадцать. Но какой человек может столько терпеть, когда любовь каждый день ходит рядом?
Он узнал, что Тиза беременна только на прошлой неделе. Вот и ее теперь нет.
Дастин снова протянул к ней руку, но ее тело вдруг исчезло, и пальцы погрузились в мерзлую почву. Холода он не почувствовал. Да и зачем ему холод? Разбитое сердце разом замещает все это.
Поднявшись на ноги, юноша стряхнул с шляпы капли начинающегося дождя и в полном молчании побрел дальше. И пусть мир перед глазами крутился, он ничего не замечал.
Осталась только дорога и только мрачные мысли, роившиеся в больной голове.
Так на мир опустилась ночь. Ненавистное для кожи солнце зашло за горизонтом, напоследок умудрившись обжечь лицо, зато прохладный воздух закатной тьмы мягко обволакивал ожоги, немного облегчая страдания.
Впереди вдруг блеснуло что-то желтое.
Дастин остановился и прищурился, слизывая с губ запекшуюся кровь. Решив, что это просто галлюцинации, юноша глотнул еще воды и устало потер глаза. Он вновь вгляделся во тьму и ошарашенно вздохнул. Костер!
Мгновение он топтался на месте. Какова вероятность, что это друзья? Может эти треклятые волки решили погостить в его землях еще немного?
Пальцы сами обхватили рукояти стилетов, и стиснутые донельзя зубы заскрипели от бессильной злобы. Было ясно, что с ними он не справится.
Дастин пошатнулся. Он застонал и схватился за раненый бок, припав на одно колено.
Другого выбора все равно нет: он или попросит помощи, или сдохнет здесь. Даже если там у костра собрались все его враги, уж лучше быстро погибнуть от их клинков, чем так.
Хромая на правую ногу, юноша уверенно двинулся вперед.
Пламя становилось все ближе. Оно порождало в его душе ужасные воспоминания и невероятно резало глаза. Последнее он решил спихнуть на травмы, однако что-то внутри упорно твердило свое, споря со здравым смыслом. Что в нем не так? Или он просто обезумел?
Увидев силуэты четырех людей, он притаился за деревом. Дастин заглянул за угол и с облегчением вздохнул. У костра сидели действительно четверо: двое взрослых мужчин и две женщины.
— Семья, — это слово помимо воли сорвалось с губ.
И правда. Мужчина и женщина, что постарше, являлись отцом и матерью, а младшие, почти точь-в-точь похожие на родителей, вне сомнений были детьми. Девушке он бы дал лет семнадцать, а парень походил на его ровесника. Значит, пятнадцать-шестнадцать. Чуть поодаль стояла небольшая повозка с навесом из белой парусины.
Они о чем-то мило болтали, два кролика на вертеле висели над огнем.
Дастин вдруг согнулся от боли. На обугленной рубахе проступили пятна крови.
Ноги подкашивались. Юноша побрел к костру, мир вокруг превратился в одну головокружительную спираль мрачных оттенков. Люди, завидев его, испуганно вскрикнули, а что случилось дальше, он уже не слышал.
Легко понять, что он не выживет. И все его планы о мести — лишь прах, бесполезные мечтания маленького мальчика, которым он оставался. До этого момента…
Он рухнул на землю, едва не угодив головой в костер. Глаза закатились.
* * *
— Не шевелитесь, господин. Ваши раны уже зажили, но любое движение, и они могут снова открыться. Вот, лучше попейте воды и поешьте овсянки.
Дастин послушно оставил свои попытки подняться. Холодное горлышко фляги коснулось губ, и он стал жадно пить воду, от чего почти сразу же подавился и закашлялся. Девушка, лица которого он не видел из-за того, что глаза попросту не открывались, подобно заботливой матери придержала его за затылок и опустила обратно на подушку, продолжая аккуратно поить водой.
Когда дело дошло до каши, его вырвало.
— П-прости.
— Ничего, все в порядке. Хотите еще?
— Нет, — он вдохнул полную грудь воздуха, и легкие пронзила боль. Юноша закашлялся, и рядом вдруг тихо пискнули. Он понял, что продолжает сжимать ее руку, и разжал пальцы. — Прости. Нет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
