времени, и если Изотопов в своей Москве уже видел десятый сон, у меня проведённый с ним день ещё продолжался…
Я опустила десятицентовик, набрала номер.
Гудок. Второй. Третий. Четвёртый…
Наверно, куда-то поехали. Может, смокинг Джону выбирают?
Пятый. Шестой…
Я уже протянула руку, чтобы забрать свою монетку обратно, как в трубке раздалось мрачное «Да!» и на экране возник папа.
— Ава! Господи ты боже!
— Привет, папа.
— Где ты была?! Мы тут с ног сбились! Зачем ты убежала из больницы?
— А зачем вы меня туда сдали? Или хотя бы зачем не забрали, как обещали, через две недели?
— Как же мы могли забрать тебя, если через две недели ты уже сбежала?
Ах вот, значит, как! Им сказали, что я убежала, заранее! К тому времени, когда это действительно произошло, меня в психушке вроде как уже и не было. Понятненько…
— Папа, там над нами издевались. Не представляешь, что там творилось под видом лечения! Током били, заставляли слушать ересь всякую, лекарствами травили, от которых мерещится чёрт знает что…
— Ава, ты преувеличиваешь! Нормальное лечение, обычное… Это всё для вашего же блага. Чтобы сделать вас нормальными членами общества.
Я конечно же хотела возмутиться и спросить, действительно ли он считает, что «нормальным членом общества» я до сих пор не была. Удержалась. Я и без того знала, что отец считает меня полоумной, а вступать сейчас с ним в перепалку ни к чему. Спросила вместо этого:
— Скажи, а та больница, она всё ещё работает?
— Закрылась, — сказал папа. — Несколько родителей сбежавших пациенток, включая нас, подали иски на эту больницу за то, что они там за вами не уследили. Суд мы выиграли. Больнице пришлось выплатить нам компенсации, из-за чего она разорилась и закрылась. Девчонок распустили по домам. Если честно, даже жаль немного мне, что мы их обанкротили. Заведение было полезное. Только вас охранять не умели по-человечески.
— Ясно. Значит, здание пустует? — спросила я, живо представив мрачные коридоры заброшенной психбольницы с валяющими на полу облупленными робомедсёстрами и разбитыми шприцами под каталками…
— Нет. Сейчас там новая больница для нервных леди. Твоя мама там лежит. И вообще-то… — Папа разошёлся. — Если б ты была нормальной дочерью, если б ты не шаталась по всяким притонам, то знала бы, что твоя мать на больничной койке уже…
— Две недели, — закончила я.
— А откуда ты знаешь?
— Откуда-то. Что с ней? Диагноз какой?
— «Дамский дефицит успокоительных гормонов», — сказал папа.
Что-то я не слыхала о такой болезни…
— Вот ты не слыхала, — опять взвился папа. — А матери твоей, знаешь, каково? Пока ты там шаталась по притонам и с концерта на концерт за пошляком этим моталась, она в обмороки падала!
— А какие, кроме обмороков, симптомы? — спросила я, из последних сил сохраняя хладнокровие.
— Какие! Да много какие! Ишь ты, спохватилась, путешественница! Много какие симптомы. Дыхание частое, жажда, тахикардия… Впрочем, ты не знаешь, что это такое.
— Я знаю, что такое «тахикардия», я не в лесу росла. Руки холодные?
— Да.
— А тошнило?
— Ещё как тошнило!
— И бледная?
— Ты же знаешь свою мать, Ава! Когда она вообще была не бледной?
— Это точно… Слушай, папа. Из больницы ты должен забрать её.
— Это ещё почему?
— Ну… Это страшное место. Я бы никому не пожелала там лежать. Даже если это уже другое учреждение, просто в том же самом здании — всё равно. Пап, там обстановка нездоровая! На отшибе, вокруг никого и гулять не пускают. И забор под напряжением…
— Не выдумывай. Это очень комфортабельная больница. Там у каждого больного персональный телевизор! Днём и ночью можно новости смотреть. Да при том ещё газеты им приносят.
— Пап, зачем ей телевизор с новостями?! Сам подумай! Да у меня волосы каждый раз дыбом встают даже просто от чтения газеты! Она же и так у нас нервная!
— Ну не может же человек жить без новостей.
— Вполне может. Для здоровья.
— Нет, не может! Так он может попасть в сети коммунистов! Кстати, если бы ты, вместо того, чтобы шататься по притонам и слушать там всякую дрянь, побольше бы смотрела телевизор и анализировала, то многое уже бы поняла!
— Хватит повторять, что я шаталась по притонам! — Я не выдержала.
— А где ты шаталась?
— Расскажу потом, когда вернусь.
— О, да, конечно! Смотри только, чтобы к тому времени, как ты изволишь возвратиться в отчий дом, тебя не завербовали для какой-нибудь диверсии!
Я насторожилась. Он, что, знает?..
— Почему это меня должны завербовать для диверсии? — осторожно просила я.
— Если б ты вникала в то, что в мире делается, то знала б, — сказал папа. — Пару недель назад в гостинице в Москве коммунисты укокошили двоих американцев. Вернее, одного из них укокошили совсем — его скинули с крыши. А в другого стреляли, он выжил. И что бы ты думала? Оба этих типа одевались точь-в-точь так как твой кумир. Они даже причёски носили такие же! Понимаешь ты, что это значит?
— Ну и что же?
— «Ну и что же»! Этот Элвис коммунист!
— Из чего это следует?
— Из того, что его чокнутые поклонники — коммунисты! Кому ещё в голову придёт в Москву переться, как не красным?!
— Ты же сказал, типа, красные их и убили.
— И что?! Коммунякам не привыкать расправляться со своими! Выудят из тебя все секреты — а потом пришьют! Так что вот. Мотай на ус.
— У меня нет никаких секретов, какие могли бы понадобиться коммунистам, папа.
— Нынче нет, завтра есть, — буркнул тот. — Это дело такое… Короче. Домой-то ты скоро?
— Пап, — решилась я. — Давай-ка вот что. Я вернусь после того, как ты заберёшь маму из больницы, и я услышу её голос вот по этому телефону.
— Ты ещё мне условия ставишь?!
— Приходится. Просто знаю кое-что, чего не знаешь ты.
— Сомневаюсь.
— Слушай, я сейчас серьёзно говорю. Забери маму оттуда! Пожалуйста!
— Ты, что, смерти матери желаешь? Надеешься на наследство? Напрасно. У неё ничего нет, имущество на мне всё.
— Пап, я думаю, что дома у неё больше шансов выжить.
— Мы, что, в каменном веке живём? С какой стати бояться врачей?..
— Слушай… Ну… — Я поняла, что звучала совершенно неубедительно, и начала сочинять на ходу. — Я в одном журнале прочитала, что этот диагноз… ну как его там… дамская чего-то недостаточность… Его изобрели врачи-вредители.
— Что? Кто?
— Врачи-вредители. Ну, в общем, коммунисты, которые специально выискивают женщин с хрупкой психикой, чтобы заманивать их в свои больницы и там постепенно травить.
— Хм… А что за издание?
— Издание «Бдительный патриот».
— Ну не знаю… — сказал папа. —
