— Прошу вас, — пригласил Лунгст, указывая ладонью на распахнутую дверь. — Хоть клиника и является моей собственностью, но скоро утро, а значит, на ее территории появится обслуживающий и медицинский персонал. Нам не нужны лишние свидетели и подозрения.
— Мы подождем тебя здесь, — предложил молчавший всю дорогу Упырь.
— Хорошо, — кивнул Малыш и шагнул вслед за показывающим дорогу Лунгстом.
— Вы уверены, что хотите такой судьбы для этого человека? — продолжая путь по коридорам, поинтересовался Айвэн. — У вас еще есть шанс отказаться, вывезти его за город и пристрелить как собаку.
Прежде чем ответить, Малыш ненадолго задумался. Впрочем, думал об этом он почти постоянно, с того момента, как Ралф посвятил его в детали предлагаемых в их плане изменений и рассказал о судьбе того маньяка, который убил жену и дочь Лунгста.
Маньяк оказался не просто убийцей, но и насильником. Поэтому нетрудно было представить те эмоции, которые в тот момент переполняли психиатра. И эти эмоции пробили себе русло, устремляя Айвэна к новой цели, наполняя его жаждой свершить справедливое возмездие. Суд долго рассматривал это жуткое дело, но из-за результатов проведенной психиатрической экспертизы, к неудовольствию слушателей и присяжных, вынужден был заменить приговор принудительным лечением в психиатрической клинике. Маньяка направили в федеральную психиатрическую клинику Северной Африки. А всего через пару лет он бесследно исчез. Впрочем, никто особо и не занимался его поисками. По непонятным причинам, полицейские не проявляли особого рвения, а все заинтересованные в розыске убийцы люди дружно молчали.
И вот сейчас Малыш в который уже раз подумал, заслуживает ли дон Лагар того, чтобы отдать его в руки Франкенштейна? Скорее всего, умный и еще достаточно молодой, судя по сопротивлению — довольно смелый... Перед глазами Майкла промелькнули лица из его прошлой жизни. Санчес. Парк. Крыса Рик, к смерти которого дон Лагар тоже имел косвенное отношение. Кэт, страшно умершая по воле дона Лагара, люди которого без команды своего хозяина не решились бы и воздух испортить. Неожиданно припомнилось и испуганное лицо девочки из спальни дона, совсем еще ребенка, которой еще в куклы бы играть...
«Если ты смиришься и простишь, ты потеряешь частицу себя. Если ты не станешь думать и готовиться морально быть в нужную минуту безжалостным, то, когда эта минута наступит, ты окажешься не готов», — сказала как-то Лилит. Малыш часто вспоминал эти ее слова и думал. Он часто думал, поэтому, как и в космопорте Трибеки, теперь был совершенно готов.
— Я хочу, — тихо ответил Малыш, но Лунгст услышал его и молча кивнул.
Они шли довольно долго — сначала через большой дом Лунгста, потом по длинной галерее, соединяющей дом с комплексом зданий клиники. Спускались по лестницам, отпирали тяжелые двери, проходили по полутемным коридорам...
— Мы на месте, — наконец известил Айвэн, когда они очутились в небольшом зале, пол, стены и даже потолок которого скрывались под толстыми мягкими матами. — Оставьте его здесь. Все дальнейшее я сделаю сам. А нам пора в обратный путь.
Малыш сбросил дона Лагара с плеча на мягкий пол, осматривая помещение. Все говорило о его предназначении для размещения буйных пациентов. Потолочные светильники, защищенные толстыми небольшими пластиковыми окошками, давали равномерный тусклый свет. Напротив двери, из которой они сюда попали, располагались еще две двери, в настоящий момент закрытые.
— Пойдемте, — настойчиво повторил Лунгст, касаясь плеча Майкла. — Поверьте, теперь для вашего врага начинается совершенно новая жизнь. Такая жизнь, что если бы он знал и мог, то любую самую страшную смерть принял бы с радостью в обмен на нее.
На душе у Малыша было не слишком спокойно. Он ощущал себя перепачканным в дерьме. Возможно, он просто устал от всех тех эмоциональных приливов воспоминаний, которые постоянно накатывают на него с момента возвращения в Вандер. Ему очень хотелось бежать отсюда, из Вандера, и даже, возможно, с Земли, и никогда больше не возвращаться.
Увлекаемый психиатром, Малыш молча шел по коридорам.
— А что произошло с тем... — Майкл не договорил, но Айвэн отлично понял, о ком он хотел спросить.
— Око за око, зуб за зуб, — ответил он без тени эмоций. — Я сторицей воздал ему за совершенное им преступление. Кто-то в горе кричит, желая обидчику век гореть в геенне огненной. А я создал для него геенну огненную здесь. Мне пришлось долго ждать и много усилий прикладывать, но теперь остаток его жизни покажется ему много большим, чем век.
— Так, значит, это все-таки вы его вытащили из той психушки в Северной Африке?
— Теперь мы с вами в одной лодке, и я открою вам свои карты, — все так же спокойно ответил Айвэн. — Как психиатр я могу констатировать, что после гибели моей семьи у меня самого не все в порядке с психикой. Только я не хочу ничего исправлять. Пусть будет все так, как есть. Я действительно вытащил его, притом не из психушки, как вы сказали, а из зала суда. Мой знакомый судебный психиатр пошел мне навстречу, подобрав своих людей в психиатрическую комиссию при суде. А уж та федеральная психиатрическая клиника оказалась по сравнению с судом сущим пустяком. Так и началась его дорога в ад.
Тем временем они миновали длинную галерею и опять оказались в доме психиатра.
— И он еще здесь сейчас? — догадался Никсон, представляя, как человек в железной маске сидит где-то в подвале дома Лунгста.
— Да. Во многом я использовал мою клинику не по назначению, стремясь лишь воплотить свой план в жизнь. Я немного перестроил один из корпусов, создав скрытый сектор. Я подобрал несколько верных людей, которых постигло аналогичное горе, и они работают сейчас в этом секторе санитарами. Я собрал в этот сектор со всех клиник и тюрем Федерации маньяков-садистов с гомосексуальной ориентацией. И вот уже несколько лет я, вопреки всем законам и правилам, вопреки врачебным клятвам и этике, отбросив сострадание, выпускаю этих тварей в зал, где живет мой главный пациент. Сейчас он уже почти растение, но растение, все еще способное чувствовать муки. А теперь у меня два главных пациента, и вашему дону Лагару уготована похожая судьба.
— Вы совсем нездоровы, док, — буркнул Малыш и, под впечатлением услышанного, забыв даже попрощаться, выскочил из дома.
Он подавленно молчал всю дорогу до ближайшей станции подземки города Вандера, размышляя обо всем произошедшем за последние дни. Теперь ему стало немного жаль обреченного дона Лагара. Но Малыш заставил себя отбросить эту жалость.
Бросив машину неподалеку от станции и оставив ключ-чип в гнезде, диверсанты растворились в толчее подземки, торопясь попасть в аэропорт Вандера, откуда разными рейсами и разными маршрутами по поддельным документам будут добираться в Киншасу.
Малыш ехал в душной подземке и пытался разобраться в своих ощущениях. Он расплатился со всеми долгами, но не чувствовал ожидаемого облегчения. Единственное, что он ощущал совершенно точно, — это «загрубелость» всех эмоций и чувств. Словно невидимая скорлупа отделила Малыша от всего мира. И сейчас он надеялся только на одно — когда эта скорлупа наконец спадет, он переродится, став немного другим. Таким, каким ему будет легче выжить в этом мире...
* * *
— Привет, Бон, — негромко поздоровался Малыш, набрав номер с визитки на общественном стационарном коммуникаторе в аэропорте Вандера. — У меня к тебе еще одно дельце. Нет, встречаться не будем, землячок. Я улетаю сейчас. Мне нужно, чтобы ты легализовал для меня одну игрушку. Ты ведь сам сказал про магазины. Не проблема? Вот и отлично. Да, эта цена меня устроит. Я помню, что твои цены реальные. Оставляю игрушку и деньги в камере хранения. Пусть она после легализации полежит где-нибудь у тебя в шкафу. Буду в Вандере, заскочу забрать. Хорошо. Записывай номер ячейки и код доступа...
* * *
— Жаль, что отпуск заканчивается, — посетовал Филби, идущий рядом с Майклом к стоящему неподалеку от парадного подъезда гостиницы «Шаба» армейскому автограву, присланному с базы за возвращающимися отпускниками. — Было бы время, тут можно недурно оттянуться.
— Это точно, — согласился Малыш, неожиданно останавливаясь. — Знаешь, Ралф, спасибо тебе за все, что ты сделал.
— О чем ты говоришь, брат? — отмахнулся тот, но по его выражению отлично читалось, как он доволен благодарностью друга. — Ты ведь наверняка сделал бы для меня то же самое, сложись обстоятельства иначе.
— Конечно. — Малыш благодарно обнял друга, хлопая его по спине. — И я счастлив, что у меня есть такой брат, за которого я готов, не задумываясь, подставить свою башку.
— Это оттого, что твою башку все равно очень непросто прострелить, — рассмеялся Ралф, отстраняясь от друга и извлекая что-то из кармана кителя. — Чуть не забыл.
