Мавово и Ханс, и я подслушал их разговор, который меня позабавил. Ханс объяснил Мавово, что белые люди восхищаются этим сорняком (он так и выразился: «сорняком») потому, что он похож на золото, а именно оно истинный бог белых, хоть и именуется по-разному. Мавово в ответ безразлично пожал плечами, мол, может, оно и так, хотя он видел истинную причину в другом: из сорняка готовят снадобье, дарующее белым силу и храбрость. Замечу, что зулусы ценят только те цветы, из которых потом завязываются съедобные плоды.
Налюбовавшись великолепным цветком вдоволь, я спросил миссис Эверсли, что за холмики окружают торфянистую клумбу, на которой растет орхидея.
— Это могилы Матерей Цветка, — ответила она. — Здесь их двенадцать; а вот место для тринадцатой. Оно предназначено для меня.
Чтобы сменить тему разговора, я задал ей иной вопрос, а именно: единственный ли это цветок или у понго есть еще?
— Других нет, — ответила она, — по крайней мере, я о них не слышала. Мне говорили, что много лет назад этот цветок доставили сюда издалека. Кроме того, согласно древнему закону, ему не дают разрастаться. Любой побег, тянущийся за пределы этой клумбы, я должна срезать и уничтожить с соответствующей церемонией. Видите семянку, оставленную на стебле прошлогоднего цветка? Она созрела, и в следующее новолуние, когда меня посетит Калуби, я должна буду сжечь ее на ритуальном костре в его присутствии. Если семянка проклюнется раньше, мне, опять-таки на ритуальном костре, следует сжечь побеги.
— Вряд ли Калуби сюда явится, — заметил я. — Пока вы здесь, он точно не приедет.
Перед тем как уйти, я, привыкший не упускать ничего полезного, сорвал эту зрелую семянку, размером не превосходящую апельсин. Никто не заметил, как я спрятал семянку в карман, никто ее не хватился.
Потом, предоставив Стивену и молодой леди восхищаться орхидеей (или друг другом), мы, трое старших, вернулись в дом, чтобы обсудить положение вещей.
— Миссис и мистер Эверсли, после двадцатилетней разлуки судьба свела вас снова, — начал я. — Но что нам делать дальше? Горилла убита, путь через лес свободен. Но за лесом озеро, а лодки у нас нет. К тому же на другом берегу, у входа в пещеру, сидит, словно паук в паутине, старый колдун Мотомбо. За пещерой нас могут поджидать Комба, или новый Калуби, и целое племя каннибалов…
— Понго едят людей?! — перебила миссис Эверсли. — Я не знала, что они так кровожадны. Правда, я знаю понго очень мало, так как почти не видела их.
— Раз так, поверьте мне на слово. Кроме того, понго наверняка рассчитывают нас съесть. Вряд ли вам хочется провести на острове остаток жизни, вот я и хотел бы узнать, как вы намереваетесь бежать из страны понго?
Супруги Эверсли покачали головой. По-видимому, они не думали об этом. Брат Джон погладил белую бороду и спросил:
— Аллан, у вас ведь есть план? Мы с женой полностью на вас полагаемся, вы так изобретательны!
— План?.. — Я запнулся. — Знаете, Джон, в любой другой ситуации… — После минутного замешательства я позвал Ханса и Мавово, которые уселись на корточках на веранде. — Ну и что вы можете предложить? — осведомился я, после того как обрисовал суть дела. При отсутствии жизнеспособных идей мне не терпелось взвалить ответственность на чужие плечи.
— Мой отец Макумазан смеется над нами, — мрачно изрек Мавово. — Какие планы может строить крыса, сидящая в норе, пока собака караулит ее у входа? Сейчас мы в безопасности, как те крысы. Я не вижу иного выхода, кроме смерти!
— Весело! — заметил я. — А что скажешь ты, Ханс?
— Ох, баас, мне хватило мудрости спрятать Интомби в бамбуковую палку, — ответил готтентот. — Но теперь моя голова уподобилась тухлому яйцу. Когда я пытаюсь вытряхнуть из нее мудрость, мозги тают и болтаются в ней, как протухший желток. Хотя одна мысль у меня есть — спросить совета у мисс. У нее молодой, свежий ум. Бааса Стивена спрашивать бесполезно: у него голова теперь другим занята. — Ханс слабо улыбнулся.
Скорее чтобы выиграть время и обдумать положение, нежели по иной причине, я позвал мисс Хоуп. Она вместе со Стивеном вышла из-за ограды, возведенной вокруг Священного цветка. Я объяснил, в чем дело, говоря медленно и ясно, чтобы девушка меня поняла. К моему удивлению, она ответила сразу.
— Что есть бог, о мистер Аллан? Это больше, чем человек? Может ли он годами томиться в яме, как Сатана из Библии? Если он пожелает переселиться, увидеть новую страну, кто ему запретит?
— Не пойму, о чем вы, — ответил я, хотя и догадывался, к чему она клонит.
— О Аллан, Священный цветок — бог, моя мать — его жрица. Если Священному цветку здесь надоело и он желает расти в другом месте, почему бы жрице не перенести его туда и не переселиться вместе с ним?
— Великолепная идея! — сказал я. — Но видите ли, мисс Хоуп, тут есть или, вернее, было два бога, и один из них не может путешествовать.
— О, это очень легко устроить! Наденьте шкуру лесного бога на того человека. — Она указала на Ханса. — Кто заметит разницу? Они похожи друг на друга, как родные братья. Только этот меньше.
— Право, великолепная идея! — восхитился Стивен.
— Что говорит мисс? — подозрительно спросил Ханс.
Я объяснил ему.
— Ох, баас! — воскликнул Ханс. — Только представьте, как будет пахнуть шкура, когда нагреется на солнце. Кроме того, обезьяна большого роста, а я малого.
Он обернулся к Мавово и предложил ему взять эту роль на себя, намекая, что она больше подходит высокому статному зулусу.
— Я скорее умру, чем соглашусь, — ответил гордый Мавово. — Мне, благородному воину, нарядиться в шкуру мертвого зверя и явиться перед людьми в виде обезьяны? Мы поссоримся с тобой, Пятнистая змея, если ты еще раз предложишь мне такое.
— Мавово прав, — сказал я. — Он воин, которому нет
