Глава 41
Император Феодосий упал с лошади, повредив позвоночник.
Феофан Исповедник. Хронография. 810 – 814 гг.
Феодосий любил объезжать крупных и горячих лошадей – словно в качестве компенсации за неэффективное управление империей. Казалось, тем самым он хотел продемонстрировать своим подданным, что она все же существует – пусть одна, но довольно опасная, – та сфера деятельности, в которой он достиг вершин мастерства. В двадцать шестой день месяца, названного в честь Юлия Цезаря, в год, когда был заключен Третий Мир Анатолия, император в сопровождении конюшего совершал верховую прогулку по берегу реки Лик, недалеко от столицы. Прогнав, как обычно, своего гнедого жеребца галопом, Феодосий спешился и передал поводья слуге, приказав тому немного прогулять животное и возвращаться. Оставив господина у реки, конюший отправился исполнять приказание, но перед тем как возвратить скакуна императору, произвел с седлом некие манипуляции.
Вскочив на коня, Феодосий вдруг обнаружил, что тот не желает его слушаться. Любимый жеребец норовил взбрыкнуть и то и дело вставал на дыбы, стараясь сбросить седока. Отчаянные попытки императора успокоить животное закончились безуспешно; Феодосий вылетел из седла и неловко упал на прибрежные камни. Он попытался подняться, но ноги отказывались повиноваться. «Кажется, я сломал позвоночник», – прошептал император конюшему. Тот же, перед тем как отправиться за помощью, незаметно вытащил из-под седла небольшую багряно-красную колючку невысокого кустарника, известного в народе как «карающий куст».
* * *
Узнав о несчастье, Аспар сразу же сообщил о случившемся Маркиану, сенатору и прославленному ветерану армии, после чего поспешил к ложу находившегося при смерти императора. Феодосий умер через два дня, на пятидесятом году жизни и сорок третьем году своего правления. Через месяц Маркиан, отставной офицер, беззаветно служивший Аспару на протяжении долгих девятнадцати лет, человек скромный и честный, примерил на себя императорский пурпур.
Первым делом новый, решительно отказавшийся от слабой политики предшественника император передал – через своего посланника Аполлония – вежливое, но недвусмысленное сообщение Аттиле: платить дань гуннам Восток больше не будет.
Глава 42
Персидский царь Сапор […], нарушив условия договора с Иовианом, стал налагать свою руку на Армению, чтобы подчинить ее своей власти, как будто обязательность условий договора была уничтожена [51] .
Аммиан Марцеллин. Деяния. 395 г.
Дувший с горы Арарат ветер пронизывал насквозь. Дрожа от холода, укрывшийся в темной узкой теснине на границе между Римской империей и Персидской Арменией Юлиан плотнее запахнул полы плаща и подул на окостеневшие пальцы. По меньшей мере, в сотый уже раз после выезда из Антиохии помянул он нехорошим словом тот день, когда согласился выполнить это опасное задание. Конечно, будучи действующим офицером восточной римской армии и продолжателем длинной военной семейной традиции (в родственниках, хоть и дальних, у Юлиана числился выдающийся солдат и историк Аммиан Марцеллин), отказаться от этой миссии он не мог. Мысленно Юлиан вернулся на двадцать дней назад, когда и состоялась судьбоносная для него встреча с Аспаром, могущественным полководцем Восточной империи, человеком, стоявшим за восшествием на престол нынешнего императора, Маркиана.
* * *
В дом военачальника в Антиохии, втором городе Восточной империи, Юлиан входил с волнением и тревогой. Антиохиец по рождению и воспитанию (как и его знаменитый предок Аммиан), Юлиан не без основания полагал, что родной ему город по праву называют Антиохией Великолепной и Жемчужиной Востока. Проведенный cursor’ом , или посыльным, через обычную вереницу залов в украшенный колоннами сад, он заметил в дальнем его углу средних лет мужчину в повседневной солдатской форме: льняной тунике с круглыми нашивками цвета индиго на рукавах и плечах, широком военном поясе и круглой шапке-«таблетке». Человек этот не носил каких-либо знаков различия, но от него исходило такое ощущение силы, что Юлиан понял: перед ним – важная шишка. Подойдя ближе, он узнал утонченные орлиные черты на смуглом лице; они принадлежали Аспару, великому полководцу и герою битвы на реке Ут, в которой Юлиану и самому довелось принять участие.
– Приветствую тебя, молодой Юлиан, – сказал Аспар с улыбкой. – Вижу, ты уже оправился от полученного в сражении с гуннами ранения. Неприятные раны, скажу я тебе, оставляют эти стрелы. Могут и инфекцию занести… Но не будем о грустном. Полагаю, тебе интересно, зачем ты здесь оказался. Речь идет о шпионской миссии в Армении. Мне нужен человек молодой и надежный, уверенно чувствующий себя в седле и не боящийся опасности. Желательно, холостой. Будучи отмеченным наградами за доблесть трибуном, candidatus лучшего полка константинопольской scholae , к тому же, парнем неженатым, ты как нельзя лучше удовлетворяешь всем этим требованиям.
– Весьма польщен, господин, – ответил Юлиан, и кровь в его жилах побежала быстрее. – Но… не сомневаюсь, что среди наших офицеров есть люди гораздо более квалифицированные, чем я.
– Дешево же ты, юноша, себя ценишь, – отрывисто сказал Аспар. – Я редко ошибаюсь в людях. Перечисленные мной качества встречаются не у многих. По крайней мере, полный их набор.
– Вы сказали, господин, что ищете холостяка. Из этого я делаю вывод, что миссия будет опасной.
– Определенный риск есть, не отрицаю. Но перед тем как ты решишь, соглашаться на это задание или нет – а ты волен поступать так, как тебе вздумается, – позволь мне объяснить, в чем оно заключается. – Приказав рабу принести вина, Аспар предложил Юлиану присесть на каменную скамью, с которой открывался чудесный вид на долину реки Оронт, усеянную виноградниками и фруктовыми деревьями; вдали виднелся высокий шпиль горы Казий.
– Что тебе известно об Армении? – спросил полководец, наливая вина.
– Не очень много, господин, – признался Юлиан. – Это гористое плато между Понтом Эвксинским и Каспийским морем, населенное крутыми нравом людьми. Когда-то, если я не ошибаюсь, Армения являлась независимым царством, а лет шестьдесят назад ее территория была разделена на две части; одну из них контролирует Рим, другую – Персия.
– Отлично сказано, мой друг, – похвалил Юлиана Аспар, – коротко и верно. Важно и то, что армяне – христиане как минимум со времени обращения в эту веру Константина. Могущественные державы Востока и Запада всегда сражались за их землю, еще до Дария и Александра. Что это – нейтральная зона или оспариваемая территория, – решай сам. Нынешний Великий Царь Персии, Йезигерд II, готовит, согласно поступаемым из этого региона сообщениям, наступательную военную операцию. Вероятно, он собирается вторгнуться в Восточную Армению – введет прямое правление из Ктесифона и заменит христианство зороастризмом, официальной религией Персии.
– Зачем ему это?
– Обычное дело – новые завоевания должны принести ему еще большую славу. Рим и сам знает множество подобных примеров: Юлий Цезарь в Галлии, Клавдий I в Британии, Траян в Дакии, Септимий Север в Каледонии; могу продолжать долго. Если Йезигерд достигнет желаемого, он может обратить свой взор уже на Западную – римскую – Армению. А это, конечно же, будет представлять собой не только вызов, но и военную угрозу для Восточной империи. Но, похоже, Йезигерд допустил один небольшой просчет, который может оказаться его ахиллесовой пятой.
– Какой, господин?
– Ему не следовало склонять армянский народ к обращению в зороастрийскую веру. Армяне – люди гордые, упрямые и свободолюбивые; ничто на свете не заставит их отказаться от христианства.
– Особенно, если они получат помощь Рима? – невинно предложил Юлиан. – Неофициально, конечно же.
– Точно, – улыбнулся Аспар. – Неофициально. Нас не должны заподозрить в нарушении условий договора о разделе армянских территорий. Кстати, некий Вардан Мамиканян, при поддержке уважаемых мужей Восточной Армении, организовал движение сопротивления Великому Царю, которое сам же и возглавил. Для нас же крайне желательно, чтобы Персия оказалась вовлеченной в долгую войну против нерегулярной армии фанатиков, войну, которая, к тому же, проходила бы в крайне неприятных для персов условиях гористой местности. Йезигерду тогда пришлось бы забыть об амбициозных планах по возобновлению давнего противостояния с Римом. И забыть надолго. Нам подобный вариант развития событий сыграл бы только на руку, – ведь еще неизвестно, на которую из римских империй намеревается напасть Аттила. Впрочем, не все так просто; существует одна проблема – «Томос» папы Льва.
– «Томос» папы Льва?
– Не так-то просто это объяснить, – сказал Аспар, подливая вина в кубки, – но я все же попытаюсь. Папа римский Лев выпустил трактат, в котором говорится о двойственной сущности Иисуса Христа. Папа утверждает, что Иисус, по натуре своей, является как человеком, так и Богом. В Западной империи с подобным мнением согласно большинство населения, здесь же, на Востоке, все обстоит не так однозначно. У нас многие верят, и верят страстно, что у Христа есть лишь одна – божественная – сущность. Такие люди называют себя евтихианцами, по имени архимандрита Евтихия, проповедующего это учение.
