могу, солнышко. Извини. Просто не могу. Твоя бабушка… – Марла затрясла головой и сжала губы, чтобы не заорать во все глотку. – Она плохо себя чувствует. И если продолжишь держать бабушку здесь, без лечения, то ничего хорошего ей это не даст. Если ты отправишь ее в дом престарелых, это не будет означать, что ты себе жизнь облегчила, милая. В этом поступке нет эгоизма. Надеюсь, ты поймешь. Сейчас держать бедную женщину здесь – делать ей же во вред. Она больше не может принимать самостоятельные решения. У твоей бабушки помутнен разум, и ее нужно определить туда, где ее потребности будут удовлетворятся двадцать четыре часа в сутки. Грейс… – сдавленно произнесла Марла, и у нее задрожал подбородок от неизбежного всхлипа. – Ты никого не найдешь. И пора с этим смириться.
Я по-быстрому обняла Марлу и отправила ее домой, а потом закатала рукава и заколотила кулаками по двери.
Вода начала просачиваться из-под двери. У меня перехватило дыхание, когда я увидела, как под моими кроссовками начинает течь вода, направляясь дальше по коридору. Бабушка наполнила ванную?
Я не понимала, как она умудрилась запереться от Марлы. Ее нельзя оставлять одну. Ни на минуту.
«Ты должна поменять дверные ручки, чтобы их можно было отпереть снаружи, – злобно подсказал мне голос разума. – Ты постоянно убеждаешь себя, что бабушка не настолько безрассудна, чтобы учинить что-то опасное. Кормишь себя очередным враньем».
– Бабушка, – самым кротким голосом позвала я. – Это я, Грейси-Мэй, твоя внучка. Открой, пожалуйста, дверь, чтобы я тебе помогла.
– Какая еще Грейси? – с подозрением фыркнув, спросила она. – Не знаю я никакую Грейси-Мэй. У меня из родственников только Фредди и моя Кортни, а она в беде из-за таких гадин, как ты, которые пытаются продать ей наркотики. Но больше я вам не позволю это сделать. Все сейчас и закончится. Правда, Кортни, детка?
С кем она разговаривает?
Всемилостивый боже, неужели ей совсем плохо?
Но я и так знала ответ на этот вопрос. Просто притворялась, что это не так.
Я схватилась за дверную ручку и потрясла ее. Когда дверь не поддалась, я в отчаянии прижала ладошки к деревянному полотну.
Вода все лилась и лилась, и теперь стекала по ступенькам. Стало страшно совсем как в ночь пожара, но все же иначе. Бабушка утонет. Я не могла это допустить. Весь ужас в том, что даже если я позвоню Уэсту или шерифу Джонсу, то успеет произойти что-нибудь плохое, когда они доедут.
– Я захожу! – заявила я, приложилась плечом к двери и сделала шаг назад. Всем телом и весом обрушилась на дверь, пытаясь выбить ее плечом.
Но ничего не произошло, кроме возможного вывиха.
Черт. Черт. Трижды черт.
– Бабушка! – ловя ртом воздух, я ударила по двери. Ответа не последовало.
Я снова уперлась плечом в дверь, пытаясь взяться за дверную ручку. Глаза застлала пелена слез. Я поискала на ощупь телефон, достала его и позвонила Уэсту, не прекращая попыток открыть дверь.
– Техас, – ответил он после первого гудка. – Что случилось?
– Ты мне тут нужен. Бабушка заперлась в ванной, и оттуда вода вытекает. Она везде, Уэст.
– Уже еду.
Я услышала, как Уэст подскочил, как звякнула его цепочка на джинсах, задребезжали ключи и хруст насыпного гравия под ботинками.
– Боюсь, что ты опоздаешь… – я задохнулась. Мне вообще не стоило оставлять ее одну. Марла не могла уследить за бабушкой как следует.
И что потом? Хочешь бросить учебу и посвятить жизнь заботе о человеке, которому приносишь одни несчастья и который чаще всего даже тебя не помнит?
Я услышала, как Уэст заводит байк, но он не стал отключаться.
– У тебя есть под рукой банковская карта?
– Эм, у меня вообще нет карты, – покраснев, промямлила я.
– Ну хоть какая-то карточка в кошельке есть? Скидочная от магазина? Страховка?
– У меня есть читательский билет, – Я сглотнула ком в горле.
– Он из пластика?
– Да.
– Я помогу тебе открыть дверь. Возьми карточку.
– Ладно.
Я сбежала по лестнице, не вешая трубку, и стала искать в рюкзаке кошелек. Поиски увенчались успехом лишь в третий раз, пальцы ужасно дрожали, когда я выудила читательский билет. Я рванула наверх и встала перед ванной. Вода уже лилась по первому этажу, и меня переполнил ужас.
Слышала, как едет ко мне Уэст, как свистит ветер. Он засунул телефон в шлем – я видела это уже сотню раз.
– Нашла? – спросил он.
– Нашла.
– Просунь карточку между дверью и рамой, чуть выше замка.
Я сделала, как он сказал, чувствуя, что не могу дышать.
– Теперь наклони карточку к дверной ручке и попытайся воткнуть ее между замком и рамой.
– Есть!
Я пошевелила карточкой туда-сюда, чувствуя, как отодвигается и задвигается замок, но не полностью. Оголенные нервы послали сигнал телу, и я вся задрожала. От громкого плеска воды за дверью меня затошнило. А потом… дверь щелкнула и приоткрылась на сантиметр. Я прижала к ней ладонь и вломилась в ванную. Бабушка прямо в одежде сидела в ванне, а вода уже дошла ей до подбородка. Очнувшись, она посмотрела на меня мутными глазами.
Бабушка смотрела на меня так, словно хотела застрелить.
– Открылась! – с радостью закричала я в трубку и кинула телефон в сухую раковину.
Я бросилась к бабушке. Она стала отбиваться, ее руки отяжелели от воды. Я тут же выключила кран.
– Убирайся, дьявольское отродье! Прочь из моего дома! Прочь из моей жизни!
Меня затошнило.
– Посмотри на свое лицо! – прошипела она. – Монстр.
Я похлопала по лицу и поняла, что пока пыталась отпереть дверь, сняла кепку.
– Тебя коснулся дьявол, теперь ты помечена. Уродливая и прогнившая – телом и душой. Ты явилась забрать мою Кортни?
– Бабушка, нет. Ты не знаешь…
– Я знаю, – тихо произнесла она. Ни с того ни с сего пугающе спокойным тоном. – Грейс. Грейси-Мэй. Какая же ты надоедливая, Грейси. Она сбежала из-за тебя. Ты знала? Тебя было чересчур много. Слишком громкая, ноющая, слишком капризная. Когда она отдала мне тебя, я посмотрела и подумала лишь о том, что заключила весьма нечестную сделку. Внучка за дочь. Я вообще тебя не хотела. Ты забрала у меня дочь. Ты. – Она с негодованием ткнула в мою сторону дрожащим пальцем. Губы у бабушки посинели, а кожа от холодной воды совсем стала бледной. Она подхватит пневмонию, нужно вытащить ее из ванной, но я не могла остановить поток ее слов. – Ты никчемное дьявольское отродье! Меня утешает лишь то, что Господь уже сделал за меня работу. Наказал тебя таким лицом. Отплатил тебе за все твои грехи!
Бабушка подняла голову к потолку и
