Чтобы выжить на родине, инсектоидам приходилось быстро убивать и оставаться самыми умными и самыми страшными. На адской родине они постоянно доказывали свое право на господство. Убийство на Утразе — это и насыщение, и акт превентивного устрашения. А в этом случае 'бульон' становился лишним телодвижением и признаком слабости.
Парадокс состоял в том, что инсектоиды имели разветвленную картину мира, сложную культуру и четкое социальное устройство. Они не стремились пожирать, покорять и уничтожать. Они стремились создавать лучшее. Идеальное. Поэтому, видимо, и поедали излишек собственных чудовищных деток. Идеалом с их точки зрения была чистота и пустота. Одно из воплощений этого идеала останется в космосе вплоть до перерождения Вселенной. Печальный итог неудачного контакта. Однажды переговоры с агрессивной расой пошли крайне плохо, хотя предварительный анализ указывал на возможность договориться, но — не вышло. Хуже того, контакт восприняли как акт агрессии со стороны людей. В результате за отступающей, слабо подготовленной к огневому соприкосновению экспедицией землян-контактеров увязался хвост преследователей. Возглавлявший проект дипломат запаниковал — испугался притащить за собой в солнечную систему малознакомых злобных тварей. Поэтому связался с ближайшим форпостом инсектоидов и, заламывая руки, попросил сделать хоть что-нибудь. И добрые союзники сделали. Стеклянный шарик из недружественной планеты. Диаметром 150 тысяч километров. Совершенство, с их точки зрения.
Последствия прогрессорства тараканов расхлебывали долго. Пришлось вбухать массу энергетических ресурсов, чтобы создать планету с подходящим климатом для расы, потерявшей дом из-за подозрительного менталитета и несокрушимой веры тараканов в красоту и облагораживающую силу гладких блестящих поверхностей. С тех пор экспедиции контакта возглавляли только подготовленные военные. Никаких нервных гражданских дипломатов.
Удивительно, что собственное адское пристанище Утраз боевые рои никогда не пытались отполировать до гладкого совершенства? Не иначе как питали слабость к домашним питомцам, погладить которых можно только в броне от носа и до пальцев ног.
Планета Орфорт тоже имела агрессивную, постоянно видоизменяющуюся природу, правда атмосфера походила на земную. Изоморфы обладали социальной структурой и населяли горные массивы, которые являлись чем-то вроде городов, управляемых племенем с лидером во главе. Горный город и окружающий его мир имел сложную систему взаимодействия. С одной стороны, племя постоянно защищало свою территорию от агрессивной флоры и фауны, с другой стороны — черпало из нее свою силу и потенциал развития. Изоморфы уничтожали и поглощали существ собственной планеты. Причем живьем, без всякого 'бульона'. По всем признакам их раса являлась агрессивной. Но каков пусковой механизм агрессии? Сохранение баланса или потребность в уничтожении живого — что нередко встречалось в космосе — однозначного ответа не было.
Постоянные трансформации планетарной флоры и фауны тоже не имели аналогов в ряду знакомых землянам форм жизни. Информации об изоморфах накопилось немало, а контакт, тем не менее, не состоялся. И даже его целесообразность стояла под вопросом. Федерация сняла наблюдение с планеты и планировала вернуться только через несколько лет, когда Орфорт вступит в зону темноты и холода. В тот момент поток света от звезды к планете перекроет гигантское облако ледяной аммиачной пыли. По циклу этой звездной системы такое происходило каждые пятьдесят или тридцать лет, но жизнь на Орфорте сохранялась. Вот только как она протекала? Темнота и холод накатывали разом или приходили и уходили постепенно? В какой форме сохранялась жизнь? Возможно, ответы на вопросы прояснили бы необходимость и форму контакта с изоморфами. Но планам не суждено исполниться. Но контр-адмирал Тим Граув мечтал опробовать теорию. На свой страх и риск.
Шаттл шел на двух с половиной тысячах от поверхности планеты, но казалось, что ниже. Корпус стал прозрачным и давал эффект увеличения окружающего пространства. Тим смотрел на расстилающийся под брюхом мир. Ядовито-зеленый, фиолетовый, красный. Взлохмаченный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чем-то похоже на планеты-океаны, по которым вечно гуляет ветер, — сказал кто-то.
В команде спуска участвовало восемь человек. Остальные двадцать два остались на корабле. Команда в десяток раз меньше, чем стандартный состав для такого рода экспедиций. Хотя, чтобы управиться с крейсером, хватило бы и трех, а на орбите Орфорта — только искина 'Сияющего'. Но мало ли что может пойти не так.
— Все в порядке, контр-адмирал?
Рей развалился в ложементе прямо напротив и радостно демонстрировал полный комплект зубов.
— Думаю, да, — ответил Тим и добавил: — И правда, чем-то похоже на планету-океан.
Картинка внизу разворачивалась сказочная и страшная. Когда по земным лесам гуляет ветер, он гнет деревья, оставляя свой след. На планетах-океанах в схватке сталкиваются множество яростных ветров, и их следы говорят о неизмеримой мощи. Вода дыбится волнами в разных направлениях. Иногда волны сшибаются белесыми лбами и разлетаются ошметками в разные стороны. Гигантские водовороты крутятся пенным кружевом и способны с легкостью затащить на дно здоровенный шаттл с межзвездного крейсера. Планета-океан сама по себе кажется живым существом — гневливым, неуправляемым и очень сильным. Такой же неуправляемой выглядела природа на Орфорте. Здесь не обнаружили ни океанов, ни морей. Только паутина рек ярко голубого цвета от большого количества медного купороса в составе воды. Всю поверхность планеты занимали леса, если можно так назвать огромные пространства биологически активной материи. Между флорой и фауной наблюдатели не обнаружили явных границ. То, что уходило корнями в землю, могло быть хитрее и прожорливее, чем существа ползающие или двигающиеся на двух, пяти, двадцати конечностях. Хотя высшая раса — изоморфы — не нуждалась в корнях или варьировала конечностями по желанию.
Аналитики предполагали, что способностью принимать относительно гладкие формы обладали самые генетически развитые особи изоморфов, такие и стояли во главе крупных родов. Интересная странность. Обычно у агрессивных разумных рас тело состояло из множества сочленений с многофункциональными и пугающими на вид конечностями — средствами нападения и обороны. Простота и гладкость туловища чаще указывала на созданий с комфортных и безопасных планет, слишком доверчиво относящихся к новому и неизведанному. А изоморфы? Кто они? Гуманоиды, пожирающие слабых существ и при этом стремящиеся воплотиться в самые простые и округлые формы? Очень нетипично. Тем интереснее будет эксперимент.
— Приближаемся к отмеченному горному массиву, контр-адмирал.
Лейтенант службы технической поддержки активировал голографическую проекцию точки назначения. Картинка в уменьшенном формате висела в центре прозрачной кабины и круга ложементов с вертикально поднятыми спинками. Прямо по курсу шаттла разворачивалось нагромождения горных пород и скал. Это поселение относилось к наиболее развитым.
— Что-то там происходит, — несколько напряженно сказал Рей. — Какое-то движение.
— Сейчас разберемся. Они нас не заметят.
— Ты уверен в этом?
— О да, я уверен, — с иронией ответил Тим. — Мы для них — прозрачное небо над головой. Не дрейфь, капитан Кларк.
Тот хмыкнул в ответ, что все бывает, кто-то засмеялся, кто-то бросил короткую реплику, и напряжение стало спадать. Черные скалы взбирались на спины друг друга и тянулись к густо-синему небу. Грудились величественными, местами выветренными до седины гигантами. На нижних уровнях горных хребтов между оскаленными зубцами тянулись серые полосы. Достаточно темные в тени, на солнце они посверкивали серебряными искрами и будто ползли по склонам гор. Мох, который паразитировал на всех поселениях изоморфов. Пасся по камням в поисках органической и минеральной пищи. Горный массив был километра три в поперечнике, от него спускался к земле рукав кряжа и терялся в разноцветном живом лесу.
