Мы должны понять, как эта хрень в тебе работает! Установить причинно-следственные связи. Применить знания, полученные путем эмпирических исследований…. Как-то так.
Лиз замерла, внимательно рассматривая нос Поля.
- Я сумасшедшая, - тихо изрекла она.
- Ничего ты не сумасшедшая, - Поль зарылся объектом изучения Лиз ей в волосы и поцеловал в шею. – И хотя я понял немногое, но раз ты уверена, что мы можем уехать из замка, значит, надо торопиться. Барбара и Шарль помогут нам. А я снова пропущу свадьбу! – весело рассмеялся Поль Бабенберг.
- Переживешь! Свадьба – это нудятина! Соберется куча родственников, все будут буровить какую-то хрень… А в возрасте нашей Барбары это вообще смешно! И вообще, институт брака давным-давно свое отжил.
- Если ты так считаешь… - Поль снова согласно кивнул.
Он поставил на ноги Лиз, взял начинающего хныкать маркиза на руки и решительно направился к двери.
- Пора!
- Пора! – отозвалась она, бросая прощальный взгляд на крошечную комнатку бывшего монаха Паулюса Бабенбергского, с которой было связано так много в ее жизни.
24 декабря 1186 года, Трезмон, «Ржавая подкова»
В жизни всякого рыцаря, несомненно, важным навыком следует считать умение определять то самое время, когда пора повернуть назад коней и вернуться восвояси. А поскольку окончание метели способствует тому, чтобы поступить подобным образом, то и рыцари, поселившиеся на постоялом дворе «Ржавая подкова», стали расползаться кто куда. Те, что успели обучиться навыку – те спешили назад, в свои замки, где ожидали их жены. Те, что помоложе, а более всех – безземельные, все-таки отправлялись к герцогу Бургундскому, дабы попытать славы в Святой земле и, как знать, прославить имя свое на века. Ну и за то получить от короля какой-нибудь бесхозный замок.
Но ни маркиз де Конфьян, ни граф дю Вириль не относились ни к тем, ни к другим. Оба были слишком молоды, чтобы растерять кураж юности да обрести степенность и благоразумие зрелости. И вместе с тем достаточно богаты, чтобы не мечтать о благах, что дает слава. Потому оба собрались домой в тот же день. Рыцари только перешептывались – неужели их владения где-то рядом? На приятелей они не походили, а прислуживать маркизу графский сын бы не стал. Тут рождалось новое предположение: а что если дю Вириль – младший сын, не имеющий никакой надежды на наследство? Тогда вполне возможно, что его пристроили оруженосцем к мессиру де Конфьяну. Но и это звание было слишком низким для графского отпрыска.
Фрейхерр же Кайзерлинг уверял, что де Конфьяна и дю Вириля связывает нежная мужская дружба, но никто ему не верил – мало ли что привидится спьяну?
Так, под все эти перешептывания, юная Аделина выскользнула из кухни и, усмехаясь себе под нос, поскольку одной ей была известна правда, направилась во двор, кутаясь в рваную шаль. Увидев там ту, что назвалась именем дю Вириль, она спешно подошла к ней и, сверкая улыбкой на пухлом, совсем почти детском лице, сказала:
- Могу я обратиться к вам с просьбой, мадам? Не откажите бедной Аделине!
Однако мадам не обращала на Аделину ровно никакого внимания. Передернула плечами и уткнулась подбородком в мех плаща. Плащ был велик ей, явно с плеча Его Светлости.
Закутавшись в плащ мужа, Катрин потухшим взглядом рассматривала двор гостиницы, где суетились разъезжающиеся рыцари. Лицо ее было бесстрастно, в то время как душа билась в рыданиях, хотя должна была бы радоваться. Маркиза добилась того, ради чего уехала из дома и оставила сына: Серж отказался от участия в походе, в котором мог бы исчезнуть навсегда. Но сердце ее обливалось слезами, понимая, что кроме счастья знать, что он жив и не бросается в каждую схватку, у нее больше ничего не осталось. Ее любовь оказалась бессильной против его гнева. Ее любовь оказалась маленькой против обычных мужских радостей. Почему он не хочет отпустить ее? Как ей жить, когда он не желает смотреть на нее?
От этих мыслей выглядела мадам очень грустной. И чего, спрашивается, ей грустить, когда ее маркиз любит даже пусть и остриженную, хуже уличной девки? Ах… Как же любит! Служанка мечтательно вздохнула, но от своего отступаться не намеревалась. Она всегда была не робкого десятка, а потому попросту подергала грустную мадам за рукав.
- Просьба, говорю, у меня, мадам!
Очнувшись от своих невеселых дум, Ее Сиятельство перевела взгляд на гадкую девчонку, которая имела дерзость прикоснуться к ней. Но ни один мускул не дрогнул на ее лице.
- Чего тебе? – спросила она ровным, чуть презрительным тоном.
- Не найдется ли в вашем замке места для меня? – спросила Аделина с самой почтительной улыбкой.
«Но я заставлю вас очень сильно пожалеть об этом». Что ж! Он выбрал действенный способ: собрать вокруг себя всех своих девок. Но с этой они
