Под бдительным присмотром нянек младший брат Беллы Вилл и его кузен Иоанн строили башню из деревянных кубиков. Последний ребенок Изабеллы – еще одна девочка, нареченная Аделой в честь бабушки, – спал в тени фигового дерева; ее люльку покачивала молодая служанка. Адела появилась на свет две недели назад, и Алиенора не присутствовала при родах. Когда она прибыла в Коломбьер, ее младшая племянница уже начала прибавлять в весе.
– Мне так жаль, что Амлен еще не скоро ее увидит, – говорила Изабелла, – и ему тоже грустно из-за этого, ведь он обожает наших деток. Столь нежного отца я не встречала.
– Обычно мужчины не очень-то любят возиться с маленькими детьми, особенно если это девочки, – заметила Алиенора.
– Для Амлена дети – желанное отдохновение от служения при дворе. Он приезжает к нам, чтобы очиститься и вновь стать самим собой.
– Так люди моют руки после того, как целый день провозились в грязи, – невозмутимо произнесла Алиенора.
Изабелла прикусила губу.
– Я не это хотела сказать. С нами у него не так много обязанностей. Он может покачать кого-нибудь из детей на колене или понаблюдать, как я шью, а то и заснуть. А вот при дворе ему приходится все время быть в напряжении. Он брат короля, и от него всегда чего-то ждут или требуют. И еще он оберегает короля, что тоже непросто.
– Генрих ничего не заметит и спасибо не скажет, – бросила Алиенора. – Он все принимает как должное.
– Амлен же считает это своим долгом, ибо в этом его предназначение. И долг его не тяготит, но любому человеку нужно такое пристанище, где он сможет найти покой и мир.
– Генрих будет охотиться до тех пор, пока не загонит последнюю лошадь, или будет обхаживать других женщин, но домой, в семью, не поедет, – сказала Алиенора, глядя в сторону. – Он может делать все, что угодно; для меня это больше не имеет никакого значения.
Изабелла внимательнее присмотрелась к королеве:
– Я не верю, что это правда, потому что у вас слишком грустное лицо.
– Ты говоришь глупости, – отчеканила Алиенора.
– Разве? Мне кажется, для вас это много значит.
Королева запаниковала, ощутив жжение слез в глазах.
– Если и так, то только в тех случаях, когда его поступки касаются вопросов земли и наследия, – пробормотала она сдавленно.
– И в тех случаях, когда его поступки касаются вас лично, так? Я говорю с вами как друг и как сестра.
Алиенора опустила глаза. Изабелла и правда была ей верной подругой, никогда не искала от нее милостей, не злоупотребляла их близостью, однако Алиенора знала, что она все расскажет Амлену. У нее самой множество секретов от Генриха, и тот, в свою очередь, многое утаивает от нее, а у Изабеллы от мужа нет тайн. Она делится с ним каждой своей мыслью, а все сказанное ей рано или поздно достигнет ушей Генриха, потому что Амлен прежде всего предан брату, а все остальные соображения идут уже потом.
– Знаю, Изабелла, и благодарна тебе за заботу, – сказала Алиенора. – Генрих таков, каков он есть, ничто его не изменит. Когда мы только поженились, я думала, что на него можно повлиять. Он был тогда еще очень молод, и я его совсем не знала, но теперь вижу: это была тщетная надежда. А когда осознаешь тщетность надежд, то, конечно, тебе не все равно, но в то же время все равно, потому что ты вовек не получишь того, чего хочешь.
– О, Алиенора…
– Я же просила никогда не жалеть меня! – оборвала она подругу внезапно осипшим голосом. – У меня есть свой путь в жизни, и у меня есть дети.
– Но вы собираетесь отвезти их в Фонтевро?
– Только Иоанна и Иоанну, да и то ненадолго. Там они будут в безопасности, пока я с Ричардом путешествую по своим владениям и езжу в Нормандию. Конечно, я стану навещать их, а в целом это весьма здравое решение. И Нора тоже со мной останется.
Изабелла посадила дочку на колено и поцеловала нагретую солнцем щечку. У нее в голове не укладывалось, как можно расстаться со своими детьми, но, конечно, они с Алиенорой разные люди и находятся в разном положении. По крайней мере, Иоанн и Иоанна будут вместе.
– Мне не хватает свободы действий, нужно избавиться от постоянных хлопот и треволнений, – продолжала Алиенора. – Будущее Иоанна может быть связано с Церковью, так что неплохо бы понять уже сейчас, есть ли у него к этому призвание. А Иоанна… Что ж, матери не следует излишне привязываться к дочерям. Расставание с Матильдой причинило мне огромную боль, и то же самое повторится, когда к будущему мужу отправится Нора. – У нее сдавило горло. – С Кастилией уже ведутся переговоры, скоро объявят о помолвке.
– Вы так храбро держитесь, – прошептала Изабелла. – Я бы такого не вынесла.
Алиенора помолчала. Вынесла бы, мысленно возразила она подруге, если бы подвернулся удачный династический брак и Амлен решил отправить дочерей в семьи их будущих мужей.
– Говорят, что дочери даются матери на всю жизнь, и, вероятно, для кого-то это так и есть, например, когда все живут поблизости и могут часто видеться. Но королева должна отсылать своих дочерей в мир, а с ней остаются сыновья. Они поддерживают ее и становятся ее гордостью.
Она глянула на Ричарда. Тот играл с другими подростками под надзором Уильяма Маршала. Они затеяли игру, в которой нужно было запятнать противников и не дать запятнать себя, и Ричард был подобен молнии. Такой быстрый, такой ловкий.
Появились слуги с блюдом маленьких рассыпчатых пирожных и вином, которое как следует охладили в колодце. Проснулась и заплакала новорожденная малышка. Изабелла вынула ее из люльки, распахнула ворот своего платья и приложила девочку к груди.
– Разве у тебя нет кормилицы? – Алиенора была потрясена.
Изабелла тряхнула головой:
– Мне хочется самой их кормить. Так я знаю, что их питает мое собственное тело, что в них – частица меня. И почему бы не использовать молоко в моей груди, которое дано именно для этого?
– Как на это смотрит Амлен?
– Он считает, что с молоком высокорожденной матери ребенок впитывает и ее благородство.
– Но ведь это значит, что ты круглые сутки привязана к младенцу и к его аппетиту. И, кроме того, кормящая женщина не должна ложиться с мужчиной.
Изабелла покраснела, но не уступила позиций:
– Таков обычай, но вы же понимаете, что не все его соблюдают. И есть иные способы… Тем более что сейчас Амлен с Генрихом в походе. Когда он вернется, Адела уже начнет привыкать к козьему молоку.
Алиенора восхищалась самоотверженностью Изабеллы. Сама она никогда не кормила детей, даже Ричарда. Всегда наготове была кормилица, чтобы королева могла снова зачать сразу же после воцерковления. Глядя, как младенец сосет тяжелую от молока грудь Изабеллы и с какой нежностью взирает на дитя мать, Алиенора испытала смутное сожаление о чем-то неизведанном.
Изабелла сменила тему:
– Вы приняли мудрое решение, выкупив этого молодого рыцаря и заполучив его на службу.
Алиенора огляделась. Уильям как раз ловко избежал атаки Ричарда и стал показывать подопечному, как можно вырваться из хватки соперника.
– Он стал ценным приобретением для моего двора, – признала она. – Иногда мне кажется, что он просто выжидает. Свои обязанности Уильям мог бы исполнять одной рукой. Когда я даю ему позволение участвовать в рыцарском состязании, без трофеев он не возвращается. – Алиенора не сдержала улыбки. – Так странно, ведь твоя мать приходится ему тетей.
– Маршал мог бы оказаться в нашей с Амленом свите, – поддразнила подругу Изабелла.
Алиенора погрозила ей пальцем.
– Уильям мой, – со смехом заявила она. – Сколько бы ты ни предложила за него, тебе его не получить.
– Неужели он настолько ценен?
– Скажем так: его ценность со временем будет только возрастать.
Изабелла аккуратным движением переложила ребенка к другой груди.
– Что-нибудь известно о том, когда Ричард отправится во Францию?
Алиенора немедленно ощетинилась:
– Пусть Генрих договаривается с Людовиком о чем хочет, а я не позволю, чтобы аквитанского наследника воспитывали при французском дворе!
– Я так и думала, – сказала Изабелла. – Но мы знаем, каков нрав у короля. Что вы сможете поделать?
Алиенора сжала губы и направила взгляд на резвящихся детей. Маленькая дочь Изабеллы пыталась заинтересовать Иоанна и своего брата игрой в мяч. Иоанн схватил мяч из полосок мягкой кожи и с громким криком забросил его на клумбу.
– Генрих считает, что я должна исполнять его волю всегда и во всем, только… Ричард останется здесь, – произнесла она негромко, но с непоколебимой убежденностью. – Я знаю это так же точно, как то, что в моем теле бьется сердце. Придется вырвать его у меня из груди, потому что сама я его не отдам.
Глава 38
Кан, февраль 1170 года
Холодным днем на пороге весны, когда небо затягивали серые тучи, но сквозь них уже просвечивало набирающее силу солнце, Генрих готовился вернуться в Англию. Четыре года не ступал он на землю своего королевства, но неотложные проблемы в правительстве и грядущая коронация Гарри заставили его пуститься в дорогу. Чтобы перевезти двор через пролив, собрали сорок кораблей, и это притом, что Гарри поедет вслед за отцом только летом.
