названием, но, когда она угнездилась в его объятиях, черты ее лица расслабились, и она вздохнула, как будто то, что он держит ее, действительно делало все хорошо. Господи боже, эта привилегия успокоила его.
– Я никогда никому этого раньше не говорила, – пробормотала она, положив голову ему на бицепс. – Никогда не думала, что эти слова ощущаются так.
Он провел рукой по ее волосам.
– Как ты думала, они ощущаются?
Она задумалась.
– Думала, буду рада отделаться от них побыстрее. Все равно что пластырь сорвать.
– И что ты почувствовала вместо этого?
– Все оказалось наоборот. Они словно наложение повязки. Плотно и надежно. – Мгновение она изучала его подбородок, затем подняла на него глаза. – Я думаю, это потому, что я доверяю тебе. Я полностью доверяю тебе. Это огромная часть любви, не так ли?
– Да. Я думаю, так и должно быть. – Он сглотнул комок в горле. – Но я не эксперт, детка. Я никогда так не любил.
Ей потребовалось мгновение, чтобы заговорить.
– Я больше никогда ничего не буду от тебя скрывать. – Она прерывисто вздохнула. – О, вау! Большие заявления после секса. Но я говорю серьезно. Больше не буду держать все в себе. Даже на время поездки в лифте. Тебе не придется бороться за то, чтобы залезть ко мне в голову. Я этого не хочу. Не хочу быть для тебя постоянной работой, Брендан. Не тогда, когда ты так легко заставляешь себя любить.
Он прижал ее к себе, другого выбора не было, если только он не хотел расколоться на части от тех гребаных эмоций, которые она в нем вызывала.
– Постоянная работа, Пайпер? Нет. Ты меня неправильно поняла. – Он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы. – Когда награда так совершенна, как ты, так прекрасна, как это, работа – это, черт подери, честь.
Брендан перевернул Пайпер на спину, их поцелуи набирали обороты, его член за считаные секунды снова напрягся, болезненно набухая, когда она попросила его снять рубашку. Он подчинился, каким-то образом найдя способ сбросить с себя джинсы и боксеры, прежде чем снять с нее всю одежду. Удовлетворенные возгласы сорвались с губ, когда их обнаженные тела наконец сплелись воедино, кожа к коже, без единого видимого барьера.
Губы Пайпер под его губами насмешливо изогнулись.
– Хочешь сказать, мы не будем говорить о языке?
Их смех перешел во вздохи, а потом – в стоны, пружины кровати под ними заскрипели. И казалось, ничто не могло сравниться с их совершенством. Не после таких трудных признаний. Не тогда, когда они, казалось, не могли дышать друг без друга.
Но если Брендан чему-то и научился, будучи капитаном, так это тому, что как раз тогда, когда кажется, будто шторм начинает стихать и дневной свет разливается по спокойным водам, именно тогда вздымается самая большая волна.
И если он забудет этот урок, это может стоить ему всего.
Глава двадцать седьмая
Остальное время, проведенное в Сиэтле, было просто мечтой.
Ханна и Фокс в назначенное время встретили их в вестибюле отеля, нагруженные подержанными пластинками. И хотя Пайпер все еще хотела, чтобы Брендан объяснил Фоксу, что Ханна для него под запретом, ее опасения были временно развеяны искренней дружбой, которая, казалось, возникла между этими двумя. Они весь день пробыли вместе, и они заканчивали фразы друг за друга. У них появились понятные только им обоим шутки и все такое. Не то чтобы это удивило Пайпер. Ее сестра была богиней с чистым, романтическим духом, и самое время ей собрать вокруг себя толпу почитателей.
Главное, чтобы определенные придатки оставались у них в штанах.
За ужином Брендан и Фокс рассказывали им о жизни на шхуне. Любимая история Пайпер была о том, как краб вцепился клешней Дику в сосок и Брендану пришлось наложить ему швы. Она заставила их повторить ее дважды, а сама смеялась до одурения, вызванного вином. В середине ужина Фокс заговорил о шторме на прошлой неделе, и Пайпер увидела, как Брендан напрягся, его взгляд метнулся к ней, оценивая, сможет ли она справиться с этим. Она с удивлением обнаружила, что, хотя ее нервы зловеще бурлят, она в состоянии успокоить их несколькими глубокими вдохами. Брендан явно был так рад тому, что Пайпер побудила Фокса закончить рассказ, что усадил ее к себе на колени, где она и просидела, счастливая, до конца вечера.
В ту ночь они спали в собственных номерах, хотя она и обменялась с Бренданом несколькими фривольными сообщениями. А на следующее утро они уселись в пикап и отправились назад в Вестпорт.
Она крепко сжимала руку Брендана на панели управления, а из колонок доносился дорожный микс Ханны. Неожиданно Пайпер осознала, что… с нетерпением ждет возвращения домой. Этим утром она позвонила Эйбу, чтобы сообщить ему, что опоздает на их прогулку, а затем быстро набрала Опал, чтобы договориться о том, что придет на кофе на неделе.
В ее телефоне было более сотни текстовых сообщений и бесчисленных электронных писем от знакомых из Лос-Анджелеса, владельцев клубов и Кирби, но она пока игнорировала их, не желая, чтобы что-то украло затянувшуюся красоту поездки в Сиэтл.
Помимо этих все более срочных сообщений насчет седьмого сентября Пайпер была рада получить пару эсэмэсок от девушек, с которыми она познакомилась в баре «За бортом». Они хотели встретиться и помочь организовать вечеринку в честь Дня труда. И как бы она отнеслась к групповому уроку по макияжу?
Хорошо. Она отнеслась бы… по-настоящему хорошо. С растущим числом друзей и приближающимся торжественным открытием у Пайпер внезапно появился плотный график.
Что, если она действительно сможет прижиться в Вестпорте?
Да, Брендан дал ей окунуться в прежние чувства и ощущения. Но здесь у него была вся жизнь, работа. Общество, которое он знал с рождения. Последнее, чего она хотела, – это зависеть от него. Если она останется в Вестпорте, ей нужно идти своим путем. Стать человеком, независимым от своих отношений, но также их участником. И впервые эта возможность не показалась ей призрачной.
Когда они прибыли в Вестпорт, Брендан сперва высадил Фокса у его квартиры, а затем за пять минут доехал до дома Пайпер и Ханны. Когда он парковал пикап, выражение его лица можно было описать только как угрюмое – он явно не хотел с ней расставаться. Она его понимала. Но у нее ни за что не вошло бы в привычку оставлять Ханну одну.
Сестра перегнулась через переднее сиденье, подперев подбородок руками.
– Значит, так, Брендан, – сухо сказала она. – Этим утром в душе Пайпер во все горло распевала «Настоящая женщина»…[41]
– Ханна! – фыркнула Пайпер.
– И поскольку
