Хуже того, она чувствовала, они ждут, чтобы она озвучила то, о чем думают они сами, поскольку все, о чем они успели сказать, приходило в голову и ей тоже, пока она возилась в кухне. Ей доводилось принимать участие во множестве мозговых штурмов, когда она работала в рекламе, но никогда их участники не говорили словно одним голосом.
– Он спит, – сказала она.
– Не совсем. И не только, – возразил Бен. – Ему снится совершенство и то, как он воссоздаст мир вокруг себя в таком виде, какого мы не в силах вообразить.
– Это просто сказка, не забывайте, – сказала Эллен детям, – сюжет для следующей книги.
Бен явно был в восторге от того, что они поделились своими фантазиями. Весь ужин он улыбался, словно поощряя семейство высказываться дальше или даже задать ему некий вопрос. После ужина он отправился вслед за Эллен и детьми в кухню, где путался у всех под ногами и глазел на жалюзи, словно мог видеть сквозь них, пока дети помогали Эллен мыть посуду.
– Чем займемся теперь? – спросил он.
– Поиграем во что-нибудь, – предложила Маргарет.
– В лудо! – закричал Джонни.
– Какая древность, – заметил Бен и принес потрепанную коробку из чулана под лестницей.
Его как будто заворожили узоры, которые фишки выписывали на доске по мере развития игры, и Эллен не могла припомнить, чтобы они когда-либо раньше выстраивались настолько симметрично. Когда у Джонни начали слипаться глаза, она объявила, что текущая партия последняя, и, к ее изумлению, запротестовали не дети, а их отец.
– Куда торопиться-то? Можно сегодня посидеть подольше.
– Но завтра нам встречать Рождество, и мы же не хотим, чтобы все устали уже сегодня и не смогли порадоваться празднику.
На мгновение Эллен показалось, он собирается поспорить, но что тут можно было возразить? Когда партия завершилась, Маргарет сказала:
– Джонни, я иду наверх.
Как только Эллен отправилась туда же, чтобы пожелать детям спокойной ночи, Бен поспешил за ней следом. Конечно же, он тоже хотел пожелать им спокойной ночи, однако в его поведении чудилось что-то детское – возможно ли, что он боится оставаться один? Эллен поцеловала Маргарет и Джонни, накрыла их одеялами до самых подбородков и погасила свет. Бен проворчал:
– Ну-ка, быстро спать, – но так бодро и напористо, что не мог не понимать – это вызовет обратную реакцию, и задержался там в темноте, пока Эллен не спустилась обратно.
– Еще партию? – спросил он, вернувшись в гостиную.
– Мне бы хотелось просто посидеть у елочки.
– Оба посидим.
Он выключил верхний свет и опустился на краешек кресла. Тени еловых веток легли ему на лицо, отражения огоньков в глазах походили на осколки льда. Он так пристально всматривался в недра деревца, что Эллен показалось, она явно что-то тут упускает.
– Хочешь поговорить? – спросила она.
– Необязательно.
Должно быть, из-за игры света и тени хвоинки на ветках казались совершенно одинаковыми в тех местах, где их подсвечивали лампочки. Ее взгляд притягивали темные недра дерева, и ей казалось, что его ветки тянутся к ней, пока она не закрыла глаза. Так было спокойнее, она даже могла бы заснуть, вот только каждый раз, когда она начинала дремать, на нее наваливалась тишина, от которой перехватывало дыхание. Она была словно подвешена между сном и бодрствованием этой тишиной, которая подчеркивала биение сердца, и его удары казались все более громкими и быстрыми, какими-то отделенными от нее самой. А потом она поняла, что не все эти мягкие удары издает сердце. Часть из них доносилась со стороны окна.
Ее глаза распахнулись. Сверкающая елка на несколько секунд ослепила ее, а потом она увидела Бена, который наблюдал за ее пробуждением. Его улыбка сделалась шире, засверкала, словно рот у него был полон льда.
– Он здесь, – провозгласил Бен.
Рассердившись на себя за то, что от его слов по спине прошла дрожь, Эллен рывком выбралась из кресла и с трудом подошла к окну. Она еще не до конца проснулась, поэтому запуталась в складках тяжелых штор, пытаясь отыскать их края. Мягкие удары в окно казались такими же нетерпеливыми, как и ее движения. Ногти зацепились за прохладный бархат, а потом она нашла кромку шторы. Раздвинув их, она просунула голову в получившуюся щель.
Ночь ринулась ей навстречу. Снег валил так густо, что городские фонари светили словно сквозь толщу воды. Хлопья, размером едва ли не с ее ладонь, выплывали из темноты и разбивались об оконное стекло. Никогда в жизни она не видела снежинок со столь четко прорисованными линиями: за мгновение до того, как каждая из них разбивалась и сползала по стеклу, они походили на богато украшенные полупрозрачные звезды. Эллен посмотрела сквозь них, стерев со стекла туман собственного дыхания, и сумела разглядеть мерцание фонарей Старгрейва, тонувшего в белизне. За городом и за железнодорожной веткой плотная завеса, доходившая высотой до неба, колыхалась над вересковыми пустошами. Эллен зачарованно глядела на снегопад, ощущая, как дыхание становится все медленнее и ровнее, входя в ритм этого лишенного красок потока, когда из снега восстала смутная фигура и двинулась к ней.
Это оказалось отражение Бена. Его лицо походило на обезличенную бледную маску, составленную из множества мелких фрагментов, которая пытается обрести новую форму. Эллен обернулась к нему, чтобы прогнать наваждение, и увидела, что он стоит гораздо ближе, чем она думала. Его глаза и улыбка были как будто подсвечены снегом.
– Вытащить их? – спросил он.
– Что?
– Не что, а кого.
– Нет, Бен, это точно подождет до утра. Если мы сейчас их разбудим, они уже не заснут.
– Может, они и так не спят. По крайней мере, пойдем посмотрим.
Не успела она выпустить из рук шторы, а он уже пересек тень, соединявшую елку с полом. Она нагнала его на лестнице, но снег опередил их обоих, мягко и настойчиво стуча в окна темных комнат детей. Размеренное дыхание за приоткрытыми дверями говорило о том, что Маргарет и Джонни спят.
– Вот будет им завтра сюрприз, – прошептала Эллен.
– Верно, – отозвался он со странно неуверенной улыбкой. – Пойдем смотреть.
Когда он рванул наверх, ей пришлось уговаривать его вести себя тише, и тогда он побежал на цыпочках. Если не считать биения снежинок во все окна, дом казался тихим, как сугроб, даже ее собственные шаги звучали приглушенно, и ей казалось, она движется во сне. Она вошла вслед за Беном, когда он открыл дверь кабинета.
За окном серебристая ночь коршуном нападала на дом. Когда Бен взял Эллен за руку и подвел к окну, ей показалось, она входит в темноту куда более обширную, чем эта комната.
