Юнцы неохотно исполнили указание. Вскочив на коней, разобрали вьючных животных, приведенных сарматами, и тронулись вслед за не терпящим возражений старшим. Сасиг замыкал шествие.
* * *
...В третьей декаде октября 104 года пешее дакийское войско при поддержке конницы бастарнов вторглось во владения языгов. Нападение застало старого Ресака врасплох. Большая часть его воинов находилась на римских зимних квартирах в оккупированной Дакии. В трех решающих, даже не сражениях, а стычках языги были разгромлены и бежали. Погиб и сам Ресак. В руки воинов Децебала и Адномата попала большая добыча: скот, имущество, рабы.
Лаберий Максим и Авидий Нигрин не знали, как им поступить. Формально и Децебал, и Ресак являлись союзниками Рима. В пункты договора с дакийским царем не входил разбор ссор и столкновений между ними. Оставался только арбитраж Траяна и сената. Наместники составили подробный отчет о происшедшем и, снабдив корникулярия сверхполномочиями, направили в Италию. Оба прекрасно понимали сущность происходящего.
– Наш друг Децебал показал когти, – констатировал Лаберий Максим.
– На носу зима, – скрипнул зубами Нигрин.
– О! Он учел именно это! – почему-то весело подтвердил наместник Мезии.
– Проклятый варвар!
Лицо консула утратило шутливое выражение.
– Успокойся, Авидий, в сложившейся ситуации император примет однозначное решение. Только глупцу не понять, чего добивается Децебал. Захватом языгских земель он подписал себе смертный приговор.
Никто не отдавал приказа на боевые действия. Еще безмолвствовал Рим, не горели сигнальные огни сторожевых вышек, а бывалые ветераны когорт уже вытаскивали из ножен тяжелые испанские мечи и, многозначительно насупив брови, пробовали пальцем их остроту.
7
Из дому вышли, когда стемнело. Мамутцис, то и дело спотыкаясь, следовал за Дамосиклом, не уставая удивляться, как грек умудряется видеть тропинку. Муказен замыкал шествие. На плечах постельничего Децебала, отправленного вместе со старейшиной костобоков, лежал полосатый мешок с самыми необходимыми вещами. Идти пришлось довольно долго. Вскоре щебнистый участок пути закончился; теперь под ступнями шуршал песок. Повеяло холодом. Море было совсем рядом. Едва они поднялись на гребень берегового откоса, раздался короткий предупреждающий свист. Трактирщик остановился и, вложив в рот пальцы, отозвался длинно и переливчато. Из темноты вынырнули два человека. Тот, что впереди, вполголоса сказал по-гречески:
– Почему так долго? Мы уже собрались уходить.
– Раньше не могли никак. Я повел гостей через некрополь, подальше от любопытных глаз и случайных встреч, – ответил Дамосикл.
Небо чуть-чуть посветлело. Привыкшие к темноте глаза Мамутциса разглядели покачивающийся недалеко от кромки прибрежной пены корпус корабля. Внизу, у самой воды, лежало три больших камня. Прибывшие спустились по откосу и направились прямо к ним. Неожиданно камни поднялись и вытянулись в высоту. Это были люди, сидевшие на корточках, закутанные суконными плащами.
– Хайре послу дакийского царя! – услышал костобок знакомую эллинскую речь с сильнейшим гортанным акцентом.
– Хайре славному триерарху зихов! – приветствовал Беляла-зиха искренне обрадованный Мамутцис.
– Видишь, я был прав, почтенный. Тебе понадобились вольные зихи!
Главарь повернулся к соплеменникам и добавил отрывистым тоном по-зихски несколько слов. Те высекли о кремень искру и запалили маленький светильник. То прикрывая крошечный язычок пламени ладонью, то вновь открывая его, разбойники принялись сигналить судну. Явственно послышался стук дерева и всплески весел. От корабля отделилась лодка. Несколько десятков взмахов, и нос ее ткнулся в сырой песок.
Пираты сложили к ногам Дамосикла и его товарища четыре попарно связанных торока.
– Тут кое-какое барахло, – указал Белял греку. – Если продашь с барышом, отправь нашу долю в Херсонес. Я больше не пойду к Одессу. Слишком часто римские псы стали совершать обходы здешних берегов. Кривой Гермоген еле унес ноги в летнюю навигацию. Хайре, Дамосикл! Нам надо уходить, скоро рассвет. А ты, – обратился атаман к даку, – садись в лодку, мы не должны терять времени.
Проводник с напарником подняли переметные сумы и направились к обрыву.
– Да! – донесся голос капитана. – Пароль в случае чего у нас новый. Вместо «Скумбрия хороша свежекопченая» скажут: «Морская вода и та лучше, чем твое прокисшее вино, Дамосикл!»
– Этак, Белял, ты распугаешь всех моих клиентов, – рассмеялся хозяин харчевни.
Чубатые пираты, бряцая оружием, расселись по своим местам и столкнули лодку на воду. Мамутцис еще не успел перекинуть ногу через борт, как миапарона громко хлопнула распущенным парусом. Не теряя ни грана задувшего с земли ветра, кормчий пиратов повел корабль в открытое море, подальше от опасного берега.
* * *
...Дамосикл, завидев в предрассветном сумраке известняковую ограду городского кладбища, сбавил темп ходьбы. Товарищ его, тяжело дыша, отер пот со лба.
– Уф... Не знаю, чего сюда напихали сорвиголовы, но у меня плечо занемело под тяжестью проклятого мешка.
– Потерпи, Агафон. Сразу за некрополем – старый платан, а там до корчмы рукой подать.
Дамосикл шел, опустив голову, и потому не понял ничего. Едва он поравнялся с толстенным стволом дерева, страшный удар в лоб опрокинул его на спину. Падая, грек услышал еще один глухой удар и стон. Очнулся от бесцеремонных хлопков грубых мозолистых ладоней по лицу. Корчмарь приподнял веки. Над ним высились темные фигуры в щетинистых шлемах с закрывающими пол-лица нащечниками и длинными назатыльниками. «Римляне...» Холодный шар медной булавы уперся в грудь.
– Квинтилиан, он очнулся! – раздался звонкий молодой тембр на латыни.
– Прекрасно! Гней! Окати грекоса водой! А тот, второй, сдох! Юлиан перестарался, стукнул скота сильнее, чем требовалось.
– Кто же знал, что он такой нежный, – виновато прохрипело за спинами стоявших.
Над Дамосиклом склонилось чисто выбритое, с резкими чертами лицо римлянина. Центурион сдавил пятерней нос лежавшего и процедил на греческом:
– Изображать обморок будешь в каменоломне, воровская падаль. Кто были те, кого ты отправил на миапароне латрункулов?
* * *
...Беляла не покидало нехорошее предчувствие. Трудно сказать, когда оно закралось в душу. Наверное, еще во время швартовки на пустынном берегу. Зих отдавал себе отчет, какого человека привезет на восточный берег Понта. Понимал, что римляне сделают все возможное для перехвата судна. Оглядывая спящих на нижней палубе товарищей, атаман просил богиню вод даровать парусам сильный попутный ветер и спокойную волну. Астемир, ворочая тяжеленным кормовым веслом, вопросительно посмотрел на старшего.
– Думаешь, Белял, наши недруги не знают о том, что мы вышли из Одесса?
Белял утомленно опустился на сложенные абордажные сети. Старый товарищ высказал вслух его собственные мысли.
– На это трудно ответить, Астемир. Положимся на богов удачи!
Так прошло еще с полчаса. Белял не удивился, завидев носового наблюдателя, пробиравшегося к нему, держась за бортовой леер.
– Прямо впереди двенадцать кораблей! Они очень плохо различимы. Голубой краской красят корпуса только римляне!
«Ну вот. Все встало на свои места», – подумал капитан. С этого мгновения сомнения покинули зиха. Кровь предков – отчаянных морских разбойников Меотиды и Синдики – забурлила в предвкушении предстоящей схватки.
– На каком расстоянии идут корабли?
– Примерно в большой палец друг от друга!
– Успеем уйти, если изменим курс и возьмем правее?
– Нет! – молодой зих отвечал, не задумываясь. – Смотри сам, Белял. Они уже хорошо видны. Крайние оторвались от остальных и заходят сбоку!
Окончательно рассвело. Даже с кормы, где стояли капитан, рулевой и наблюдатель, был хорошо виден строй бравых либурнов, несущихся вперед под взмахи длинных трехрядных весел. Сомнений никаких не оставалось. Шли римляне. Натянутые для броска ложки башенных баллист, императорские орлы на мачтовых штандартах говорили сами за себя.
Пираты давно проснулись и ожидали решения главаря. Мамутцис и Муказен находились в единственном помещении под кормовым настилом и не имели ни малейшего представления о происходящем. Капитан миапароны обратился к команде:
– Адыги! Мне нечего скрывать от вас. Нас окружают. Если бы мы и захотели спастись ценой предательства, то не смогли бы этого сделать. Нас ждут две смерти. Старик, которого везем, нужен римлянам живым или мертвым. Мы для них просто разбойники. За нами охотятся и как за пиратами, и как за пособниками дакимского царя. Я жду вашего решения. Кто хочет выдать гостя и попытаться умолить «сторожевых псов»? Кто хочет сложить оружие и сдаться на милость римлян?
– Ты долго говорил, Белял! – выступил вперед седой зих в кольчужной рубахе до колен, – но шутки хороши в свое время. Командуй!
