– Входите, даки...
3
Сусаг ускоренным маршем вел пехотный корпус даков и карпов вниз по течению Сцерны[188]. Котизон с головным конным отрядом двигался далеко впереди. Придерживаясь заранее намеченного плана, полководцы Децебала разделили силы на три части. Две, меньшие по численности, осаждали города и римские кастры на западе в районе Тапэ и Тибуска и на юге по берегам Алутуса. Третья шла атаковать предмостные укрепления римлян возле Железных ворот, захватить и разрушить мост насколько представится возможным.
Обстановка складывалась на редкость удачно для дакийского царя. В короткий срок ему удалось, используя внезапность и зимние холода, вернуть большую часть занятой противником территории и освободить наиболее крупные города. Исключение составили, пожалуй, только Тибуск и крепости, выстроенные римлянами на Алутусе. На востоке одновременно с началом борьбы даков выступили сарматы. Огромными конными массами они обрушились на легионы «Траянова вала». Адриан с большим трудом сдерживал их натиск. Казалось, вся Дакия по мановению невидимой руки вспыхнула пламенем праведного гнева. Врагам не было пощады. Гарнизоны кастр изнемогали в осаде, полевые когорты, отбивая свирепые натиски ободренных успехами варваров, отступали к лагерям по Карашу, в Транстиерну и Дробету. За 14 дней до февральских календ (19 января) 105 года части Сусага подошли к мосту. Военачальник дал утомленным маршем войскам полные сутки отдыха. На вечернем совещании Сусаг, Ратибор и Котизон постановили наступать на предмостный лимес с трех сторон. Карпы обойдут кастеллы слева, ступят на лед реки и ударят с фланга в тыл. Котизон – справа. Сусаг поведет своих на приступ в лоб. Морозной ночью третьего дня отряды лаков и союзников, прикрыв одежду и оружие кусками белого холста, начали выдвигаться из леса и стягиваться в штурмовые кулаки. Воины несли на себе длинные лестницы, абордажные кошки и глиняные сосуды с нефтью, серой и человеческим жиром. Пять сотен шагов, три, две. Ноги натыкались на засыпанные снегом пни срубленных деревьев. Показались заиндевевшие земляные валы, каменные башни и бревна частокола между ними. Со змеиным свистом полезли из ножен фалькаты, затрещали тысячи стрел, извлекаемые из колчанов. Облака морозного тумана поднялись над все прибывавшей и прибывавшей массой дакийской армии. Сусаг поднял меч над головой. Он медлил опускать его, прикидывая, как далеко зашли в этот момент группы Ратибора и Котизона. На мгновение все замерло.
– Да помогут нам Замолксис и его сыновья! – лезвие круто метнулось вниз. Стоявшие впереди бросились бежать.
* * *
... Авидий Нигрин лично отвечал перед Траяном за мост. С началом войны он распорядился утроить караулы и выстроить из снега дополнительные кастеллы на льду реки. Легионеры матерно ругались, выпиливая из сугробов снежные блоки. На полотно моста солдаты втащили метательные машины и кучи камней для стрельбы. Лаберий Максим привел из Виминация пять когорт VII Клавдиевого легиона. Три полных легиона и до шести вспомогательных ал конницы оберегали переправу. За тринадцать дней до февральских календ (20 января) прибыл император со II Траяновым легионом.
– Варвары атакуют лимес не сегодня-завтра, – уверенно сказал цезарь. Он был абсолютно спокоен. С зимних квартир в Верхней и Нижней Мезии на помощь терпящим поражение четырем армиям в Задунайской Дакии двигались семь легионов.
Настало утро 12 дня до февральских календ (21 января) 105 года. Солдаты, растертые оливковым маслом, накормленные, занимали отведенные боевым расписанием места. Странная уверенность охватила римские манипулы. Все произойдет сегодня. Траян поднялся на смотровую вышку. Меммий с Минуцием Квадратом посторонились, уступая императору место. Иммун заботливо переставлял поудобнее пучки дротиков.
– Сейчас появятся! – известил он принцепса.
– Почему ты так решил, Меммий? – Траян, затянутый резной бронзой нащечников, вопросительно скосил глаза на ветерана.
Легионер ткнул пальцем вдаль.
– Пусть Величайший обратит внимание на ту стаю ворон над лесом. Они описывают круги все ближе и ближе к нам. Там идут люди. Вскоре будут заметны клубы пара от дыхания над деревьями!
Император еще раз посмотрел на сосны.
– Ты прав! Передать всем: приготовиться!
Цезарь не договорил. Длинная серая масса отделилась от кромки деревьев и покатилась по открытому заснеженному полю прямо на валы укреплений. Раздался леденящий душу волчий вой и пронзительные крики.
– Даки!!! Тревога!!!
– А-у-у-у!!! И-я-ха!!! Кабиры-ы-ы!!!
Передние ряды наступающих начали проваливаться в ямы-ловушки с острыми деревянными кольями на дне, спотыкаться о натянутые под снегом веревочные сети. Но сзади подпирали новые и новые бойцы, и лавина неудержимо катилась вперед. Двести шагов. Сто. Восемьдесят. Зашуршали зажигательные стрелы даков. Оставляя за собой чадные следы, снаряды густо втыкались в столбы палисада. Хлестко ударили десятки римских баллист и катапульт. Громадные камни сметали по десятку наступающих. Длинные копья пронзали разом трех человек. Траян лично швырял в скучившихся под стенами врагов дротики. Меммий, нисколько не стесняясь присутствия великого полководца, отборным матом отмечал каждое удачное попадание. В его овальный щит впилось не меньше двадцати стрел. Штурмующие сотни вздыбили лестницы. Размахивая серповидными мечами, костобоки и патакензии подобно всесметающей вулканической лаве полезли на стены. Щетинистые гребни римских шлемов затрепыхались в бешеной схватке меж оструганных наверший частокола. Нигрин, держа двумя руками короткую гасту, бил в лица карабкающихся по лестницам воинов. Защитники укреплений несли не меньшие потери, чем нападающие. Раздался дикий, ни на что не похожий вопль. Котизон с Ратибором подоспели к месту боя. Римляне на ледовых валах вступили с ними в схватку. Сверху с моста две расставленные когорты поддерживали защитников залпами аппаратов. Авидий Нигрин передал командование на палисаде Лаберию Максиму и возглавил оборону левой стороны снежных стен. В некоторых местах уже пылали участки частокола, подожженные зажигательными горшками. Человеческий жир, который нельзя погасить никакой водой, делал свое дело. Воины Сусага помогали пламени бесперебойным битьем ручных таранов. Траян спустился с вышки. Камышовая кровля горела. Минуций и Меммий не обращали внимания на жар, продолжали кидать дротики.
Император отдал приказ трубачам играть «атаку». Заслышав сигнал, резервные когорты II Помощника и II Траянова легиона выдвинулись к наиболее угрожаемым участкам.
– Север! Поворачивай направо. Александр, ты налево! Если посчитаете нужным, можете вывести легионы в поле и дать бой на льду!
– Есть!
Центурии бегом ринулись на помощь дерущимся товарищам. Цезарь принял у контубернала узду коня. Горячий жеребец, закутанный попоной, грыз удила и рыл снег копытом. Кавалерийская ала римских граждан в заиндевевших железных латах неподвижно сидела на понурых мерзнувших лошадях.
Сусаг посылал на приступ группы даков, выходивших из леса. Старый полководец был мрачен. Никто, как он, не сознавал важности сегодняшнего штурма. Мудрый старик таил от всех простую истину: неразрушенный мост – это проигранная война. Шел четвертый час сражения. Римляне держались. Где-то в мозгу мелькнула мысль о том, что лимес не будет прорван и даки отступят, так и не добившись поставленной цели. Перед взором встало лицо Децебала. Когда они расставались, царь, глядя снизу вверх (Сусаг был уже в седле), похлопал кобылу по шее и сказал: «Только твоя победа определит, быть или не быть Дакии». Что ж, он сделал все возможное. «Тебе не в чем будет упрекнуть меня, Децебал», – шепнул военачальник.
– Дисипор! Веди своих за мной!
Последние конные сотни Сусага застучали копытами по промерзшей земле. Отряд, набирая ход, несся направо от предмостных башен, туда, где, встав на плечи друг другу, карабкались патакензии Котизона. На середине пути даки увидели, как с валов посыпались вниз выстроенные в боевом порядке центурии. II Помощник вышел для решающей схватки. Дикий рев покрыл окрестности. Казалось, сама богиня войны Белл она прохаживалась среди сражающихся, воспламеняя сердца. Костобоки крошили отшлифованные шлемы римлян медными палицами, рубили кривыми фалькатами. Квадраты легионарных подразделений вклинивались в толщу варваров, расчищали проход градом свинцовых шаров, ударами копий и обоюдоострых испанских мечей. В том месте, где снежные насыпи достигали наименьшей высоты, появились кавалеристы. Натягивая поводья, римские латники заставляли скалящих зубы коней съезжать по горкам на задних ногах. Впереди всех гарцевал всадник с красными страусовыми перьями на шлеме.
– Траян!!! – прокатилось над замерзшей гладью Данувия. Гастаты злее заработали копьями. Римские алы, выстроившись несколькими линиями, устремились в атаку.
