После того как карфагеняне были таким образом совершенно заперты и когда уже нечего было опасаться их вылазок, Сципион отрядил часть своего войска для занятия укрепленных мест, которые еще оставались у пунийцев внутри страны. Важнейшим из этих пунктов был Неверис с расположенным при нем укрепленным лагерем, находившимся под начальством Диогена. Туда Сципион послал Лелия с пехотой, а сам держался на море. Когда в лагерной стене была пробита брешь и все было готово для приступа, Сципион приказал, чтобы 3 тыс. отборного войска, построившись в виде плотного клина, двинулись в эту брешь в таком тесном строю, чтобы передним рядам не было никакой возможности отступить. В то время когда здесь происходил сильнейший бой, тысяча других выбранных консулом солдат перелезли через стену в другом, незащищаемом месте и напали на неприятеля с тыла. Пунийцы, увидя римских солдат в стенах лагеря, подумали, что туда ворвалось целое войско, и сломя голову бежали из лагеря. Гудусса, сын Масиниссы, бросился на беглецов в открытом поле со своими слонами и нумидийскими всадниками и устроил страшное кровопролитие. В лагере, кроме солдат, находилось множество беглецов и поселян, занимавшихся подвозом съестных припасов. Большая часть их была перебита; из 70 тыс. человек 10 тыс. взято в плен, 4 тыс. бежали. Взяв лагерь, римляне пошли на город Неферис, доступ к которому представлял немало трудностей вследствие положения его на высоких скалах; но после трехнедельной осады он также был взят.
Между тем наступила зима, в течение которой консул довольствовался тем, что держал Карфаген в тесной блокаде и предоставил там своим союзникам – голоду и чуме – сломить сопротивление неприятеля. Городское население голодало и умирало массами, в то время как Газдрубал, владыка города, заботясь о своем чреве, проводил время со своими друзьями за роскошным столом. Убедившись, однако, что государства нельзя уже спасти, он, при содействии Гулуссы, выхлопотал себе свидание со Сципионом, чтобы по крайней мере спасти родной город от разрушения. Он предлагал Сципиону полное подчинение и уступку всей области Карфагена, если только сам город будет пощажен. Сципион не мог согласиться на это предложение, так как сенат уже решил разрушить Карфаген; но он обещал Газдрубалу, если тот отдаст ему город, свободу и безопасность для него лично, для его клиентов и для десяти дружественных ему фамилий. Газдрубал отверг это предложение и отвечал, что он хочет жить и умереть со своими согражданами, и если так уже решено судьбой, то он похоронит себя под развалинами своего родного города.
С наступлением весны 146 г. голод и болезни в городе усилились до такой степени, что Сципион встречал уже только слабое сопротивление. Он легко пробился во внутренний город и овладел рынком, находившимся близ военного порта. Отсюда он медленно направился по трем узким улицам против цитадели. Но здесь ему предстояло тяжкое кровопролитие: по обеим сторонам улиц стояли высокие шестиэтажные дома, с неистовым отчаянием защищаемые гражданами; их приходилось брать с боем поодиночке, как крепости. Солдаты пробивались от одного дома к другому по крышам и через бревна, наваленные на улицах, и уничтожали все, что попадалось им на пути, с большой опасностью для самих себя. Шесть дней и шесть ночей без перерыва продолжался этот страшный бой, причем уставшие войска постоянно сменялись свежими. Один Сципион не давал себе ни минуты покоя. Без сна и без пищи, кроме той, которую он принимал во время самого сражения, он спокойно и упорно продолжал Свое дело, день и ночь распоряжался истребительным боем, пока, наконец, не упал без чувств от крайнего напряжения при виде свирепого опустошения. Наконец, на седьмой день добрались до цитадели. Чтобы облегчить приступ, Сципион велел зажечь взятые дома и выровнять щебень; при этом погибло множество людей, спрятавшихся в домах. Оставшееся население искало спасения на горе, на которой стоял храм Эсмуна. Лишенные мужества и истощенные до крайности жители просили пощады. Сципион пощадил всех, за исключением перебежчиков. Таким образом, на милость победителя сдались сначала 25 тыс. женщин, а потом 30 тыс. мужчин – менее десятой части прежнего населения. Жена Газдрубала просила своего мужа позволить ей и двум ее детям также просить пощады у победителя, так как не было уже никакой надежды на спасение; но Газдрубал отверг эту просьбу и оставался в храме Эсмуна вместе с римскими перебежчиками в количестве 900 человек, решив защищаться до конца. Но это отчаянное мужество ненадолго овладело слабым человеком. Когда перебежчики зажгли храм, чтобы погибнуть под его развалинами, Газдрубал испугался смерти и, не заботясь о жене и детях, поспешил тайно удалиться из города, бросился к ногам Сципиона с масличной ветвью и умолял его о пощаде. Перебежчики и жена проводили его проклятиями. Одетая в богатейшие одежды, жена Газдрубала явилась со своими детьми на зубцах горевшего храма на виду у своего несчастного мужа и Сципиона и громко воскликнула: «Тебя, римлянин, за зло, которое ты причинил неприятельскому городу, да не постигнет никакое несчастье; но Газдрубал, изменивший своему родному городу и его храмам, мне и моим детям, да будет наказан за это богами Карфагена и тобой. Несчастный, вероломный беглец, смотри теперь на гибель мою и детей твоих под этими горящими развалинами; ты, последний вождь великого Карфагена, готовься теперь ко всякому позору и к триумфу победившего тебя врага!» С этими словами она заколола своих детей и бросила их в пламя; потом и сама исчезла под дымящимися обломками, найдя свою смерть в огне, как некогда Дидона, основательница великого Карфагена, покинутая Энеем. Газдрубал открыл собой триумфальное шествие победителя и прожил остаток своей жизни в Италии как римский пленник, покрытый стыдом и позором.
Великое дело совершилось; Карфаген, долгое время бывший опасным соперником Рима, был уничтожен в том же самом году (146 г. до P. X.), в котором большой торговый город Коринф был разрушен Муммием.
Все карфагенские пленники были проданы в рабство. Городскую добычу Сципион предоставил солдатам, за исключением общественной казны с золотом и серебром и храмовых сосудов, которые отданы были квестору и отправлены в Рим, в государственную казну. Сам Сципион ничего не взял из добычи, даже запретил своим друзьям покупать что-либо из нее. Статуи и художественные произведения, некогда увезенные карфагенянами из греческих городов Сицилии, были возвращены прежним владельцам; среди них находился и знаменитый медный бык Фадариса; Сципион приказал доставить его жителям Агригента как памятник жестокости туземцев и мягкости римлян, глядя на который они могли решить, что лучше для сикулов – быть подданными туземных тиранов иди подчиниться римскому народу. Большая часть Карфагена еще уцелела от разрушения. Сципион, желая сохранить город, спрашивал у сената, что делать дальше, и получил ответ, что он должен сравнять с землей город Карфаген и предместье Магалию, равно как и все города, бывшие до последнего времени в союзе с Карфагеном; затем на месте Карфагена должен пройти плуг, и это место должно быть проклято на вечные времена, чтобы жизнь никогда уже не могла возникнуть на этом поле смерти. Так и было сделано. Семнадцать дней горели развалины Карфагена. Сципион в ужасе смотрел на великое дело разрушения, и после долгого, задумчивого молчания, со слезами на глазах, произнес стихи Илиады (VI, 448 сл.):
Будет некогда день –и погибнет великая Троя,Древний погибнет Приами народ копьеносца Приама.
Когда Полибий, стоявший около него, спросил, в каком смысле он сказал эти слова, он сознался, что при виде превратности человеческой судьбы в его душе явились печальные мысли об участи, ожидающей когда-нибудь его собственный родной город. Сенат послал комиссию из десяти человек для устройства африканских дел вместе со Сципионом. Карфагенская область с теми границами, какие она имела в начале войны, обращена была в римскую провинцию под названием Африка, с главным городом Утикой. Сыновья Масиниссы получили нумидийские земли с областями, которые Манисса отнял в последнее время у карфагенян; граница между Нумидией и римской Африкой была теперь точно определена. Спустя почти 24 года после разрушения Карфагена Гай Гракх основал на карфагенском полуострове, но не на проклятом месте старого города, римскую колонию под названием Юнония. Новый город, в который приняты были и рассеянные остатки карфагенского народа, не имел успеха. Позже Юлий Цезарь отдал окрестную землю части своих ветеранов, и снова основал город, достигший в императорский период значительного процветания и сделавшийся, по своему населению и богатству, вторым городом в империи. Король вандалов, Гензерих, завоевал его и сделал своей столицей (439 г. по P. X.), У вандалов снова отнял его Велизарий (533 г.), и в честь своего императора назвал его Юстинианой. Арабы разрушили его в 647 г.
