— Давай в программу уже это внесем, Лидок. Тебе каждую вторую вылазку «приходится».
— Сигнал SOS от личного физиорегистратора. Там человек умирал. Товарищ.
Смирнов хотел, видимо, сказать ей что-то еще, но раздраженно вздохнул и отошел. Волосы у него тоже были светло-русые, а смартбраслет на руке такой же громоздкий, советской сборки. Шагал русский осторожно, время от времени опираясь на какой-нибудь холодильник или ящик. Смирнова отвернулась как ни в чем не бывало, а Раст подумал, что сам бы ни за что не женился на таком андроиде, ни за какие голубые глаза.
— Что это было? — хрипло спросила Эммельсент, пока Раст и Гарсиа укладывали Джеггинса в гамак.
— Простите. Это случайность, уверяю вас. Илюша очень добродушный, просто у нас редко бывают такие гости, он и растерялся. И мы неудачно его разбудили и…
Смирнова неловко улыбнулась и снова отвернулась к лабораторному планшету, пристроенному прямо на крышке выключенной центрифуги. Пробирки с кровью стояли в штативе рядом, прямо на полу.
— Он недавно перенес геморрагическую лихорадку. Он всегда так, как будто коллекционирует их, только в поле — и здравствуй, редкий вирус. Осталось еще немного неврологических последствий. Вирусная нагрузка уже не определяемая, вы не волнуйтесь.
Конечно, какая мелочь. О чем тут волноваться?
— А когда была высокая, — не сводя с неё взгляда, спросила Эммельсент, — ты все равно сидела здесь с ним одна?
Смирнова пожала плечами, не оборачиваясь.
— И ваших экстренных аптечек хватает на такое?
— Хватает. Если брать из двух, — с нажимом ответила Смирнова.
Из двух, значит. Если бы Раст застрял в центральной Африке с единственным напарником, а потом пришлось бы смотреть, как тот загибается от болезни, которую и лечить-то лет пять как научились, считать ампулы противовирусного в чужой личной аптечке, потом в своей… что ж, он тоже не особенно хотел бы потом о таком говорить. Определенно не хотел бы.
— Так и есть. Каждому по две дозы сыворотки. Внутривенно, вторую через полчаса. Справитесь сами? Шприцы возьмите там. Мне нужно заняться вашим товарищем, — сказала Смирнова уже гораздо бодрее, закончив с тестами. Эммельсент взяла из ее рук пачку мелких ампул.
Смирнова сидела, запрокинув голову и вытянув ноги, ее и Джеггинса связывали гибкие бурые трубки, с разных сторон подключенные к какому-то медицинскому прибору советской сборки. Аппарат для фильтрации крови, вот же черт.
— При массированном поражении надежнее всего переливание эритроцитарной массы от иммунного человека, это работает гораздо быстрее, — Смирнова дышала спокойно и глубоко, а Раста заметила не сразу. — Не волнуйся, командир. Я уже так делала, не раз.
Иммунного человека. Раст просто не мог поверить своим ушам, но тут вспомнил про «настроение лечь костьми» и про собственные советские стандарты тестирования препаратов.
— Вы испытывали ее на себе. Заражали себя малярией и испытывали сыворотку с тем вторым паразитом! — просипел Раст, с ужасом глядя на неё, на маленькую, невозмутимую Смирнову с худыми исколотыми руками, которая «уже делала это не раз» и сейчас спокойно улыбалась ему.
— Только один, этого достаточно для предварительного заключения. Мы вместе решали. Тянули зубочистки для молекулярного клонирования.
По ее мнению, это должно было звучать успокаивающе. Что такого, ну кто из лабораторных работяг так не делает, если представится возможность? Раст даже не знал, что ответить.
— А потом оказалось, что она жульничала. Если бы не надо было наблюдать ее для эксперимента, я месяц бы с ней не разговаривал, — громко отозвался Смирнов. Он был в другом конце купола, гремел какой-то посудой, но разговор, видимо, все равно слышал.
— Потому что я универсальный донор. А у него Настенька и близнецы, — тихо сказала Смирнова и закрыла глаза. — Хотя не по-товарищески вышло, конечно.
— У нас о Союзе говорят кучу ужасных вещей, и все не те, — Раст пошел прочь, но успел услышать в ответ что-то о том, что людей больше трогают новости о бедах собратьев по виду, чем об их удачах, и это эволюционно обусловлено.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Устроившись в гамаке, Раст настроил ближний перехват, и это заняло непривычно много времени, потому что у него кружилась голова и снова поднималась температура.
Защиту данных он не смотрел, сразу влез в личную переписку, прокрутил последние сообщения. К черту профессиональные перспективы, в первую очередь надо понять, когда советские фрики собираются их прикончить, и соберутся ли, если узнают поближе.
Этот хмырь нам не товарищ!
Ты не можешь решать, кто мне товарищ.
Мы тут сделаем, может, дело всей своей жизни, и ты рискуешь? Ради кучки бандитов, Лидок!
Я делаю дело своей жизни прямо сейчас.
Но они все-таки бандиты.
Черт.
Журналисты.
Журналисты? Серьезно?
Не все хорошо врут во время приступа лихорадки. Нечего издеваться.
Хотя вряд ли стоило надеяться. Эти ребята, похоже, нашли способ справиться с третьей волной малярии, где уж тут…
Это я издеваюсь? Я?
Не могла же я их там оставить.
Запросто.
Начнешь выбирать — не кончишь.
Ты не можешь не выбирать. И не можешь выбрать путь без ошибок.
Ты выбираешь, каких ошибок бояться больше.
Какая-то переписка Энгельса с Гагариным. Люди не выбирают, чего бояться, как считал Раст, но для роботоподобной Смирновой это имело смысл.
Пересчитаем запасы? Растянем еще на месяц, ерунда. Собираешься сцедить литр крови, а потом два дня не есть?
Справимся. И не литр. Ты посидишь сейчас немного и сам поймешь, что по-другому никак.
Смирнов, похоже, не очень-то и старался ее переубедить. Вряд ли такой разговор у них впервые. Раст устало закрыл глаза и спрятал планшет, так и не заглянув в архивы. Хватит с него советской науки.
За ужином Эммельсент быстро взяла Смирнова в оборот. Он говорил с обычным отрывистым русским акцентом, но зато по-человечески, а сам и в самом деле оказался добродушным. Раст решил даже, что он рад возможности поболтать с кем-то кроме Смирновой и малограмотных местных пациентов, и его вполне можно было понять.
Сама Смирнова уже выпила залпом белковый коктейль и вырубилась в гамаке, даже не сняв ботинок.
Еще оказалось, что они не женаты и не родственники, а просто однофамильцы и бывшие однокурсники. Когда разговор дошел до домыслов на этот счет, Смирнов так захохотал, что расплескал чуть ли не четверть содержимого своей кружки. А потом достал личный планшет и показал мувы. Их было всего пять в «последних просмотренных», и легко было представить, как он пролистывает их перед сном или за чаем. Вот Смирнов и Смирнова в зимних комбинезонах, замотанные шарфами до самых глаз, стоят и машут, вокруг все белое и яркое, на снегу какие-то сумки и ящики. Вот, опираясь друг на друга, сидят с ногами подоконнике в забитом людьми конференц-зале, оба в жутких растянутых свитерах и джинсах, у нее за ухом стилус.
Вот в лаборатории в слабом свете от экранов Смирнова с нечеловеческой скоростью щелкает дозатором у стола, Смирнов спит на стуле, запрокинув голову, оба в бледных медицинских робах и масках. Вот они втроем с красивой рыжеволосой девушкой в белом, улыбаются, Смирнов в пиджаке и аккуратно подстрижен, у Смирновой на шее голубой платок, а волосы собраны в смешные хвостики. Вот Смирнов держит на руках двух беленьких мальчишек лет трех, красивая рыжеволосая девушка в летнем платье прислоняется к его плечу, они стоят босиком на траве в каком-то парке.
