— Ты же не знаешь, о чем речь пойдет!
— Почему не знаю? Знаю.
Дима какое-то время молча смотрел на отца. Тот увидел, как потускнели его глаза, и ему стало жалко сына.
— Говори, может, я и ошибаюсь.
— Папа, я знаю, что ты скажешь «нет».
— Даже если я скажу «да», за мной не последнее слово. Все зависит от матери, а она твердо скажет «нет». Выкладывай, что у тебя там за душой.
— Я хочу поступить в Суворовское училище.
Алексей хотел сказать, что это пустая затея, но чтобы не травмировать сына, как бы с сожалением произнес:
— Ты, сынок, опоздал. Если память мне не изменяет, документы в Суворовское и другие военные училища в военкомате еще с апреля отправляют, а сейчас на дворе июнь.
— Мои документы уже в училище.
— Кто отправил?
— Майор из военкомата.
— Как же он мог это сделать без родительского согласия? Там же нужны наши заявления!
— На комиссии я сказал, что родители не против. Военком знал, что ты в Афганистане получил ранение и лежишь в госпитале и что мама с тобой.
Некоторое время Алексей молча смотрел на сына.
— Выходит, ты обманул?
— Наполовину.
— Как это понимать?
— Пятьдесят на пятьдесят. Ты — «за», мама — «против».
— Рассуждаешь ты логично, но про последствия забыл, и ничего из твоей затеи не выйдет. Мать не допустит, чтобы ты стал военным.
— Папа, я хочу быть военным!
— Твоего желания мало. Надо, чтобы мама согласилась.
— А ты согласен?
— Я уже тебе ответил: решающее слово за ней. Балом в доме правит она.
— Папа, ты же глава семьи!
— Может, когда-то и был им, но не сейчас.
— Я так не думаю. Мама слушается тебя. Поговори с ней.
— Ты думаешь, она меня послушает?
— А ты попробуй. Скажи, что это моя заветная мечта.
— Попробую, но это дохлый номер. Она и слушать не захочет.
Домой Настя пришла поздно. Взглянув на мужа и сына, поняла, что они чем-то озабочены.
— Выкладывайте, что у вас?
— У нас все нормально, — поспешно произнес Алексей. — Ты пока переодевайся, я ужин разогрею.
За столом все трое ели молча. Настя видела, что они прячут глаза. Отложив вилку в сторону, она посмотрела на них, как на провинившихся учеников.
— Может, хватит играть в кошки-мышки?
Дима умоляюще взглянул на отца. Тот прокашлялся.
— Настя, ты только выслушай молча…
— Ты можешь не начинать. Я уже догадалась, о чем пойдет речь. — Она повернулась к Диме. — Раз и навсегда запомни. Пока я жива, ни о каком Суворовском училище не мечтай! Понял?
Алексей удивленно посмотрел на жену.
— А ты откуда узнала?
— Я об этом давно знала. Наш военрук сказал. Все ждала, когда вы, оба умника, первыми заговорите.
— Мама, я хочу…
— Молчи! — стукнув ладонью по столу, крикнула Настя. — Вы что, окончательно хотите меня в гроб загнать?
— Настя, ну зачем ты так…
Она с негодованием посмотрела на мужа.
— Сам себя погубил, хочешь и сына погубить?
Алексей хотел возразить, но Настя, плача, вышла из кухни.
— Я же сказал, что это дохлый номер.
— Папа, я все равно буду военным. Меня вы не удержите. Если сейчас не разрешите, закончу школу, поступлю в военное училище.
— Дима, а теперь выслушай меня. Военным ты успеешь стать, вначале закончи среднюю школу, а там видно будет. Может, к тому времени мать успокоится, а может, и сам передумаешь. А теперь иди и успокой ее, скажи, что ты передумал.
— Папа, я хочу в Суворовское. Ты можешь это понять? Это моя мечта…
Отец попытался надавить на его чувства.
— Дима, ты должен понять мать, она еще в себя не пришла после того, что произошло со мной. Неужели ты хочешь, чтобы она сошла с ума? Она и так на грани срыва. Видел ее реакцию?
— Папа, ждать, когда мама придет в себя, будет поздно. Да и сомневаюсь, чтобы она пришла в себя.
— Ты лучше иди и успокой ее.
— Я не пойду.
— Если тебе ее не жалко, можешь не идти.
— Папа, при чем здесь жалость?
— А при том, что ей сейчас больно.
Дима продолжал сидеть. Алексей терпеливо ждал, что он встанет и пойдет к матери. Но тот поднялся и пошел спать. Алексей с сожалением посмотрел вслед сыну.
Убрав посуду со стола, он пошел к жене. Настя была в спальне. Присев на край кровати, он дотронулся до ее руки.
— Оставь меня в покое! — отбрасывая его руку, недовольно произнесла она.
— Настя, успокойся, он никуда не поедет, будет учиться в школе.
После этого инцидента в доме надолго воцарилась напряженная атмосфера. Алексей, зная отходчивый характер жены, терпеливо ждал, когда та успокоится, но время шло, а Настя, словно набрав в рот воды, молчала. Несколько раз попытался сгладить напряжение в доме, но ничего не вышло. Мать и сын, словно не замечая друг друга, не разговаривали.
Дима понимал, почему мать против, но ничего не мог с собой поделать. Его желание было выше материнских чувств, и он пошел в военкомат узнать, когда надо ехать в училище, чтобы сдавать экзамены. Майор, недовольно глядя на него, спросил:
— Ты почему обманул меня, сказал, что твои родители дали согласие?
Дима, опустив голову, молчал.
— Две недели тому назад приходила твоя мать и устроила мне разгон. Военком дал команду, чтобы отозвать твои документы. Вопросы есть?
Дима отрицательно покачал головой. Он поехал в школу в надежде уговорить мать. Но не успел рот открыть, как она молча указала ему на дверь. На улице, словно продолжая неначатый разговор с матерью, вслух произнес:
— Я буду офицером!
Настя постепенно успокоилась, и в семье вновь установились мир и согласие.
Однажды за ужином Настя завела разговор, что пора написать письмо матери Алексея и рассказать правду о том, что с ним случилось.
— Алеша, пойми, рано или поздно она узнает об этом. Надо написать все как есть.
— Нет, писать не надо, она тут же приедет. Лучше мы сами поедем к ней.
— Пусть будет по-твоему. И еще нам надо обсудить, где мы в дальнейшем будем жить.
— Мне, как инвалиду афганской войны, по закону положена квартира. Поедем на мою родину. В Киеве встану в очередь, получим квартиру и там будем жить.
— Пока там тебе дадут квартиру, ты окончательно состаришься. Лучше поехали в Волгоград, будем жить у бабушки. В городе встанешь в очередь, получишь квартиру, а когда Дима женится, мы ему ее оставим.
Некоторое время Алексей молча обдумывал ее слова, потом сказал:
— Нет. Будем жить в Киеве.
Когда у школьников начались летние каникулы, они поехали на Украину. Всю дорогу Настя видела, как Алексей мучительно думает о встрече с матерью. Ей и самой было страшновато. Она подбадривала его и готовила к такой встрече.
В Киеве они взяли такси и поехали в родное село Васильково. Выехав за город, машина, набирая скорость, понеслась мимо полей, на которых полным ходом шла жатва озимой пшеницы.
Подъезжая к селу, Настя невольно посмотрела на мужа и от его взгляда ей стало не по себе. Она взяла его руку и слегка прижала. Тот, повернув голову, посмотрел на нее. В его глазах стояло отчаяние.
Не доезжая до дома, Алексей попросил водителя остановить машину.
Не поворачивая головы, он сказал:
— Вы пока посидите, я один пойду.
— Папа, я с тобой, — вызвался Дима.
Настя повернулась к сыну.
— Сиди.
Алексей с трудом вышел из машины. Опираясь на костыли, с опущенной головой заковылял к дому. Настя со страхом смотрела ему вслед. Ей не хотелось быть свидетелем встречи мужа с матерью. Знала, что это будет жуткая картина, и, на минуту представив себя на месте свекрови, со стоном прошептала: «Нет! Только не это!» Она всей душой понимала, что даже самая беспредельная ее любовь и сострадание к мужу не заменят и сотой доли материнских чувств.
Таксист увидел, как Алексей остановился у калитки, и невольно произнес:
— Врагу такого не пожелаешь!
С каждым шагом он приближался к дому и с каждым шагом чувствовал, как учащенно билось в груди сердце. Возникла мысль повернуться и уехать обратно, чтобы не видеть мать, но ноги сами его вели к дому. Возле калитки он остановился. Во дворе, возле собачьей будки, спиной к нему стояла сестренка. Она кормила собаку, та, почуяв чужого, зарычала. Наташа, повернув голову, посмотрела на незнакомого человека, который, опираясь на костыли, смотрел на нее. На лице девчонки появился испуг. Такого страшного лица даже в кино не видела. От страха онемев, она молча смотрела на него. Собака, словно взбесившись, гремя цепью, яростно носилась по двору. Набравшись смелости Наташа тихо спросила:
— Вам кого?
Алексей понял, что она не узнала его.
— Наташенька, это же я!
Некоторое время сестра молча смотрела на него. Алексей увидел, как расширились ее глаза. Придя в себя, она повернулась и на весь двор пронзительно закричала:
