— Алексей увидел, как побледнело лицо жены. Он заволновался, что сейчас разразится скандал. Но, к его удивлению, жена молчала.
Утром Татьяна Павловна позвонила в больницу профессору Гольтенбергу.
— Доброе утро, Левочка.
— Татьяна Павловна, неужели это вы?
— Вы не ошиблись, и мне очень приятно, что не забываете меня.
— Да разве можно вас забыть? До сих пор с содроганием вспоминаю, как я шел сдавать вам экзамен.
— Думаю, это пошло вам на пользу… Левочка, вы бы не могли выбрать свободное время и подъехать ко мне домой?
— Ровно в семь вечера я буду у вас.
— Спасибо, дорогой мой. Я буду ждать.
Ровно в семь вечера в прихожей раздался звонок. Татьяна Павловна открыла дверь. На пороге с огромным букетом цветов и с улыбкой на лице стоял Гольтенберг. Переступив порог, он поцеловал руку Татьяны Павловны и преподнес цветы.
— Я очень признательна. Ты остался таким, каким я помню тебя в студенческие годы.
Она познакомила его с Алексеем и Настей. Гольтенберг, увидев лицо Алексея, понял без слов, зачем он понадобился Татьяне Павловне. Та выжидательно смотрела на него. Профессор усадил Алексея на стул, осмотрел лицо, покачал головой.
— Я бы хотел посмотреть на хирурга, который так грубо обработал ваше лицо. Где вас оперировали?
— Под Кандагаром.
— Тогда все понятно. По всей вероятности, вы находились между жизнью и смертью и хирургу было не до вашего лица… Я не хочу вас обнадеживать, но думаю, что кое-что можно исправить.
Было решено, что в понедельник Алешу положат на обследование, чтобы подготовить к пластической операции.
В понедельник все вчетвером поехали в больницу. У входа приемного покоя их ждал профессор Гольтенберг. Был он не один. Рядом с ним стояла целая бригада врачей. Почти все они были учениками Николая Александровича и Татьяны Павловны. Врачи бурно приветствовали своего педагога.
Алексея поместили в отдельную палату. Через трое суток ему была сделана операция. Настя, Дима и Татьяна Павловна ждали в ординаторской ее результата. Через три часа зашел профессор Гольтенберг. Он сел напротив них. Настя по его глазам поняла, что хорошего не услышит, и не ошиблась. Профессор, не глядя на женщин, произнес:
— Я сделал все, что было в моих силах, но обнадеживать вас, к сожалению, не могу.
Он замолчал. В ординаторской стояла гнетущая тишина.
— К нему можно? — спросила Настя.
Профессор молча кивнул. Они пошли к нему. Алексей был еще под наркозом. Лицо его было полностью забинтовано, оставлены только прорезы для рта и носа. Настя с болью посмотрела на мужа. Надежде, с которой она жила все эти дни, не было суждено сбыться.
Придя в себя, Алексей тихо позвал:
— Настя…
— Да, Алешенька.
— Ты одна?
— Нет, мы все здесь.
— Ты с профессором разговаривала?
— Да.
— Что он сказал?
Она молчала, не знала, что ответить.
— Можешь не отвечать.
И вновь потекли томительные дни ожидания того дня, когда с лица должны были снять повязки. Настя в глубине души все надеялась на чудо, но оно не произошло. Единственное, что изменилось в лице мужа, это положение рта, который немного выпрямился. Когда Алексей посмотрел на себя в зеркало, то вновь увидел маску Фантомаса…
Как только мужа выписали из больницы, Настя полетела в Таджикистан. Надо было решить бытовые вопросы, связанные с переездом.
В Курган-Тюбе первым делом Настя позвонила в воинскую часть, обратилась за помощью в отправке контейнера. Вопрос был решен положительно, и в течение трех дней она с помощью солдат уложила вещи и погрузила в контейнер. Сдав контейнер на станции, Настя вернулась домой, убрала квартиру, села на пол и горько заплакала…
В Волгограде первым делом Настя занялась устройством сына в школу, которая находилась рядом с их домом.
В приемной директора школы никого не было и Настя постучала в дверь.
— Войдите… — раздался мужской голос.
За столом сидел седоватый мужчина в годах.
— Можно?
Тот, рукой держась за щеку, молча кивнул.
— Здравствуйте, мы приезжие, и я пришла по поводу сына.
Он пригласил ее сесть. Положив перед ним папку с личным делом сына, Настя присела. Директор взял авторучку и на листе написал: «Извините, что не могу разговаривать. Вырвали зуб. Приходите, пожалуйста, завтра».
Она прочитала, кивнув головой, вышла.
На следующий день Настя пришла с сыном. Директор, узнав вчерашнюю посетительницу, поднимаясь из-за стола, улыбнулся:
— Извините, что по техническим причинам вчера я вас не мог принять. Садитесь, пожалуйста, давайте познакомимся. Звать меня Виктор Трофимович.
— Анастасия Александровна.
— Я просмотрел личное дело вашего сына. В 9 «А» классе мы решили создать класс с физико-математическим уклоном. Если не возражаете, мы включим его в этот класс.
— Не возражаю.
— Вот и прекрасно. У меня к вам еще один вопрос: в школе кем вы работали?
— Завучем по учебной части.
Директор улыбнулся еще шире.
— Видно, сам Бог послал вас ко мне! У меня ушла на пенсию завуч. Если я предложу эту должность вам, как вы на это посмотрите?
— Положительно. Но вначале хотелось бы поработать простым учителем, чтобы поближе познакомиться с коллективом, а там видно будет.
— К сожалению, в школе такая должность не может быть вакантной ни одного дня. Да вы и сами об этом прекрасно знаете. Что касается нашего коллектива, то большинство учителей пенсионного возраста, как и я. А люди в таком возрасте, сами понимаете, по натуре спокойные и доброжелательные. Мне от силы осталось поработать го-дик-два, и я ухожу. Мое кресло займете вы.
Настя, слушая его, невольно улыбнулась. Разговаривал он с ней так доверительно и доброжелательно, словно лет десять вместе работали. Прочитав ее мысли, он произнес:
— Вы, наверное, удивлены, что, не зная вас, сразу предлагаю должность завуча и в будущем кресло директора?
— Честно говоря, да.
— Вы именно тот человек, которого я давно ждал. Вы с сыном пришли?
— Да, он в приемной.
Он поднялся с кресла, открыл дверь, пригласил юношу. Дима вошел, поздоровался. Виктор Трофимович, глядя на рослого юношу, спросил:
— В баскетбол играешь?
— Он музыкой занимается, — за сына ответила мать.
Виктор Трофимович еще раз окинул взглядом не по годам рослого ученика. Задав несколько вопросов Диме, он отпустил его. Когда тот вышел, директор, не скрывая восхищения, произнес:
— Ничего не скажешь. Богатырь! Анастасия Александровна, так как насчет моего предложения?
Настя задумалась. Согласиться на такую должность означало вновь с утра до вечера быть постоянно прикованной к школе. Виктор Трофимович терпеливо ждал ответа, но, боясь отказа, быстро произнес:
— Анастасия Александровна, вы посоветуйтесь дома, а завтра дадите ответ. Хорошо?
Она попрощалась, вышла. Дома за ужином рассказала своим домашним о предложении директора школы. К ее удивлению, те в один голос стали убеждать ее, что от такой должности нельзя отказываться.
Новый завуч пришелся по душе коллективу. Обладая удивительным обаянием, доброжелательностью, красивы ми внешними данными и застенчивостью, Соколова за короткий срок буквально покорила всю школу. К ней в равной степени тянулись и молодые учителя, и умудренное опытом старшее поколение. Особенно восхищались ею девчонки старших классов. Они тут же стали подражать новому завучу в умении красиво и элегантно одеваться и следить за собою. Повезло и Диме с классом, куда его зачислили. Там в основном были девчонки. Появление рослого, красивого мальчика живо заинтересовало девчонок, каждой хотелось, чтобы он сел рядом. Учитывая его рост, классный руководитель посадила его за самый последний стол, а с ним высокую красивую девочку Нину Иванову. Когда они сели вместе, кто-то из мальчиков шутя произнес: «Ромео и Джульетта!», отчего класс дружно засмеялся.
Учителя с большим желанием шли в 9-А класс, где в процессе урока им не приходилось напоминать о дисциплине. Более того, ученикам других классов они невольно приводили в пример 9-А, что не всегда воспринималось позитивно. Незаметно к ребятам из 9-А класса прилипло прозвище «умники»; отдельные ученики, из категории «неблагополучных», при удобном случае стали подкалывать их и обижать. Особенно доставалось девчонкам. Диму никто не трогал, все знали, что он сын завуча, и старались обойти его стороной. Конфликт назревал. Однажды после перемены Нина Иванова вошла в класс в слезах. Девчонки стали ее допытывать, что случилось. Она рассказала, что ее ударил Толмачев из 9-Б класса. Возмущенные девочки набросились на своих мальчишек, обвиняя их в том, что не могут их защитить. В классе было всего пять мальчиков, они, за исключением Димы Соколова, физически выглядели беспомощными и просьбу девочек защитить их от Толмачева восприняли без энтузиазма. Никому не хотелось иметь дело с Толмачевым, которого боялась вся школа.
