Как Сапроний и разжёвывал тем веттонам, рабство — тоже не без вариантов. Ну, насчёт того, что мало кто из них на что дельное сгодится — это он, конечно, весьма сильно утрировал для их пущего вразумления. Мы ведь прямо целыми семьями в основном их брали, а семейные без крайней нужды буянить не склонны — бежать им затруднительно, бунтовать — тем более. Одиноких мужиков не так уж и много к нам в плен попало, и не все они отморозки. Такие обычно быстро выявляются — кто не уложен на месте при попытке побега или за очень уж активное неповиновение, а уже на работах буйным и ни на что не годным себя показал — в цепи и на продажу римлянам. Баб таких побольше оказалось — они же в чистом поле не воюют и в боях не гибнут, но с ними и проще, потому как они-то жизнью дорожат куда больше мужиков. Какие постарше, да поуродливее — сразу в цепи и туда же, на продажу римлянам. Какие помоложе, да посимпатичнее — к таким подход подифференцированнее. Самых стервозных — солдатне для пускания по кругу, после чего — туда же, в «римскую» кучу. Но таких, хвала богам, немного. Тем, кого вразумил пример этих, находится применение получше. Я ведь уже упоминал, кажется, что мы берберов у нумидийцев покупаем? Вот им в жёны, кто заслуживает, брюнетки идут, а посветлее — обратно через море, к тем же нумидийцам или маврам. Там светленьких мало, так что их с руками рвут. За шатенку двух берберок-брюнеток дают, за блондинку — от трёх до пяти. В смысле — сопоставимых, то бишь молодых и симпатичных. Усердных и послушных рабов испанцев женить ведь на ком-то надо, верно?
Смысл тут в том, чтобы те рабы, которые только у нас семьями и обзаводятся, смешанные семьи образовывали, родных языков друг друга не знающие и вынужденные по этой причине общаться по-турдетански. И сами в какой-то мере отурдетанятся, а уж для их детей турдетанский родным будет, да и сама родина — вот она, прямо под ногами. Заработает глава такого смешанного рабского семейства свободу себе и семье — если на прежнем месте вольнонаёмным не остаётся и на прежнюю родину лыж не навострил, то дорога ему в турдетанскую или бастулонскую общину — ага, по одной семье на деревню, чтоб ассимилировались там окончательно и бесповоротно. Нахрена ж нам тут сдались, спрашивается, иноплеменные диаспоры? Тут и лузитан-то этих с кельтиками, что у нас живут, за глаза хватает, тоже ассимилировать как-то надо, и дополнительные проблемы того же сорта — на хрен, на хрен! Фабриций вон рассказывал, что когда мы с Нобилиором в тот толетумский поход ушли, который с погрома оретанских земель начался, так как разделались мы с ними, да на карпетан дальше пошли — к нашей восточной границе более трёх сотен оретанских семей пришло в подданство и на поселение проситься. И встали табором у границы, ожидая, пока в Оссонобе их участь решится. Так даже им, хоть и близкие по крови, языку и культуре иберы, один хрен условие поставили — расселяться по одной семье в общины турдетан, бастулонов и кониев и в них натурализовываться — не будет никакой оретанской диаспоры в турдетанском государстве. Те пошушукались меж собой, вождь ихний обиделся и с полсотни где-то семей обратно увёл, ещё столько же на север подалось, а две сотни семей условие приняли и послушно расселились, как им было указано. И не будет у нас теперь никаких оретан и никакой оретанской проблемы.
К нормальным рабам у нас и отношение нормальное. Та блондинка с козами, что в той веттонской деревне нам попалась при попытке слинять из неё, тоже в числе родственниц наших вражин оказалась и в рабство к нам угодила. Проревевшись, унялась, и в принципе-то оснований за бугор её продавать не было, да и сама она в Африку не хотела — мы прямо башку ломали, чего с ней делать. Штуки четыре берберок за такую точно выменяли бы у нумидийцев, да она снова в рёв, а так-то ведь хорошо себя вела, нареканий не было. Таких мы стараемся не неволить, дабы прочие на них смотрели, на ус мотали, да пример с них брали. Как раз очередное «собеседование» с ней проводили, тут Трай зашёл, заценил её, послушал, да и попросил нас ему её продать. И видно, что слюну на неё пустил, так что явно в наложницы наметил. Ну, предложили ей этот вариант, она его заценила — в смысле, и сам вариант в общем, и кордубца в частности, да и как-то не опечалилась предложенной ей перспективой. Ну, раз так, то Траю её и подарили.
Самый же прикол с другой веттонкой вышел — с той местечковой амазонкой, что куриевского сына фалькатой ткнула. После того, как на первом предварительном «распределении» двух её не в меру гоношистых односельчанок прямо на глазах у всей их толпы солдаты на травке разложили и коллективно попользовали, а затем в «римскую» партию их включили, она их судьбой не соблазнилась и гонор-то свой поумерила, но побрыкивалась периодически в безопасных пределах. Это была явная кандидатура в Африку, там и не таких усмиряют быстро, а внешне — хоть и не блондинка, но хороша, и думаю, что уж трёх-то берберок брюнетистых за неё бы нумидийцы дали. И туда бы ей давно и отправиться, если бы наш Серега слюну на неё не пустил. Втолковывали мы ему, что поспокойнее ему наложница нужна, даже варианты ему подыскивали и предлагали, но он уже втрескался и упёрся рогом — типа, только эту, и баста! Мало ему Юльки, млять, от пиления которой он и слинял с нами, как только дело ему в Испании нашлось! Карма такая, что ли?
Пришлось из-за этого ей мозги вправлять. Разжевали ей перспективы для разных вариантов её поведения, объяснили популярно, что ей шикарный по сути дела вариант предлагают, ничуть не худший, чем той блондинке, хоть и не заслуживает она его. Другая бы на её месте радовалась, что не к нумидийцам и не к маврам, а эта оглядела нас заценивающе, да уведомила эдак сквозь оттопыренную губу, что вот если бы кто из нас её взял, так со мной она бы смирилась, с Володей смирилась бы, с Васькиным, пожалуй, тоже — ну, разве что побрыкалась бы немножко для порядка, но после этого уж смирилась бы с любым из нас троих, а вот с этим — не хочет и по доброй воле не даст. Разжёвываем снова, что Серёга — один из нас и такой же точно, как и мы. Ну, не столько вояка, сколько учёный, умная голова, но у нас именно такие и ценятся — вояк-то вон целая армия, а мыслителей — с гулькин хрен. Намекнули даже, что при хорошем поведении есть у неё шансы и не просто рабыней для постели оказаться — у испанских иберов ведь ещё и почётные наложницы бывают, фактически — эдакие младшие жёны, и даже берут таких зачастую из свободных, и это мало отличается от брака. Ну, как у моих тестя с тёщей, например. Призадумалась, даже въехала, кажется, но один хрен фыркнула — добровольно ноги не раздвинет. Ну, раз такие дела — предупредили, что если чего с Серёгой сделает, так судьбе тех двух стерв позавидует, а ему намекнули, что таких баб не спрашивают, а просто раскладывают, да впендюривают…
Он честно попытался — визг, вопли, грохот, эта из палатки вылетает — ну, такой вариант мы тоже предусмотрели, да с солдатнёй нашей заранее договорились. Её тут же хвать за руки, она визжать и вырываться — от одного вырвется, другой ловит, того и гляди, по кругу сейчас пустят — это наши бойцы изобразили убедительно. Тут Серёга из палатки вылазит с фингалом на лбу, да ещё и за яйца держится, и турдетанских слов у него нет — одни русские. Мы ей их перевели с соответствующей отсебятиной, а она шипит, что дважды промахивалась, всё ждала, когда ж он сообразит оплеух ей надавать, да руку заломить — чтоб ей хоть не так стыдно сдаться ему было, гы-гы! Всыпали ей розог — ну, в щадящем режиме, больше для вида, Серёге расклад растолковали, ей в рот приличную чашу вина влили — типа, пьяная баба звизде не хозяйка, да и направили их на второй заход. Серёга потом рассказывал, что один хрен связать её пришлось, да на кушетке связанную растянуть — умора, млять! Но вчера, когда подгребнули, не хочет ли сменять эту стерву на кралю посмирнее и поподатливее — не захотел. Видимо, сладилось таки у них наконец…
Кстати, вчера он и письмо от Юльки получил. И надо отдать нашей историчной истеричке должное — кое в чём она таки соображает. Вот мы тут глобальные вопросы геополитики и государственного строительства решаем, в том числе по отурдетаниванию угодивших к нам в рабство дикарей, а она там над узколокальным, но не менее важным вопросом призадумалась — как бы нам наших потомков от полного отурдетанивания подстраховать. Как родила Ирку, так и призадумалась. Когда Серёга рассказал, чего она там для этой цели отчебучила, мы сперва со смеху попадали, но потом, призадумавшись сами, пришли к выводу, что что-то в этом есть. Короче говоря, она взяла, да и купила на невольничьем рынке двух девчонок-рабынь — мелких пятилетних шмакодявок. Одна — то ли кельтка, то ли италийка из тех, что римляне в порядке репрессий за какие-то только им и известные провинности в рабство распродают, а вторая — негритянка. Причём, обе они свежепривезённые, так что ни по-финикийски, ни по-гречески обе ни в зуб нога, а их родных языков, ясный хрен, тоже никто в Карфагене не знает. А Юльке как раз этого и надо. Она их русскому учит, а на улицу не только не посылает, но и не выпускает, чтоб лучше русского никаким другим языком и не владели и только на нём меж собой и общались. Подрастёт Ирка, подойдёт время говорить начинать, а она их няньками к ней и приставит, чтоб только по-русски вокруг неё все и говорили. И резон-то тут явный.
