Федор сполз с трона, оставив корону, и устремился к подарку.
— Ох, диво дивное! — падая на колени, еле слышно выдохнул он. — Ты говоришь, они все настроены, а?
— Испытай их сам, государь.
Федор трясущимися руками, потянул за один из разноцветных шнурков и по притихшему тронному залу разнесся удивительно нежный и чистый звук; он мягко пульсировал, словно внутри колокольчика забилось маленькое сердечко. Большой ребенок, вслушиваясь, склонил голову набок и потянул за соседний шнурок. Звук был другим, но столь же безупречным.
— Чудо, чудо, — приговаривал Федор, забыв обо всем.
— Эту похвалу я отношу не к себе, государь, — сказал Ракоци, — а к моему повелителю, польскому королю.
— Который может по праву гордиться своим посланцем, — подхватил Годунов, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля. — Не правда ли, батюшка? — спросил он, пытаясь отвлечь Федора от игрушки. — Он ведь своими руками создал столь замечательную вещицу.
— Замечательную, — согласился Федор, завороженно подергивая шнурки и с несвойственной ему в обиходе сосредоточенностью прислушиваясь к чарующим звонам.
— Мне лестны эти слова, государь, — произнес громко Ракоци, подключаясь к усилиям Годунова. — Лишь повели — и я сделаю все, что прикажешь.
— Великолепно! — отозвался поглощенный своим занятием музыкант. — Мне это по сердцу. Скажи ему, Борис Федорович. — Он прозвонил к заутрене, сияя от счастья. — Как станут завидовать мне звонари, ведь я уже не полезу в ненастье на колокольню! Пусть звонят, а я буду вторить им у себя. Вот что! — вскричал он, осененный прекрасной идеей. — Изготовь для меня и другие колокола. Побольше, даже очень большие.
Ракоци в демонстративном отчаянии воздел кверху руки.
— Увы, государь. Я не располагаю таким количеством бронзы. Инородцам в Москве не разрешается ее запасать, — пояснил он и прибавил, опасаясь, что для него тут же сделают исключение: — Москва издревле славится колокольными мастерами, что много искуснее меня. Они выплавляют колокола с глубокими и мощными голосами.
— Но ведь твои колокольчики звучат правильнее, — подозрительно щурясь, возразил молодой царь.
— Потому что они очень маленькие, — пояснил Ракоци, кланяясь. — Гораздо проще изготовить что-либо совершенное размером с чашку, чем с лошадь. В малых долях металла гораздо меньше изъянов, и потому выплавка идет легче. — Он не стал объяснять, что набирал свою звонницу из доброй сотни отливок и все остальные забраковал.
— Венгр прав, Федор Иванович, — подтвердил, внушительно кашлянув, Годунов. — Никто в мире не может сравниться с нашими колокольными мастерами.
— Это так, государь, — подхватил Ракоци.
— Никто во всем мире, — с гордостью повторил Федор.
— Поэтому нам следует поблагодарить Ракоци за доброе отношение к нам. Он инородец, но понимает, что Москва — это сердце России. — Борис перекрестился. — И славу ее умножает торжественный звон.
Царь Федор радостно заулыбался.
— Да! Да! Борис Федорович, вознагради этого человека. Дай ему все, что он пожелает, и поскорее отпусти. — Он досадливо дернул плечом. — Я хочу, чтобы мне не мешали. Вели боярам оставить меня в покое. Пусть придут позже, после богослужения.
— После богослужения? — повторил Борис, возненавидев на миг простодушного дуралея, которому присягал. — Батюшка, ты уж сам объяви свою волю. Двор подчиняется тебе, а не мне.
— Хорошо, я повелеваю всем удалиться, — сказал Федор, неуклюже вставая с подарком в руках. — После службы я приму других инородцев и выслушаю бояр.
Борис поскреб бороду, выдавая волнение.
— Батюшка а почему бы не сделать это сейчас? Бояре устанут от ожидания, да и тебе не захочется прерываться. Заверши церемонию, а потом забавляйся в свое удовольствие. Так будет лучше для всех.
— Нет, — заупрямился Федор. — Раз уж бояре устали, пусть уходят совсем. Завтра я соберу их опять, — заявил он непреклонно. — А теперь пусть покинут дворец. Кто задержится, тот заговорщик — так учил меня мой отец.
— Многие будут разочарованы, батюшка, — возразил уныло Борис, понимая, что все теперь бесполезно. — Им ведь так редко доводится тебя лицезреть.
— Завтра они налюбуются на меня вдосталь. Я их послушаю и обласкаю, — отрезал Федор и поманил к себе старшего караульного. — Следуй за мной. Мы пойдем по Красной лестнице, и будем всех удивлять. — Он встряхнул звонницу, колокольчики зазвенели. — Это куда лучше драгоценностей, венгр. Ты меня очень обрадовал и заслужил мою благодарность.
— Эти слова стоят всех наград, государь, — мгновенно откликнулся Ракоци, но Федор уже отвернулся и зашагал к выходу из тронного зала.
— Как же с ним сложно, — произнес тихо Борис.
— Понимаю, — отозвался Ракоци, поднимаясь с колен и обводя быстрым взглядом огромное помещение, уже закипавшее по углам. — Бояре недаром тревожатся, Борис Федорович. Ваш зять не способен править страной. Всем это видно, всех это удручает. Орда не так уж давно согнана с русских земель, поляки и шведы значительно укрепились и готовы к войне. Завоевания могут легко превратиться в потери, а монголы вновь примутся грабить Московию, если Никита Романов запретит Федору противиться им.
— Послушайте, Ракоци, откуда вы знаете о последнем? — изумился Борис.
— Я? — усмехнулся Ракоци. — От бояр.
— Но мне они ничего такого не говорят.
— В силу высокого вашего положения. Они опасаются вас. Я же для них лишь изгой, а потому при мне они более откровенны. И винят вас во многом.
— М-да, — пожал плечами Борис. — Но я не виню их за то. Я ведь и сам разделяю все их тревоги, хотя мало кто понимает меня. Я, например, стремлюсь заручиться поддержкой Европы, чтобы в лихую годину нам не остаться одним, а Никита Романович заявляет, что сотрудничество с иностранцами сродни приглашению татей в свой дом. А есть еще… — Годунов кивнул в сторону Василия и Дмитрия Шуйских. — Есть еще и такие, кто ищет лишь собственных выгод, несмотря на свою родовитость. Максим Севастьянович, — окликнул он вдруг проходящего мимо боярина, — там, в трапезной, приготовлено угощение. Скажите всем, чтобы заходили, я тоже сейчас туда загляну. Никто не должен уйти голодным от государя.
Максим Севастьянович одобрительно склонил голову и прошествовал дальше вдоль длинного ряда бояр, весьма оживлявшихся по мере его продвижения.
— Быть может, и вы присоединитесь к нам? — предложил Борис.
— К сожалению, вынужден отказаться, — ответил Ракоци. — У меня еще много дел. Да и вряд ли моему появлению кто-либо обрадуется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
