Ветеран машинально перекрестился.
— Это не про меня. Я человек неученый. Я молюсь, крещусь и пощусь, а все остальное оставляю на суд тех, кто более сведущ. — Он вновь поклонился и, придерживаясь за стену, неторопливо двинулся прочь.
— Надеюсь, это вторжение не расстроило вас, — обратился к гостям Анастасий. — Петр Григорьевич всю жизнь провел на приволье, в седле, и нынешнее стесненное существование чрезвычайно его удручает.
— Ваше милосердие достойно похвал, — произнес отец Погнер, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Но, надеюсь, теперь мы сможем перейти к обсуждению более насущных вопросов. — Он взглянул прямо в глаза Анастасию. — Если только ваши намерения не изменились со вчерашнего дня.
— Никоим образом, — ответствовал Анастасий, подходя к своим иноземным гостям. — Присаживайтесь, отец Ковновский, так вам будет свободнее. — Он указал на ближайшее кресло, и отец Ковновский послушно сел. — Разумеется, у нас есть о чем побеседовать. Конечно, приватно, но все-таки не без надежды на пользу. Вам ведь известно, что Русская православная церковь ныне сама в себе словно бы не вольна. Патриарх Иерусалима назначает наших митрополитов и делает это, не обращая внимания на пожелания нашего государя и совета бояр. Это постыдно, ибо никому не известные, но преданные патриарху священники вдруг возвышаются и получают власть над теми, кто остается верным отечеству и сознает его нужды. — Он истово перекрестился. — Вы ведь не только священнослужители, но и поляки — вы должны понимать, что править из-за моря нельзя. Но у нас так выходит, и это ослабляет страну, которая на сей день является настоящим оплотом православного мира. Кроме того, я думаю, что и вас тревожит вопрос, какое будущее уготовано всему христианству в целом. — Он огладил ладонью бороду. — Я лично не хочу, чтобы на наши иконы легла тень зеленых знамен Магомета.
— Всех нас печалит опасность, какую являют собой турки, — осторожно высказался отец Погнер. — Это одна из причин нашего пребывания здесь. Христианским странам не следует свариться между собой, когда на них зарятся нечестивцы.
— Да. Именно так, — согласился с ним Анастасий. — Ваша проницательность не имеет границ. — Он потупил взор. — Но многие из нас словно ослепли, считая, что раз мы разбили монголов, то и магометане не осмелятся выступить против нас.
Отец Ковновский неловко поерзал в кресле и, взглянув на отца Погнера, произнес:
— Еще среди бояр говорят, что туркам не нужны ваши непроходимые леса и бесконечные зимы. Как можно убедить их в обратном?
— Сказав, что война уже начата. Ибо турки захватили Константинополь, вынудив патриарха бежать в Иерусалим, со всех сторон окруженный войсками ислама. — Анастасий стукнул кулаком по ладони. — Это прямой удар в сердце всего православия, вот почему я и утверждаю, что Русь, смотрящая в рот Иерусалиму, в скором времени превратит нас в турецких рабов!
Отца Погнера так поразил этот довод, что во взгляде его промелькнуло невольное уважение.
— От такого удара можно и не оправиться, — заметил он словно бы вскользь, но на деле недвусмысленно намекая, что в такой ситуации у россиян нет иного пути, чем поголовное обращение в католичество.
. — Да, это именно так, — кивнул Анастасий, глазами показывая, что прекрасно все понял. — Вы могли бы послужить нам оплотом против врагов и тем самым спасти нас. — Он вскинул руку, призывая иезуитов к молчанию, ибо заслышал приближение слуг. — Прибыло угощение, достойные пастыри. Прошу отведать его, ибо оно предлагается вам с добрым сердцем и с немалой надеждой на ваш аппетит.
Слуги вдвоем втащили в гостиную огромный поднос, загруженный разнообразными кулебяками, тушеной телятиной, жареной дичью, а также всяческими сластями и золотыми чашами, где в вишневой наливке плавали ломтики дыни.
— Князь наш просит вас не гневаться на него за столь скромную снедь, — объявили в один голос они.
— Какое роскошество! — воскликнул отец Ковновский и вновь покосился на отца Погнера, проверяя, то ли он говорит. — Ваше гостеприимство воистину безгранично.
Анастасий слегка поклонился и обратился к слугам:
— Принесите гостям чистые ложки и вилки. Для них непривычно носить их с собой, а иноземный обычай не позволяет им трапезничать с помощью рук.
Те вновь вытаращили глаза, но со всех ног бросились исполнять повеление.
— Все это выглядит весьма соблазнительно, — отметил отец Погнер, кривя уголки губ. — Господь возблагодарит вас за щедрость.
— Аминь, — заключил Анастасий, перекрестившись, и двинулся к печке, чтобы проверить, хорошо ли она горит, а заодно дать возможность иезуитам посовещаться. Он обладал тонким слухом и знал, что услышит, о чем они говорят.
— Надо бы сообщить королю Стефану об открывающихся возможностях, — неуверенно пробормотал отец Ковновский, — но сейчас ведь зима. Полагаю, нам следует все осмотрительно взвесить и решить, как бы он поступил на…
— Мы не можем решать за короля Стефана, — с привычной суровостью прервал его отец Погнер. — Но мы должны выслушать этого человека. Он родовит, мыслит здраво и, вероятно, найдет для нас способ получить доступ к царю или к Годунову в обход изменника-венгра.
— Ему будет мало одних благодарностей, — предостерег с дрожью в голосе отец Ковновский. — Поддержав его, мы можем поставить нашу репутацию под угрозу.
— Она и так уже под угрозой, и все из-за действий того же Ракоци, — вспыхнул отец Погнер. — Он позорит всю нашу миссию своим поведением, и я не желаю долее терпеть его произвол.
Тут возвратились слуги — с ложками, с вилками. Вручив их иезуитам, они поклонились в пояс и торопливо ушли.
Улыбающийся Анастасий неспешно вернулся к гостям. Он понял, что рыбка заглатывает наживку. Еще немного усилий — и это знакомство обратится в союз, достаточно мощный, чтобы крепко тряхнуть вконец обнаглевшего братца. А свалив Василия, нетрудно дотянуться и до Годунова. Столь блестящие перспективы пьянили его без вина.
— Поскольку вам неугоден Ракоци, — заявил он, дерзко поигрывая глазами, — быть может, вы пожелаете вступить в сотрудничество со мной?
— Что? — вскинулся отец Погнер, сразу сообразивший, что боярин все слышал.
Синие глаза Анастасия безмятежно сияли.
— Да, собственно, ничего. Просто мне подумалось, любезные пастыри, что у нас с вами общие цели и что, объединившись, мы можем достигнуть гораздо больших успехов, чем порознь.
Отец Погнер поджал губы.
— Возможно, в ваших словах есть резон, — признал он после длительного молчания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
