Любой, кто знал его имя и знал верные ритуалы, мог завладеть его сознанием. Он знал, что должен бороться, должен выжить любой ценой.
И он вышел навстречу.
*
Атахсайя был высоким и жутким. В его взгляде таилась мрачная, бесконечная бездна, а заточенные зубы были предназначены для того, чтобы разрывать мясо и обгладывать кости.
Наверное, если бы Марк встретил его где-то год назад, он бы испугался. Но когда-то он видел вендиго, духа северных лесов и голода, и он знал — можно победить любого, если знать, за что бороться.
Как и в Старце, в Атахсайе больше не оставалось ничего человеческого, и он даже не собирался использовать эту уловку. Он не использовал никаких уловок.
Просто бросился на Марка, сбил с ног и вцепился в горло.
Он был силен. Марк попытался оторвать руки от своей шеи, но сила чудовища во много раз превосходила его собственную. Он пытался и пытался, пока перед глазами не заплясали черные мушки. В легких почти не оставалось воздуха.
«Если ты умрешь, пока находишься в трансе, твое тело тоже умрет…»
Марк даже не мог обернуться волком. Он попробовал, но добрую часть сил забирали попытки хотя бы задышать.
Атахсайя склонился к его лицу, оскалился, обнажая клыки.
Ощущая, как наливаются кровью глаза, Марк сделал последнюю судорожную попытку глотнуть воздуха. Дернулся. И наконец-то смог угодить коленом Атахсайе в живот.
Сработал эффект внезапности. Чудовище, не ожидавшее удара, ослабило хватку. Кислород хлынул в легкие.
«Даже у чудовищ, вроде Атайхсайи, есть душа. Забери её, подчини её, найди то, что сохраняет ему существование, и ты сможешь убить его»
Джек Пайп не зря учил его ритуалу.
Воспользовавшись заминкой, Марк сам вцепился Атахсайе в глотку, уставился в бездну, что таилась за его взглядом, и нырнул в неё без страха, хотя и понимал, что может не вернуться назад.
Ему не были нужны шаманские напевы и барабанный бой, у него было только намерение, и он выжал из него, что мог.
Бездна молчала, пока Марка несло сквозь неё, и ему чудилось, будто из неё смотрит множество глаз. Изучает. Но среди них он искал только Атахсайю. Что-то, что делало его бессмертным в этой первозданной тьме, из которой вышел весь мир и однажды в неё возвратится.
Если в этой бездне и были чьи-то ещё души, они молчали. Ну или у Марка не было к ним доступа.
Зато Атахсайя выл и визжал. Его вопли, перемешанные с рычанием, звучали в голове болью, но, стоило Марку очутиться не просто в трансе, не просто в сознании духа мести, но в самой бездне, наполнявшей его и являющейся его сутью, сделать дух ничего уже не мог.
«Ты умрешь, если попытаешься! — верещал он. — Ты всего лишь маленький шаман!»
И, возможно, так оно и было бы… но Марк всё это время учился управлять своей силой. И, быть может, не тягаться ему с великими духами, создавшими этот мир, но с одним-единственным, голодным и злобным, он потягаться мог. И зашел слишком далеко, чтобы останавливаться.
Он помнил голос Брайана, звавший его домой. Он помнил Киру, что ждала его, и не мог её подвести.
Марк в душе не знал, как далеко его пронесло через тьму, пока он, наконец, не нашел, к чему стремился. Душа Атахсайи выглядела как кровавый сгусток, витающий в темноте, пульсирующий, как сердце за ребрами. Она казалась вполне осязаемой.
Атахсайя завизжал. Где-то там, на предыдущем уровне транса, он сжимал руки у Марка на горле. Где-то там, в далеко позади оставшейся реальности, он всё ещё мог разорвать Марка на части.
Плевать.
Душа чудовища билась у него в кулаке. Стоило только сжать пальцы.
«Подожди! — взвизгнул дух. — Не делай этого! Я… я отпущу их! Всё равно старый дурак уже мертв или почти мертв! Я отпущу их, а ты отпусти меня! Клянусь своей душой, я не стану преследовать ни их, ни тебя!»
На мгновение перед внутренним взором Марка промелькнули жуткие картины. Растерзанный и изуродованный, наполовину пожранный мальчишка с собакой. Останки женщины, её лицо съедено с костей. Окровавленная куртка Денни. Маленькая переломанная фигурка, рядом — поломанные очки. Брайан. И женщина, расчлененная, со свисающими из развороченного нутра кишками — Кира. Его Кира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чудовище упрашивало и угрожало, но вряд ли выполнило бы хоть одно из своих обещаний. Марк точно знал: если он поверит Атахсайе, то не выберется из дебрей его сознания живым.
Рассказывая о ритуале, Джек Пайп его предупреждал и об этом.
«Нельзя верить Атахсайе. Он — дух мести и злобы, он пожирает людей и уничтожает их души, но, как и любой дух, он лжет, и лжет искусно. Не верь ему. Ты знаешь, что нужно сделать»
Ещё бы он не знал.
Образы Брайана и Киры отпечатались у него под веками. Марк вовсе не был теперь уверен, что видения, посланные Атахсайей, не будут приходить к нему в кошмарных снах. Душа билась в его руке пойманной хищной птицей.
«Не смей! Не смей, не смей, не смей!»
В легких сдавило вновь — отчаявшийся дух решил, что терять ему нечего. Зато Марку было, что терять.
И он сжал в ладони истерично бьющуюся душу.
*
Больно. Больно. Больно!
*
Марка резко вышвырнуло из транса.
Глаза Атахсайи начали мутнеть.
Чудовище нависало над ним, капая слюной на лицо. Острые зубы щелкнули прямо над его носом.
У него не получилось.
Осознание этого ударило Марка в самое сердце, ведь у него не оставалось иных способов борьбы с Атахсайей — ритуал был только один, и он его провалил.
А потом он услышал выстрелы.
Атахсайя дернулся — раз, другой — и повалился на Марка всей своей тушей. Изо рта у него воняло гнилым мясом и кровью. Мутные глаза закатились, он обмяк и больше не двигался.
Отпихнув безжизненное тело, теперь гораздо больше напоминавшее человеческое, Марк кое-как поднялся. Душа Атахсайи ушла в небытие, и монстр снова стал похож на того, каким, вероятно, был при жизни.
Марк чувствовал, что у него ломит все кости и мышцы, будто он пробежал за раз несколько десятков километров. Быть может, так оно и было. На лице подсыхала слюна монстра; горло болело так, будто его сломали, а потом вправили обратно.
И он был жив.
А по косяку прохода к лестницам, закрывая лицо руками, сползал на пол темноволосый мальчишка.
*
Денни и сам не знал, как ему удалось увести раненного Коннора Дугласа с лестничного пролета; не знал, как это… существо — человек ли? — так и не погналось за ними. Уже утаскивая Коннора вверх по лестнице, пока мальчишка, как заведенный, твердил, что нужно спасать Хизер и Криса, он думал: Господи, что это за существо такое, почему, нахрен, оно вообще существует в этом мире…
Он вспомнил вдруг Сэма. То, каким его лучший друг стал в последние дни перед своим исчезновением.
Будто что-то неизведанное и жуткое натянуло на себя его кожу. Вольготно расположилось внутри. Заняло чужое тело.
И не хотел думать об этом. Видит Бог, он крышей поедет в хлам, если будет об этом думать.
Крис Баттлер был жив, хотя валялся без сознания у стены. На шее у него проступали синяки. Пульс прощупывался, хоть и бился неровно, а, когда Денни попытался приподнять его за затылок, то вляпался в кровоточащую рану.
«Твою ж мать, надеюсь, у парня нет черепно-мозговой…»
Хотя черепно-мозговая, конечно же, наверняка была, тут к гадалке не ходи.
Кем бы ни было это чудовище — а, скорее всего, оно было просто изуродованным человеком, в жизни всякое бывает, — оно пыталось убить Криса, Коннора и Хизер Ньюман, и у него не получилось.
Пока что не получилось. И, кажется, оно за ними больше не гналось.
Потом раздались выстрелы, и оставалось молиться, чтобы это стрелял Марк, а существо всё-таки погибло.
Денни был уверен, что до конца жизни будет видеть во сне эти мутные, полные нечеловеческой злобы глаза и огромную фигуру. И это лицо, в котором легко угадывались обычные мужские черты.
— Хизер… Крис… — при виде отключившегося друга Коннор сломался. Он сполз на пол, зажимая ладонью рану от когтей, и зарыдал. Кровь сочилась у него сквозь пальцы.
