— Аргиан! Что ты делаешь?!
Голос сестры раздался совсем близко, заинтересовавшись находкой, я, погруженный в свои мысли, даже не заметил ее. Туман рассеялся, и птица окончательно умерла. Люми подошла ближе и с ужасом посмотрела на мои руки, будто я стал не свидетелем чужой смерти, а полноценным убийцей.
— Не смей использовать эти силы, они не для нас и несут только смерть.
— Ты знаешь что это такое?
— Да, это некрос, и ты не в праве прикасаться к нему.
— Но я был связан с этой птицей, я чувствовал, что она живет пока я с ней.
— Магия смерти не может дарить жизнь.
Эльфийка поджала губы и посмотрела на пичугу.
— Убери ее и прошу, никогда больше не взывай к этим силам, иначе я расскажу отцу. — Отвернувшись от меня, она добавила. — Он зовет на ужин, говорит, что кто-то пробрался в лабораторию, пока он работал, надеюсь у тебя есть оправдание.
Сестра ушла из сада, оставив меня одного. На душе было мерзко, Люми впервые за что-то осудила меня, и если даже она так отреагировала, представляю, как разозлится отец, если узнает. Но эта темная магия привлекала меня, я чувствовал огромную область неизведанного, силы, к которым не прибегал никто в моем роду, и как же горько и глупо было бы оставить все так, как есть, закрыв глаза на новые возможности.
Потянувшись силой к птице, я погладил ее по голове и заметил, как клюв слегка дрогнул.
Балуешься с магией, дитя?
Услышав новый голос, я чуть не подпрыгнул, но, оглядевшись, не заметил никого рядом с собой.
Не бойся, я говорю с тобой лишь в твоей голове, нас никто не подслушает.
— Но кто вы?
Древний ученый, маг из первого народа.
— Вы… мертвы?
Как ты догадался? Да, я мертв уже очень давно, но как видишь, мне не мешает это говорить с тобой через некрос.
Поняв, что больше не могу сидеть на месте, я встал и обошел скамейку, пытаясь успокоить свои чувства. Страх и восторг смешивались в моей голове, я о стольком хотел спросить, понять и узнать, но расскажет ли он?
— Как вас зовут? Вы… я могу вас спросить? Нет, боги, как глупо, я же уже спрашиваю. Простите, вы можете мне рассказать что-нибудь из своих старых изысканий? Я послушаю о чем угодно.
Тихий сухой смех послышался в моей голове, и я смутился от собственного ребячества.
— Мне запрещают пользоваться некросом и большей частью другой магии.
Но почему?
— Это опасно.
Многое в жизни опасно, даже этот терновый куст.
Я посмотрел на свои истерзанные руки и поджал губы.
— Ну да.
Ты жаждешь знаний?
— Конечно, больше всего на свете. Мне кажется, я смог бы когда-нибудь изменить судьбу своего народа.
И создать жизнь из смерти?
Вздрогнув, я ощутил, как по спине пробежали мурашки. Он видел, знал, о чем я думаю, и это пугало, но я впервые дорвался до открытого источника знаний и действительно жаждал, будто всю жизнь брел по пустыне с минимальным запасом воды.
— Конечно.
Птица неожиданно расплылась по моим рукам безобразной черной кляксой, и я едва сдержал рвотный позыв, ощутив мерзкий запах разложения. Голос пропал, и я в растерянности огляделся, почти потеряв надежду услышать его снова, но слизь внезапно впилась в раны, растворяясь в них и рассасываясь, заставляя меня сжимать зубы от боли.
— Что это…
Ти-ише, не переживай, эта боль ненадолго. Через мертвых говорить не слишком удобно, они крайне недолговечны, тебе пришлось бы постоянно убивать, чтобы выслушать меня, а это даже в мое время было не слишком удобно.
— Какая мерзость….
Правда? То ли еще будет, неужели ты думал, что научишься работать с некросом, не запачкав руки?
Дождавшись, пока чернота окончательно впитается в мои руки, я с облегчением сел на скамейку. Пальцы дрожали и ныли, холод медленно распространялся по предплечью.
— Ты так и не сказал свое имя.
Альхазард. Оно тебе ничего не скажет, я жил крайне давно, а тот, кто обязан был запомнить мое имя, увы потерял большую часть себя.
Последующие года я потратил на изучение магии, все дальше отдаляясь от родных. Отец злился, забирал все мои книги и записи, но не мог понять, что знания мои хранились не в них. Я совершенствовался и рос под руководством своего неожиданного наставника и, постепенно, шаг за шагом, начал создавать свой способ решения проблемы с землями эльфов. Древние ритуалы словно пазл сошлись в моей голове, и мне лишь оставалось воплотить их в жизнь, но для этого потребовалась бы помощь моего отца, и я впервые пришел к нему в попытке объяснить свой замысел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
***
Я возвращалась с тренировки тропой через сад, размышляя о том, придут ли родители сегодня домой. Каждый из них закрылся в своем мирке, пытаясь найти утешение в молитве и книгах. Даже мой брат в последнее время стал закрыт ото всех, и я часто заставала его шепчущим что-то, будто он говорил сам с собой. Меня пугала и расстраивала его отчужденность, и в семье, полной когда-то понимания и любви, я все сильнее чувствовала себя одиноко. Тренировки стали возможностью скоротать время и соприкоснуться с окружающим миром, а не любимым занятием.
Пробираясь мимо лаборатории, я услышала грохот и приглушенные крики. Мне показалось, что спорят двое, и мое сердце похолодело, неужели Аргиан снова что-то натворил? Он влез в эксперимент или пытался что-то выведать?
Пробежав к двери, я влетела под стеклянный свод и замерла на пороге, в ужасе сжимая свой лук в руке. Мой брат, мой одаренный, славный Аргиан сжимал в руках золотое копье, пронзая сердце отца. Кровь капала на пол, приближая смерть моего родителя, а я не могла сказать ни слова. Искаженное ненавистью лицо брата повернулось ко мне, и он внезапно смягчился. Что-то прошептав, он резким движением выдернул оружие и повернулся ко мне, в его свободной ладони я заметила странный, черный фолиант.
— Он не оставил мне выбора, Люмия.
Мои руки сами по себе выдернули стрелу из колчана и натянули тетиву. Слезы застилали глаза, но я точно знала, что не промахнусь.
— Сестра, тебе не стоит этого делать, я не трону тебя.
— Замолчи!
Сжав зубы, я отпустила стрелу, позволив ей вонзиться в сердце предателя, но темная пелена, внезапно выдвинувшаяся из тени Аргиана, защитила его, сжигая стрелу в своих объятьях.
— Некрос… ты все же обратился к нему.
— И знаю так же хорошо, как и светлую магию, они равноценны и неотделимы друг от друга, пойми, я не желаю тебе зла, я лишь хочу спасти наш народ.
Пелена сошла обратно в тень, и брат попытался подойти ближе, но я тут же бросилась к отцу, где-то в глубине души надеясь, что все еще не кончено.
— Люми.
Увидев рану, я сама чуть не взвыла от боли. Упав на колени, я безнадежно прикоснулась к ней, направив магию и попытавшись исцелить, но мои силы были лишь каплей в море.
— Папа, папа прости я не могу…
Его рука накрыла мою ладонь, останавливая меня. Отец, захрипев, сжал мои пальцы.
— Защити свою мать, прошу тебя…
Мое горло сжало, словно в тисках, и я, закивав, наклонилась ниже, прикоснувшись губами к его лбу.
— Обещаю.
Моего плеча коснулась рука брата, и я с отвращением скинула ее с себя, словно ядовитую змею. От него веяло темной магией так сильно, что я едва могла дышать, а мои собственные силы угасали.
— Люмиэль, прошу, позволь мне объясниться.
— Я ни за что на свете не стану прислушиваться к тебе, не после того, что ты сделал.
— Тебе придется…
— Нет!
Встав, я выдернула новую стрелу и, развернувшись к Аргиану, успела воткнуть ее в шею эльфа прежде, чем поднялся щит. Золотое копье дрогнуло в его руке, и я поспешила ударить ее, обжегшись о ручку. Со звоном оружие упало на пол, а я, получив мимолетную возможность уйти, рванула к выходу, надеясь добраться до храма матери раньше брата. Если мне повезет, я увезу ее отсюда и вернусь поквитаться с Аргианом позже, если мне выпадет хоть шанс, я смогу собрать восстание и защитить наши земли от новой беды, если боги услышат нас, мы сможем противостоять тому, кто наблюдает за нами из тени предателя.
