— Хотелось бы думать! – фыркнула Кларисса. – Мне больше двухсот лет, и в Лондоне я живу с самого рождения. Я здесь последний физический человек.
Она глянула на часы. Ей мучительно хотелось общения и внимания, но, получив их, она всегда была на удивление нетерпеливой и резкой.
– Двести лет! – почтительно повторила ее слова Лили. – Так вы совсем старая! Просто на случай, если вы не знаете, я могла бы вам показать…
– Да. Ради бога, покажи, – великодушно согласилась Кларисса.
Законы физического мира не позволяли нам ездить на виртуальном транспорте, но правила Поля не мешали виртуальным людям ездить в физической коляске. Единственная проблема заключалась в том, что инвалидное кресло было сконструировано лишь для одного человека, поэтому Лили пришлось встать сзади на небольшую приступочку, предназначенную для сумок с покупками.
— Ладно, – сказала Лили, которой чувство собственного достоинства было не по карману. – Тут недалеко.
— Боюсь, мне придется отключить имплантант, – сказала Кларисса, – чтобы видеть рытвины на дороге. Пока не прибудем на место, ты со мной разговаривать не сможешь.
– Я не против, – храбро согласилась Лили.
Она понятия не имела, о чем говорит Кларисса, но уже давно смирилась с тем, что жизнь по большей части непостижима.
Кларисса тронула рычаг, чтобы завести коляску. И делая это, невзначай бросила взгляд на дисплей аккумулятора. Когда она отправилась в путь, стрелка указывала на «Полный заряд», но сейчас уже дрожала на краю красного участка с надписью «Осторожно! Опасно низкий!». Лишь на одно мгновение Кларисса позволила себе понять, в какую беду попала, и почувствовать страх, а после решительно выбросила все из головы.
Кларисса медленно ехала по Тоттенхем-Корт-роуд. Универмаги электроники были темны и пусты, их витрины – затянуты пылью, а то и вовсе выбиты и полны мертвых листьев. Голые переулки вокруг засыпаны щебнем. Если не считать гудения электрической коляски и постукивания камешков, вылетающих из-под резиновых колес, царила мертвая тишина.
А Лили видела повсюду многоцветье товаров в витринах, машины, автобусы и людей.
– Почти приехали! – весело крикнула она, еще не окончательно уразумев, что с дезактивированным имплантантом Кларисса не видит ее и не слышит.
Потом она вдруг испуганно пискнула, когда Кларисса беззаботно свернула влево прямо под носом у автобуса и с величественным безразличием к гудкам и возмущенным воплям покатила по противоположной полосе.
– Она физическая! – кричала в объяснение Лили со своей приступочки позади Клариссы. – Просто она физическая.
На середине Шафтсбери-авеню аккумулятор окончательно сел, и коляска встала.
Вот тут Кларисса не на шутку испугалась. Вечерело, становилось очень холодно, а она – пожилая женщина со сломанной ногой – застряла среди развалин города. У нее нет крыши над головой, нет ни еды, ни питья и никакого способа добраться домой.
Но Кларисса хорошо умела выбрасывать неприятное из головы.
– Тут недалеко, – пробормотала она, имея в виду не псевдоша-то, свой далекий дом, а площадь Пиккадилли-серкус, которая ждала впереди. Пиккадилли-серкус не обещала ни тепла, ни пищи, ни выхода из ее затруднений, но главное ведь не в этом. – Придется пойти пешком, – сказала она. – Глупо забраться так далеко и ничего не увидеть.
Выбравшись из инвалидного кресла, она уже собралась мучительно проковылять оставшиеся несколько сотен ярдов, как вспомнила про Лили и остановилась.
– Остаток пути пойду пешком! – заорала она, совершенно верно предположив, что Лили потянулась за ней следом, но ошибочно – что невидимость девушки делает ее глухой. – Я тебя не вижу, потому что мой имплантант выключен, и я не хочу его включать, пока не доберусь до места, иначе все впечатление пропадет.
Она все распланировала заранее. Она не включит имплантант, пока не окажется прямо посреди серкус.
– Но можешь пойти со мной, если хочешь! – крикнула она, словно лично контролировала доступ в общественные места.
Она прошаркала еще несколько шагов по мертвой улице, а в другом Лондоне ее объезжали машины, на нее пялились пешеходы, а Лили терпеливо брела следом, будто они Добрый Король Венцеслас и его верный паж note 7 .
– Но вот что я тебе скажу. – Кларисса снова остановилась. Лицо у нее перекосилось от боли, но голос звучал беспечно. – Если тебе покажется, что нужно позвонить Совету и попросить разыскать какого-нибудь физического, чтобы он приехал и мне помог, я была бы признательна… Просто в моей треклятой коляске сел аккумулятор, понимаешь, и назад она меня не повезет.
– У меня нет денег, – ответила Лили. – Как, по-вашему, это экстренная ситуация? Мне набрать номер для экстренных ситуаций?
Но, Кларисса, разумеется, ее не услышала.
Когда она прихромала наконец на Пиккадилли-серкус, уже стемнело. Здания высились бессмысленными нагромождениями камня, тысячи разноцветных лампочек на старых рекламных вывесках были темны и неподвижны, а статуя Эроса больше походила на ангела смерти над гробницей, чем на бога физической любви.
С Риджент-стрит ветер принес капли дождя. Губы и пальцы Клариссы посинели от холода, ее била дрожь (Лили была потрясена: она в жизни ничего подобного не видела, ведь виртуальцы не мерзнут). А еще Клариссу мучила боль: сломанная косточка в колене сместилась, и казалось, будто в мышце проворачивают нож, а еще она устала, ей хотелось есть и пить. Слишком поздно она сообразила, что термос с кофе забыла в инвалидном кресле.
– Ты глупая гусыня, Кларисса Фолл, – ворчала она себе под нос. – Не в состоянии сама о себе позаботиться. Однажды ты просто сыграешь в ящик, придут крысы и тебя съедят. И во всем будешь виновата ты одна.
Потом она вспомнила про свою низкоразрешенную спутницу.
– Ты еще тут, Лили? – заорала она. – Ты позвонила, как я просила? Я сейчас подойду вон к той статуе и включу имплантант, и тогда мы сможем поговорить.
Она доковыляла до постамента Эроса и подняла руку к имплантанту у себя за ухом. На пустынную площадь разом хлынули краски, электрический свет и бурлящая жизнь большого города. Люди были повсюду. Машины сияли передними фарами и оставляли за собой тлеющие огоньки задних, а еще ездили черные такси и красные автобусы, полные пассажиров, из окон лился уютный желтый свет. Волшебные реки электрического света складывались в живые картины, и мерцающие слова вывесок переливались на фоне из чистейшего пурпура, красного, зеленого, желтого, голубого и белого.
— О! – завороженно воскликнула Кларисса. – Почти такие же, как в те времена, когда я была маленькой и огни были настоящими!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
