— Не бойтесь, Кларисса, – сказала Лили. – Я здесь, я с вами.
Но Лили понятия не имела о происходящем. Она не знала, что такое холод. Она не знала, что такое физическая боль. Она не подозревала о присутствии Агентов. Она понятия не имела, что за мир безмолвия и теней прячется за яркими огнями Пиккадилли-серкус.
Я вышел из машины. Мой собственный имплантант был включен, и я осторожно преодолевал лежащую между мною и Клариссой площадь, прекрасно зная, какие ужасные рытвины могут скрываться под виртуальным асфальтом. Я изо всех сил старался не обращать внимания на множество виртуальных глаз, следивших за мной с холодным неодобрением, и одновременно кипел от ярости на эгоистичную Клариссу, которая снова заставляет меня переживать такое.
Как она посмела вытащить меня сюда холодной ночью! Почему я должен сносить иллюзию Консенсусного Поля и недоброжелательные взгляды виртуальцев, когда мне хочется лишь сидеть дома за высокой изгородью, которую я подстриг в виде крепостных стен, за запертыми дверьми, за плотно задернутыми шторами, и писать о реальности?
– Вы ее знаете, верно? – спросил меня прохожий. – Так сделайте же что-нибудь, приятель. Она же чокнутая. Больная. Ей нужна помощь.
Я не ответил. Я так и не научился разговаривать с этими людьми, столь отчетливо нереальными и столь очевидно живыми. Я презирал их и одновременно им завидовал. Каким безвкусным был их сконструированный мирок и с какой малодушной покорностью они его принимали. И сколь же узким и тусклым по сравнению с ним оказался мой собственный мир, мой унылый садик, моя подстриженная изгородь, моя книга, мой вечерний стакан портвейна, мои еженедельные вылазки в «Пегаса и Псов», в Последний Реальный Паб, где я пью Реальное Пиво во все скудеющей компании бесплодных и дряхлеющих старух и стариков, называющих себя Последними Реальными Людьми.
– Ее надо немедленно запереть, – сказала женщина. – Это та самая, которая в прошлом месяце остановила поезда на Северной линии. Я видела ее фотографию в газете.
Я пробирался меж гудящих машин.
— Хватит, Кларисса, – холодно сказал я, когда подошел к ней. – Я опять за тобой приехал. Простофиля снова пришел тебе на помощь, как ты, без сомнения, и ожидала. Я приехал отвезти тебя домой.
— Простофиля? Это еще кто? – пискнула она. Она испугалась, что с ней заговорил один из Агентов.
— Всего лишь я, Кларисса. Всего лишь Том.
— Кто-кто? – пробормотала Кларисса, силясь меня увидеть.
— Он сказал Том, дорогая, – объяснила ей Лили.
Кларисса искоса глянула на карикатурное лицо с черными точками глаз и выгнутой черточкой рта. Потом Лили снова исчезла, вместе со всем Полем, и Кларисса опять очутилась в темном физическом мире. Но теперь в нем был свет фар моей машины, и, поскольку ее не отвлекало Поле, Кларисса ясно увидела, как подхожу я и как у меня за спиной сгрудились Агенты, ожидая, что придет их черед браться за дело, если я не сумею с ней сладить.
Неловко, мучительно, она поднялась на ноги.
– Мне просто хотелось снова увидеть огни. Такие, какие они были в моем детстве, – упрямо сказала она.
А потом вдруг закружилась на месте, как девочка, – но медленно, очень медленно, шаркая ногами и морщась от боли. И пока она кружилась, испорченный переключатель ее имплантанта продолжал щелкать, и несколько секунд вокруг нее летели яркие огни, автобусы и машины, потом снова наступал черед тьмы, которая была источником холода и боли, и вокруг плыли, сливаясь, пустые здания, подсвеченные лишь фарами моей машины.
Лили тоже то появлялась, то исчезала. Когда была она, растворялись Агенты. Когда пропадала она, возникали они. Неизменным оставался лишь я, который, как и Кларисса, мог и ощущать физический холод, и видеть виртуальные огни.
– Пойдем, Клари, – мягко сказал я ей. – Пойдем домой.
Несколько минут старуха не обращала на меня внимания, продолжая свое странное замедленное кружение и напевая себе под нос что-то без мотива и слов. Водители и пассажиры высовывались из окон машин и автобусов. Прохожие неприкрыто пялились на нас с тротуаров, словно «серкус» наконец превратилась в «цирк», словно мы здесь – лишь для того, чтобы устроить им представление.
А потом вдруг Кларисса остановилась, пошатнулась от головокружения, но глаза у нее горели, как у загнанного зверя.
– Кто ты? – вскинулась она. – Скажи мне честно, кто ты? Странно, но в это мгновение все вокруг меня словно обрело новую резкость: острее стал холодный ночной воздух физического мира и ослепительнее разноцветные огни виртуального… Странное столкновение двух миров, которое вызвала одна, без чужой помощи, моя Клари… И я поймал себя на том, что больше не злюсь, даже не обижаюсь, хотя она заставила меня проделать такой путь.
Я отключил имплантант у себя за ухом, чтобы проверить, на месте ли Агенты. Они еще стояли в стороне и ждали.
– Это я, Клари, Том. Твой младший брат Том.
Ближайший ко мне Агент слегка насторожился и наклонил голову в мою сторону, словно я напомнил ему о чем-то.
– Думаю, на сегодня с тебя хватит приключений, милая, – сказал я сестре, снова включая имплантант, лишь бы не видеть Агентов. – На один день достаточно, ладно? И не обращай внимания на Агентов. Я приехал за тобой. Я приехал отвезти тебя домой.
Она позволила отвести себя к машине, и я помог ей сесть. Она была бледна, растеряна, сломанная нога у нее сильно распухла. Я порадовался, что не забыл захватить для нее плед и термос с горячим какао, а также бутылку бренди.
Странное луноликое создание по имени Лили, человеческая душа в карикатурной оболочке, последовала за нами и теперь обеспокоен-но глядела на Клариссу.
— С ней все будет хорошо? – спросила девушка. – Она вдруг стала такая странная. Что с ней случилось?
— С ней все будет хорошо. Она просто старая и очень устала, – отозвался я, закрывая дверцу со стороны Клариссы и обходя машину, чтобы сесть самому.
Я выключил имплантант, стирая Лили и огни и звуки Пиккадилли. В темном мертвом пространстве силуэтами маячили четыре Агента. Они сдвинулись ближе и теперь стояли в ряд. У меня возникло странное ощущение, что им тоже хотелось бы поехать с нами, хотелось бы, чтобы кто-нибудь приехал за ними с пледами, бренди и горячим какао.
Устроив сестру поудобнее, я повернул ключ в замке зажигания. Я собирался вести машину так, как всегда передвигалась она – не видя виртуальных машин. Я не любил так поступать. Я знал, сколь высокомерным это кажется виртуальцам и как они на нас негодуют (ведь именно этим мы, люди Извне, заслужили свою дурную славу), но слишком велик был риск сломать подвеску по дороге домой – только этого еще не хватало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
