на колготки. Досталось всем троим.
Позвонил Кристофер.
– Ну, и цирк я наблюдал! Ты в порядке?
– Да, в полном… Я тут задержусь… Но если меня не будет слишком долго, поднимись, пожалуйста…
– Конечно!
…В состоянии транса Вилява рассказала, где в доме спрятаны оттиски этой вещи. Больше часа Фанни разыскивала их в коробках из-под обуви, под диванами и даже в банках с крупой. Она разглядывала каждую из вороха найденных бумажек и каким-то непостижимым образом оставалась невосприимчивой к двенадцати знакам заклинания. Саму фамильную вещь Выскочей – вырезанную на плашке железного дерева печать, которую Вилява как-то показала ей, Фанни не искала – ещё раньше её забрала у отца Вилявы ловисса Длит.
Фанни сожгла все оттиски этой вещи в камине гостиной. Хватит с неё. Чем дальше от этих магических штук, тем лучше. Из-за этой вещи Выскочей бабушка потеряла кучу денег, инспектора Слежа убили, сама она едва не отравила двадцать человек, а доктор Риц прослыл вором…
…Вилява с безучастным видом сидела на кровати. Фанни вдруг пришло в голову, что она обязана ей помочь. Определённо, Виляве стоило держаться подальше от компании Стины, налечь на учёбу, стать сердечнее, соблюдать диету, вспомнить о покрытой пылью беговой дорожке. И ещё – отказаться от одежды кричащих цветов. Тем более, что Шотка сшила ей отличные наряды…
Чем дольше Фанни размышляла, тем больше ей нравился её грандиозный замысел по перевоспитанию теперь уже бывшей подружки. Вилява может стать совсем другим человеком! И всё-таки она колебалась: сама же схватила за руку Гонзарика, когда мальчишка от чистого сердца хотел помочь Джио Рицу…
С другой стороны, случай был слишком удобным. Вряд ли подвернётся новая возможность внушить Виляве что-то по-настоящему полезное, ведь у них больше не осталось ни одной этой вещи… И лазейка быстро нашлась. А если самое маленькое? Малюсенькое и очень полезное вмешательство?
– Полюби математику! – сказала Фанни. – Все эти циферки… окружности… биссектрисы… Это прекрасная, очень полезная наука, которая лежит в основе всего! И к тому же, развивает мозг. И выучи, наконец, таблицу умножения! – Фанни щёлкнула пальцами у Вилявы над ухом.
Вилява растерянно озиралась.
– А где…?
– Далеко твои подружки, – сказала Фанни. – Бежали и подпрыгивали.
Спустившись вниз, она услышала шум, доносившийся из зимнего сада. Мать Вилявы, ползая на коленках, тёрла тряпкой плиточный пол между кадками с растениями, измученная, с серым от усталости лицом. Фанни помогла ей подняться, усадила и вывела из транса. Потом побежала на кухню и столкнулась с Вилявой.
– Ты чего такая злая?
– Там твоя мама! Дай ей воды и накорми!
Но Вилява осталась равнодушной.
– Некогда. Мне надо учить… – Она наморщила лоб. – Таблицу умножения.
…На переднем сиденье лежала Сантэ.
Фанни молча открыла заднюю дверцу, села. На ней лица не было.
– Засада? Четверо на одного? – сказал Кристофер. – А Сантэ молодец!
– Лезет, куда не просят… Без неё бы справилась.
– Домой?
– А куда ещё?
Сантэ вскарабкалась на спинку кресла и посмотрела Фанни в глаза, собираясь прыгнуть к ней на колени.
– Мурр?
– Нет, – сдавленным голосом сказала Фанни. – Я ещё не готова.
…Поздним вечером Виктория сидела на кухне и гадала, что это за гости, которых надо принимать здесь, а не в столовой. Хозяйка попросила приготовить парадный ужин на троих, но не вегетарианский и на её личный вкус, так что Виктория постаралась на славу. Белая скатерть была заставлена её любимыми блюдами: курица с черносливом, солёные грибы, салаты, запеканки, и даже торт со взбитыми сливками – возможно, слишком сытно для ужина, но очень вкусно.
Когда хозяйка наконец пришла, за окном уже сгустились сумерки. Вдвоём они зажгли бра на стенах и свечи на столе. Стало уютнее и ещё загадочнее.
– Гости прибудут, госпожа Айлин?
– Обязательно! Они уже едут. А пока давай мы с тобой посидим и поговорим.
И они уселись за стол друг напротив друга.
– Странно мне, что гостей принимают на кухне.
– Просто здесь удобнее, и никто не помешает беседе.
– Понятно, – недоверчиво протянула Виктория.
Айлин улыбнулась, а Виктория вдруг смутилась.
– Что такое?
– На Барри сегодня накричала ни с того ни с сего… Каждый раз себя ругаю и всё равно срываюсь. Спасибо, что меня здесь держите, госпожа Айлин, что терпите такую крикливую…
– Может, ты и кричишь, и всех гоняешь, но у тебя доброе сердце, Виктория, а это важнее всего.
– Обещаю, я буду над собой работать!
– Как ты пережила историю с Бравом? Стало легче?
– Намного. Все мне так помогали…
– Ты целеустремлённая и настойчивая. Двадцать лет искала и всё-таки узнала правду, восстановила честное имя брата. Знаешь, я часто думала: почему его девушка тебя избегала? Проходила мимо и не здоровалась.
– Не хотела иметь ничего общего с сестрой преступника, – с обидой сказала Виктория.
– А если нет? Если она что-то скрывала?
Виктория изумилась.
– Что она скрывала?
– Давай подумаем. Она собиралась выйти замуж за своего любимого, так? Что же она могла скрывать, когда Брав исчез и над вами сгустились тучи?
– Убейте, не понимаю, госпожа Айлин… Меня даже в жар бросило… Что-то позорное скрывала?
– Напротив, что-то очень хорошее. Вдруг она была беременна и хотела защитить ребёнка? И, как ты, уехала из мест, где им грозила опасность, – ведь люди, потерявшие детей и обвинявшие в этом Брава, не дали бы ей жить спокойно. Возможно такое? – Виктория слушала Айлин с широко раскрытыми глазами. – И, может, кто-то разыскал её и написал обо всём, что произошло с Бравом? Ты всегда говоришь: сначала печаль, радость потом. Хватит печалиться, дорогая. Пришло время радости. Обернись.
Виктория неловко повернулась на скамье, глянула за спину. В дверях кухни стояла женщина с большим букетом цветов и парень, точная копия своего отца: стройный, темноволосый, красивый. Они улыбались. Из-за парня высунулся Гонзарик и закричал:
– Что ты там сидишь, Виктория? К нам Брав приехал!
