— Спасибо на добром слове, — растроганно ответил адмирал. — Беру на себя смелость сказать, что из «Новика» я постараюсь сделать корабль, свято чтущий памятные заветы Гангута, Чесмы и Синопа.
— И корабль, действующий, как «Константин», — подсказал полковник Агапеев.
Адмирал промолчал.
На «Новике» уже давно не спали. Крейсер сверкал ослепительной чистотой, палубы были выскоблены до блеска, просмоленные пазы их тщательно промыты, все медные части надраены.
У парадного трапа Макарова встретил командир крейсера капитан первого ранга Эссен. На шканцах построилась команда. Горнисты протрубили «поход», матросы вскинули винтовки на караул, офицеры, салютуя, взмахнули обнаженными палашами. Адмирал, поздоровавшись с командой, стал обходить фронт, внимательно вглядываясь в матросские лица.
Матросы в безупречно пригнанном обмундировании выглядели молодцевато.
Пройдя по фронту, адмирал отправился в командирский салон, где для него было приготовлено помещение.
— Немного прилягу, — сказал он флаг-офицеру. — Распорядитесь, чтобы командиры всех шести миноносцев, находящихся в море, немедленно по прибытии явились ко мне на «Новик» для доклада. По явке их разбудить меня сейчас же. Будите также при первой необходимости.
Верещагину и Агапееву офицеры крейсера предложили чай в кают-компании. Молодежь с живым любопытством оглядывала знаменитого живописца, которого впервые имела возможность видеть так близко.
Художник и Агапеев приняли приглашение. Верещагин извинился, что одет по-походному, в кожаную тужурку. Его извинения были приняты с добродушным смехом.
— A la guerre, comme a la guerre![18] — любезно сказал старший офицер.
За столом разговор шел главным образом о подробностях вероломного нападения японцев месяц тому назад.
Инженер-механик с моложавым лицом, но совершенно седыми волосами пил чай, в который подливал какую-то жидкость, похожую на коньяк, принесенную с собой в аптекарской бутылке темного цвета. Сосредоточенно глядя в стакан на свою недопитую целебную микстуру, он витиевато произнес:
— Первые неудачи наши произошли оттого, что люди оказались не на высоте. Большим аршином питерское начальство и те, кто над ним, наших вельмож порт-артурских мерили. А на практике аршин оказался несоответствующим масштабу ожиданий, и, выражаясь фигурально, сатрапы наши и вице-короли предстали перед судом истории недомерками. Вот и побили их японцы. Но матросам и солдатам это не стыдно. Они еще и не начинали воевать…
Сидевший рядом с Агапеевым мичман Андреев сказал:
— Знаете, полковник, наша морская офицерская молодежь буквально ожила с приездом адмирала Макарова. Но удивительнее всего то, что в него сразу поверили и все матросы. Интереснейшее психологическое явление — это влияние личности командира на подчиненных. Особенно у нас, моряков. Уж если мы влюбляемся в кого-нибудь, так безоговорочно и до конца. В армии это происходит реже.
— Совершенно понятно, — ответил Агапеев. — Если в сухопутной войне личность главного начальника, морально действуя на подчиненных, оказывает большое влияние на общий ход военных действий, то в морской войне личность начальника имеет несравненно большее значение. И вот почему: в сухопутной войне войска не видят главнокомандующего, он где-то далеко, вне всяких выстрелов и управляет действиями отдельных частей при помощи телефонов, телеграфов и других способов. Иное дело в морской войне. Адмирал находится на корабле в условиях, одинаковых со всеми, и это известно каждому матросу. Даже больше. Там, где адмирал, неприятель всегда сосредоточивает свой огонь, и, значит, риск для адмирала гораздо значительнее, чем для простого матроса, а это, конечно, оказывает свое влияние на нижних чинов. Ну, а слава адмирала Макарова тянется со времен корабля «Константина». Много раз показывал Степан Осипович, как нужно уметь рисковать жизнью.
Полковник Агапеев излагал свои мысли не спеша, изредка останавливаясь, чтобы хлебнуть чаю.
— Ну, знаете, полковник, — снова вмешался в разговор инженер-механик, — версия о том, что адмиралам грозят большие опасности, чем другим чинам экипажа, уже устарела. Адмирал Того, например, держит свой флаг на «Миказе», на котором рубка закрыта четырнадцатидюймовой броней, совершенно неуязвимой в боях на дальних и средних дистанциях. На наших кораблях адмиралов защищают боевые рубки у передней мачты: на крейсерах с броней от трех до шести дюймов, на броненосцах — от девяти до двенадцати.
— Штабс-капитан, — полусердито, полушутливо обратилсяк инженер-механику старший офицер, — мне кажется, что аптекарский чай приносит вам больше вреда, чем пользы. К чему вы пытаетесь нас пугать? Мы все прекрасно знаем, что броня наших рубок тоньше, чем у японцев. Значит, Степан Осипович будет нести большую, чем адмирал Того, опасность и, во всяком случае, равную с нами всеми. Чего вы спорите?
— Я и не спорю вовсе, — обиженно возразил инженер-механик. — Я хотел сказать, что броня на крейсерах может быть снесена снарядами от восьми дюймов, но у японцев орудий восьмидюймового и выше калибра не так уж много.
— Чтоб наделать нам массу неприятностей, хватит, — сердито проворчал старший офицер.
Вошедший в кают-компанию флаг-офицер от имени адмирала пригласил к нему Верещагина и Агапеева. На ходу он сообщил, что у адмирала сейчас командир миноносца «Властный», лейтенант Карцев.
Вошедшие Верещагин и Агапеев обменялись поклонами с лейтенантом Карцевым, человеком с большой черной бородой и насмешливыми глазами. Макаров просил сесть и предложил Карцеву продолжать доклад, еще раз повторив, как миноносцы встретились с японцами.
— Слушаюсь. Так вот, как я уже докладывал, мы вышли. Допуская возможность ежесекундного столкновения с неприятелем, миноносцы имели заряженными все пушки и минные аппараты. Но неприятель исчез, словно растворился. Должно быть, напугался крепостной артиллерии. Только под самое утро южнее Ляотешаня мы обнаружили четыре вражеских истребителя и завязали бой. «Выносливый» на полном ходу открыл огонь по головному миноносцу неприятеля, но очень быстро сам получил снаряд в машинное отделение и потерял ход. Воспользовавшись этим, противник прошел, стреляя, под кормою «Выносливого». Осколками вражеских снарядов ранены командир отряда капитан первого ранга Матусевич, мичман Заев и девять матросов. Второй миноносец противника, ведя огонь, видимо, решил таранить «Выносливого», но проскочил мимо. «Выносливый» в это время исправлял машину и энергично отстреливался, а через четверть часа присоединился к нашему отряду. Мой «Властный» в начале боя вслед за «Выносливым» атаковал четырехтрубный неприятельский миноносец, намереваясь его таранить, но маневр не удался. «Властный» проскочил за кормой противника в нескольких саженях. В те мгновения, когда мы скользили мимо врага, инженер-механик Воробьев с расстояния двадцати саженей выпустил в него две мины: миноносец был утоплен. Остальные японские миноносцы обратились в бегство, а мы до рассвета держались в море. Полагаю, что враг имеет еще потери, так как…
