с друзьями. Пока Морган истерил, круша собственный дом, пока он напивался, а потом ныл, жалея самого себя (я успел это увидеть, заглянув к нему, чтобы забрать кое-какие вещи), мы праздновали. Я всё никак не мог успокоиться, отмечая эту грандиозную победу.
Это был мой личный триумф, торжество справедливости.
Однако, это был еще не конец. Моя душа жаждала кровавой расправы, и я уже знал, что будет дальше. Я лишь выжидал время.
***
Спустя неделю я проводил друзей и начал готовиться к окончательной стадии завершения моей мести. Скоро должны были приехать Лилия и Роза, тихо, чтобы никто из компании не узнал об этом. Как я и просил перед их отъездом. Нужно было всё подготовить до того, как они вернутся.
Ричи без особой надежды пробовал убедить меня закончить на том, что есть, но я только отмахивался. Порой, лежа ночью на кровати номера отеля, куда мы перебрались после отъезда ребят, глядя на блики света уличных фонарей и фар проезжающих мимо машин на потолке, я ловил себя на мысли, что, возможно, я перебарщиваю. Возможно, я не настолько жесток. Возможно, с Моргана уже хватит.
Но потом перед глазами калейдоскопом проносилась кровь на моих ногах на утро после выпускного, безумные вспышки света в клубе, оскаленное лицо начальника, пытающегося напасть на меня в грязном туалете, безжизненное тело пса на полу крематория вет. клиники. Крики, кошмары, наркотики, алкоголь, дикое желание смерти и огонь. Всепоглощающий огонь, когда-то давно отрезавший меня от жизни, которую я знал. Сделавший меня совершенно другим человеком, убивший и возродивший меня заново.
Тело тут же прошибал холодный пот, перед глазами темнело, а в голове вспыхивала первородная ярость, заменившая мне страх. Я определенно хотел крови. Не убийства, нет, но добить Моргана, окончательно растоптать его жизнь. Уничтожить.
Я не боялся угрызений совести, не боялся осуждения. Я возвращался в этот город, понимая, что у меня может не быть будущего. Я был готов к тому, что больше не вернусь к нормальной жизни, и был готов ею пожертвовать ради своей мести, если бы понадобилось.
Я не собирался отступать. Я бы себе этого не простил.
***
Через пару дней приехали девчонки, и мы с Ричи вернулись в дом Митча, оставив им номер в отеле.
Морган все еще занимался саможалением и обвинением в своей судьбе каждого, кто приходил в его пьяную голову. Он был настолько занят этим, что я свободно передвигался по дому, не боясь нарваться на него. Я снова добавлял в его алкоголь наркотики, стараясь не прислушиваться к завываниям о его испорченной жизни какими-то ничтожествами. Но все же я слышал его и не мог не поражаться, насколько сильна была в нем гордыня. Оказавшись на дне, он, жалкий и брошенный покровителями, до сих пор считал свое превосходство неоспоримым.
Говорят, тщеславие — любимый грех дьявола. Оно не терпит конкуренции, идет бок о бок с мелочностью и завистью. Тщеславие словно наркотик, который я подсыпаю в бутылку с алкоголем. И наблюдаю, как Морган жадно поглощает его, в промежутках между глотками повторяя, что «они» не имели права, что «они» не могут безнаказанно убрать лучшего из лучших. «Они» — это абсолютно любой, кого он вспомнит в следующую секунду.
Я усмехаюсь с мрачной радостью и спокойно спускаюсь в подвал. Митч не замечает ни мелькнувшей на полу тени, ни скрипа дверей, ни шагов на лестнице. Он слишком поглощен собой, чтобы заметить меня, даже если я пройду мимо него. И всё это только подтверждает то, что я всё делаю так, как надо. Мне совсем не жаль его.
Я готов начать.
***
Мы потратили несколько дней, чтобы вытащить Моргана из его маленького уютного кокона алкоголизма и депрессии. Не до конца, конечно, он все еще пил, заглатывая вместе с алкоголем и наркотики, но с полностью бессознательным телом мы мало что могли сделать. Мне нужно было, чтобы он был в сознании.
Лилия с Розой легко вступили в игру, вернувшись в жизнь Митча. Он сначала не слишком-то и обрадовался, послав их в известном направлении половых органов, но на другой день передумал. Ричи изумленно присвистнул, пока мы слушали, как нетрезвый Морган набирает номер знакомых проституток, назначая встречу. Он был скорее удивлен, что это произошло так быстро, чем тем, что это вообще произошло. Но я прекрасно понимал, что бывшему адвокату необходимо сбросить скопившееся напряжение. И найти свободные уши.
Я не просто это понимал, я знал на собственной шкуре.
Я дал им три дня. Ровно три дня, пока Морган развлекался с парой лесбиянок, перетекая из бара в бар и щедро разбрасывая направо и налево фальшивые деньги, которыми мы же его и снабдили. Вечера заканчивались по-прежнему: он засыпал, упав на кровать, предполагая, что его сексуальная потребность удовлетворена. Однако ночью его будили завывания ветра, чьи-то шаги по всему дому, шепот ночи и страшные звуки: не то стоны, не то крики.
Мы развлекались, как могли, подкидывая в его постель незнакомые вещи, бегая по дому и прячась в наших потайных щелях. Каждый вечер, пока он был в отключке, я отключал электричество, и с улыбкой наблюдал из-за угла, как тщетно Митч пытается поймать призраков в неясный свет фонаря.
Естественно, Лилия и Роза присоединились к нашему веселью. Сменив каблуки на мягкие туфли, они завывали снаружи и внутри дома, изредка стараясь подавить рвущийся наружу смех. А утром всё уже было в порядке, и мы начинали заново.
Будь Морган трезв и в своем уме, то возможно он и заметил бы и неплотно прикрытые шторы, из-за которых порой кто-то выглядывал, и приглушенный смех после надрывного стона, но нашими партнерами были виски и наркотики, так что он безоговорочно верил в весь наш нелепо воспроизведенный фильм ужасов.
Я бы с удовольствием свел его с ума окончательно именно таким образом, так это было увлекательно. Но у меня были другие планы.
Вечером третьего дня троица привычно завалилась домой. Мы с Ричи сидели в подвале, слушая, как заплетается язык Моргана, как он нервно, с какими-то нелепыми истерическими нотками смеется над безобидной шуткой Лилии. Девочки отвели его в спальню, уложив в кровать.
— Красавицы… — едва выговорил Морган, икнув. — Я, наверное, сегодня недееспособен.
Лилия с Розой игриво рассмеялись.
— Тогда мы зайдем завтра, — елейным голосом протянула Роза.
— Стой, подожди! — тут же отозвался Митч.
В его голосе послышались отголоски паники, пробивающиеся сквозь опьянение, и я вышел из подвала, подойдя к дверям спальни. На всякий случай. Заглянув туда, я увидел,
