— С кем встречался кассир?
— Я близко не подходил, только со спины видел. Кассир провел его до такси, Фотограф сразу пошел домой.
— Ты шел за кассиром? Куда он делся?
— Он отправился к Горбунову.
Когда Рябов включил двигатель, я глубокомысленно заметил:
— Какая наглость, Сережа.
— Ты о чем?
— Да так, машина у тебя давно не мыта. И еще нас усиленно замыкают на Горбунове.
— Надо отказываться от телефонов.
— Перестань, Сережа, если бы стучал инвалид, он не передал тебе предсмертную просьбу Фотографа.
— Ты что — вчерашний? — на сей раз обижается Рябов.
— Уговорил, в конце концов что лежать этой технике без дела. Мой пароль ты уже знаешь. Твой как обычно? Проконтролируй дальнейшую судьбу Фотографа. У него ведь есть ребенок, с женой Фотограф в разводе.
Сам того не замечая, я говорю о Фотографе, словно о живом человеке, пытаюсь играть в благородство, чувствуя, что в его смерти есть доля собственной заслуги. Догадаться бы сразу, но эти твари действуют сверхоперативно.
— Рябов, ребенку Фотографа пятьдесят тысяч. Но не раньше, чем все это закончится. И собирай ребят. Сегодня Горбунов ответит за все. Не представляю себе, кто смог его так прижать, если он не побоялся играть против нас.
— Он отвертится. И Дубова слова опровергнет. Скажет, что Ромка врет — и упрется.
— А кассир?
— Ну и что? Посадил своего человека безработного в точку. С кем встречался кассир — мы не знаем.
— Но если не узнаем…
— Это верно. А деньги я подброшу жене Фотографа. Пока ребенок вырастет, пятьдесят штук две порции мороженого стоить будут.
Только поздним вечером мы решились форсировать события; раньше застать Горбунова в его логове трудновато. Да и охрана по ночам у него не такая многочисленная.
Ребята блокировали черный ход, а я в гордом одиночестве спустился в подвал и постучал в дверь, за которой столько раз сам готовился к приему гостей всевозможных рангов. И сколько килограммов лапши не попытается навесить мне Веня на уши, он ответит на главный вопрос. Или замолчит навсегда.
Расстегнув куртку, стучу чуть сильнее, дверь немного подается вперед, металлические створки открыты настежь и резкий тошнотворный запах свежей крови бьет по ноздрям.
— Сережа, иди сюда, — тихо зову Рябова, не переступая порога. — Мы опоздали вторично.
Сережа плотно прикрыл дверь и осмотрелся. Картина была явно не для слабонервных, даже у меня ком подкатился к горлу и начало немного мутить. Горбунов сидел в кресле, широко раскрыв глаза, нож с необычно изогнутой рукояткой прошел через горло и пригвоздил моего бывшего хозяина к спинке намертво. Черные лужи крови, в которых лежали его телохранители, успели по краям подернуться пленкой.
Окровавленный след растворился за вешалкой. Я увидел ребят, стоящих во дворе и знаком приказал уйти на улицу. Город давно отдыхал, но мало ли, вдруг найдется некто, страдающий бессонницей.
— Что, Сережа? — спросил я, прикуривая сигарету «Мальборо», вытащив ее из пачки, лежащей на столе рядом с Веней.
— Кажется, их изрубили, прежде чем они схватились за оружие. Тому возле дверей перерезали горло, как барану. Но сперва оглушили. На виске гематома…
Стряхиваю пепел в полную бычков пепельницу, тушу окурок и бережно прячу его в карман.
— Рябов, слишком много трупов в один день. Может быть, хватит? — обращаюсь я к Сереже, который сегодня, похоже, только и делает, что изучает обстановку, максимально приближенную к штыковой атаке из-за угла.
— Ножка маленькая, в кроссовочке, — бормотал Сережа, стараясь не оставлять собственных следов. — Выходит, Саша зря торчит у Дубова?
— Нет, не зря. Наверняка, они этим не ограничатся, потому что ведут себя, как бешеные. Вполне возможно, что следующие на очереди… Срочно поставишь охрану у Леонарда, к Оксане, она не один месяц была с Дубовым, да и Ромке подвел ее Горубнов по моей просьбе.
Даже не взглянув на своего бывшего хозяина, подписавшего собственный приговор, я, не торопясь, вышел на улицу.
— У нас не хватит людей, — устало сказал появившийся минут через десять Сережа и вставил ключ в замок зажигания.
— Куда ты едешь? — разозлился я на чрезмерную молчаливость Рябова, и тут же заорал «Стой!», да так, что Сережа вдавил тормоза с силой, бросившей нас на лобовое стекло. — Выходи, пересаживайся к ребятам и действуй. Ты же все понял, Рябов, и перестань играть в мою охрану, сам говоришь, людей не хватает.
Я буквально выбил плечом Сережу на мостовую и от волнения газанул со второй скорости, потому что только сейчас до меня дошло, что прежде всего они пойдут уничтожать главную улику — картину Айвазовского, и если я не успею, Студента от срочного переселения в рай не выручит даже Господь Бог.
Спокойнее, уговаривал я сам себя, спокойнее, ты же тоже профессионал, бывший, впрочем, но все-таки. Главное, успеть, эти гады боятся стрелять, но не стану с ними заниматься фехтованием, так что спокойнее.
Я бросил машину в квартале от дома Студента, совершил быструю пробежку и тихо поднялся вверх по лестнице. Позиция хоть куда, стоим им появиться перед дверью, как можно смело всадить в спины всю обойму. Отдышавшись, я увидел, как из-под двери квартиры моего главного эксперта поползла струйка дыма, и понял, что совершил непростительную ошибку, не посмотрев, горит ли в окнах свет.
За неплотно прикрытой дверью было тихо, я присел на корточки и осторожно толкнул дверь вперед, плотно сжав рукоятку пистолета. Правая привычно легла на лезвие ножа. В комнате прямо на полу горел огонь, над лежащим ничком Студентом склонилась черная фигура с громадным ножом. Я бросился в дверной проем, в прыжке разминулся с мгновенно пущенным ножом, и еще в воздухе глушитель издал глухой звук. Реакция противника была молниеносной, метнув нож, он тут же бросился рыбкой вперед, и пока я переворачивался на бок, неловко выпустив вторую пулю, он исчез в дверном проеме. Подхожу к двери, прислушиваюсь, и до меня доносятся тихие звуки уходящих внизу торопливых шагов. Полусвешиваюсь из окна, но двор никто не покидает. Прикладываю пальцы к виску Студента, пульс прощупывается, быстро тушу начинающийся пожар, закрываю дверь, слизывая кровь с порезанной собственным ножом ладони и замираю: в дверной коробке на уровне плеча торчит громадный нож. Второго такого в городе просто быть не может. Чтобы оставить подобный сувенир в чьем-то теле, можно выбрать оружие и подешевле, шутка ли, четыреста долларов. Это «Барракуда», которую я подарил Рябову.
Холст лежал у самой двери в комнату, по-видимому убийца потерял его во время прыжка. Я еще раз коснулся головы Студента, и он глухо застонал. Отправив «ЗИГ-Зауэр» в уютное место под мышкой правой руки, достаю из необъятного кармана куртки рацию.
— «Молния» вызывает «Май».
В тихом потрескивании мембраны раздался короткий ответ: «Слышу, „Молния“». Даже коротковолновый передатчик не смог бы до такой неузнаваемости изменить интонации Рябова.
— Где ваш шеф?
— В спортзале.
— Вы у Оксаны?
— Да.
— Трое срочно к Студенту.
Окончательно легкая дрожь в пальцах унялась уже в машине. Куда он отправится сейчас? Самый верный ход — немедленно затаиться, но если мои предположения подтвердятся, ловушка у Дубова должна сработать. Такая ситуация бывает во время игры в преферанс: либо противник выпутается на «мизере», либо мы его поймаем по единственному раскладу. У нас просто нет другого выбора.
— «Молния» вызывает «Удар», — на этот раз прибегаю к помощи чешского передатчика, и через полминуты снова повторяю позывные Саши.
— Слушаю.
— «Удар», все тихо?
— Да.
— Он может скоро появиться. Едем к тебе. Постарайся задержать.
— Понял.
— Он хорошо подготовлен. И не удивляйся, если ты его узнаешь. Конец связи.
Мы мчались к Дубову, оставив одного парня у Студента, я еще не был окончательно уверен, что не опоздаю и в этот раз, или все старания окажутся напрасными. Но когда подъехали к дому, у меня от радости подпрыгнуло сердце: он направлялся прямо в парадную, где на чердаке с покорностью кролика ожидал своей дальнейшей судьбы Роман Дубов. Саша смело вышел на перехват, хотя, уверен, в единоборстве с ним бывший борец долго бы не продержался. Он мгновенно сориентировался, услышав резкий визг тормозов, бросился в сторону и влетел за руль машины с приоткрытой дверцей. Кто-то из ребят распахнул заднюю дверь, и Саша впрыгнул в кабину начинавшей набирать скорость «Волги».
— Ребята, хоть это очень серьезный противник, вы обязаны взять его только живым, — торопливо бросил я, петляя за «Жигуленком» по узким улочкам, — сейчас мы выжмем его за город, и там…
Размышлять вслух, конечно, было гораздо легче, чем совершить задуманное. Главное — успеть на трассе. У нас есть всего двадцать километров, разделяющих КП и город, сейчас глухая ночь, и каждая машина, проезжающая мимо контрольно-пропускного пункта ГАИ, подлежит регистрации. Нужно успеть.
