– Долги?
– Я спрашивал. Нет! В позапрошлом году кинули их, пришлось даже телевизор продать, но с тех пор – нормально, никаких наездов. Она с него слово взяла, что больше никаких бизнесов и разных там гешефтов. Себе дороже!
– На что же жили-то они?
– Пенсия тещина, ну и все-таки что-то же там подкидывали иногда, чтоб народ совсем не перемер с голодухи. Потом выправилось…
– С чего бы это вдруг? Баба на панель пошла, или детишки кушать перестали?
– Ше-еф! Не надо…
– Давай без лирики, время поджимает! – Филимонов покосился на циферблат.
– Хорошо. Короче, халтура нашлась. Прямо под боком, в их собственном институте: студия кабельного телевидения. Организовал какой-то жучара, у меня фамилия записана, – бывший замдиректора по режиму. Целый этаж арендовали, называется «Петровест-студио». Покойный там декодеры собирал, это такие штуки, которые…
– Я знаю, у меня у самого стоит. Раз в квартал меняют.
– Точно! Деньги появились – не так чтобы много, но хоть из нищеты начали выползать… Все вроде наладилось, но, со слов вдовы, с месяц назад он чего-то задергался. Планы какие-то непонятные начал строить, все намеками… Впрямую ничего, но уверял, что скоро заживут по-новому, пусть, дескать, шубу себе присматривает! Насчет «москвича» в «Рекламу-шанс» звонил, по объявлению.
– Это уже интересно. Наследство? Или что-нибудь в этом роде? Впрочем, жена бы знала.
– Она даже друзьям звонила, точнее – женам их, с которыми контачила, наводила справки… Никто ничего! А муж только вид на себя напускал, как у Монте-Кристо. Обещал, что скоро!
– Какие-либо разговоры телефонные? Новые связи?
– Нет, она говорит, что не было… Я на всякий случай выписал всех друзей-приятелей, побеседую.
Филимонов одобрительно кивнул:
– Еще что?
– Пока все… Попросил ее быть на связи, если что-то проявится. Объяснил, что могут ситуацией воспользоваться, проходимцев-то много – запросто одинокую вдову окрутят, если узнают, что она с деньгами. Придумают какой-нибудь долг несуществующий или что доллары на время покойному давали. Пусть, короче, молчит в тряпочку, пока не затихнет все.
– Толково! – Пронзительно заквакал местный телефон, и начальник розыска поднял трубку: – Да, слушаю. Скоро… сейчас иду. Ничего, подождет!
– Я, собственно, закончил.
– Яс-сно… Мысли есть?
– Не знаю. Возможно, конечно, что кто-то узнал о получении суммы, проследил, попытался ограбить… Убить убил, а обшмонать не успел? Не знаю! Мало похоже.
– Хорошо, продолжай по плану. Про тревогу знаешь?
– Предупредили.
– Еще, наверное, смотр будет. На всякий случай подготовься. Все, пошли!
Пропустив Виноградова вперед, Александр Олегович двинулся из кабинета.
Сквозило. За окном собирался дождь.
* * *
Следующий день начался еще ночью. Точнее – ранним до неприличия утром, около половины шестого, когда Владимир Александрович поднял-таки трубку.
– Володя, ты?
– Я… хотя лучше бы, чтобы нет! – отозвался на знакомый голос дежурного Виноградов.
– Тревога. Давай в отдел.
– О-хо-хо… Понял. Насчет транспорта как?
– Шутишь, – констатировал собеседник. – Вставай, проклятьем заклейменный! Звони Ефимчуку…
– Будь здоров, до встречи!
Владимир Александрович встал и, не зажигая света, выбрался в гостиную. Прихватив параллельный аппарат, набрал по записной книжке номер и испортил настроение следующему в цепочке оповещения бедолаге.
– Сколько времени? – На пороге, щурясь от электрического света, стояла не слишком одетая жена.
– Рано. Спи!
– Все в порядке?
– Обычный дурдом. Я ведь говорил вчера, нет?
Верная боевая подруга смогла наконец различить стрелки на циферблате, вздохнула и скрылась обратно, в уютную темноту.
Сборы, включая подобие завтрака, заняли четверть часа. Транспорт, с учетом непопулярного времени суток, двигался по городу редко, но быстро, поэтому Владимир Александрович прибыл к месту службы отнюдь не в последних рядах.
– Вооружаться?
– А у тебя не на постоянке?
– Нет! – Он получил табельный макаров, положенное количество патронов и противогаз. – А это на кой? Он же с дыркой.
– Тих-хо… Учения общегородские, штаб ГУВД проводит – по гражданской обороне. Понял? Проверяющие наверху уже.
– Нет вопросов! – Обо всех неожиданных тревогах милицейский народ, как правило, оповещался заблаговременно: действительно, ну кому нужно потом получать по шапке за реальную боеготовность подразделений. И время для подобного рода мероприятий выбирали такое, чтобы уже и транспорт ходил, потому что ни один головастый чин так и не придумал, каким образом по тревоге доберется обычный сержант в три часа ночи из общежития на Ржевке до, скажем, Купчина… Теоретически можно было остановить любого частника, но на практике такое удавалось нечасто, да и то в основном по пьянке. У ряда сотрудников телефонов дома по разным причинам не было, поэтому они по таким случаям оставались ночевать в кабинетах: процент явки согласно нормативам должен был соблюдаться неукоснительно.
– Здорово, Виноградов! Пожрать захватил?
– Немного. – Владимир Александрович продемонстрировал полиэтиленовый кулек. – Яйца, шпроты, хлеб…
– Во, сразу видно – старый кадр! – Пузатенький участковый с малиновым отпечатком дивана на щеке потрепал товарища по несчастью по плечу. – Заходи, мы чай заварили только что.
– Сейчас, только шмотки приготовлю. Чтобы сразу потом переодеться…
Нет зрелища более жалкого, чем строевой смотр в оперативном подразделении. Если патрульно-постовая служба еще куда ни шло, то вид построенных во внутреннем дворе сыщиков вызывал в памяти героические картинки из жизни прорвавшихся наконец к своим воинов-окруженцев. Также на ум приходили отловленные дезертиры и в меньшей степени – клоуны-общественники.
– Вы, собственно, можете идти!
– Есть, – по-домашнему кивнула единственная на плацу дама, инспектор по делам несовершеннолетних, повернулась через правое плечо и направилась в здание, стараясь не наступать на холодные лужи пронзительно-красными сапогами. Суконное серое пальтецо с погонами обрело на ней вид абсолютно не уставный, и шинелью его назвать не решился бы даже вредитель.
– Да-а… – Целый полковник из районного управления меланхолично вздохнул и развел руками: – Что же, командуйте!
– Первая шеренга, два шага вперед шагом… марш! – Голос у начальника отдела оказался раскатистый, со следами былого строевого опыта. – Кру-гом!
По словам незабвенного генерала Корзинкина, сейчас даже американские шпионы в ЦРУ не знают толком, какая форма у нашей милиции. Не говоря уже о самом Министерстве внутренних дел. Орлы, кокарды с гербом еще Советского Союза, мало кому понятные триколоры различной формы… Штаны с лампасами, заправленные в парашютно-десантные бутсы, кепки пяти различных цветов и фасонов – что уж тут возмущаться по поводу стрижки или отсутствия шелкового кашне?
– Вольно!
Горели синим пламенем сроки по материалам, выпрыгивали из розеток полные агентурной информации телефоны, кто-то кого-то крушил сковородкой в очередной коммунальной склоке, под запертыми дверями опорных пунктов роились первые утренние заявители, но… Личный состав выполнял предписанное квартальным планом мероприятие.
День, разумеется, пошел насмарку – даже после окончания смотра, когда позади оказался и «разбор полетов» в неприбранном актовом зале, настроиться на что-то серьезное просто уже не было ни сил, ни желания. Хотелось спать, а по коридорам и кабинетам слонялись, норовя потрепаться или просто напомнить о своем существовании, косяки участковых, откомандированных еще в незапамятные времена милиционеров и даже невесть откуда взявшийся районный инспектор лицензионно-«разрушительной» системы. Сначала размялись чайком и консервами из так называемых «тревожных» чемоданов, потом, когда проверяющий укатил восвояси, послали гонцов, справедливо решив, что если уж собрались в кои-то веки – грех пожирать продовольствие вхолостую.
К обеду особо напившихся не было, но и трезвый абсолютно человек, случись ему оказаться в отделе, выглядел бы по меньшей мере подозрительно. Начальство махнуло на все рукой и только застенчиво опускало глаза, проходя через темно-лиловые от табачного дыма коридоры. Оперативно-инспекторский состав платил им взаимностью: субординация – дело святое, поэтому громкость и матерная насыщенность диалогов моментально снижались, стоило появиться в поле зрения руководящему силуэту.
– Саныч, ты не прав!
– Да не хочу я больше… Не лезет.
– Ну по последней?
– Нет, хватит.
Гришин, кажется, всерьез приготовился обидеться. Литровый «Асланов» в его руке чуть вздрогнул и начал обратное движение от виноградовской рюмки. Владимиру Александровичу стало неудобно:
