что ворота немедленно откроются перед ним. И вновь Всеволод ответил ему отказом.
Да, стены града ещё стояли крепко, и видна ещё была их неуступчивая мощь, несмотря на всё усердие разнообразных машин, но чем больше на них давили, тем скорее обнаружился и изъян. Искал, искал Батый и нашёл-таки слабое место.
Все беды для Владимира начались с тарана, явившегося знамением новой силы, которая должна сокрушить все существовавшие преграды. Вновь занялись инженеры китайские изготовлением машин. Не жалели они ни сил своих, ни времени, ни средств, и машина, да нет, не машина, а скорее настоящее чудовище достигло безграничных размеров и колоссальной мощи. Машина и вправду была хороша. Он один, этот таран, был больше всех прежних, вместе взятых. Когда машина была готова, велел хан немедленно пустить её в ход.
Ордынцы выкатили таран на деревянных колесах, обитых железом и с укрепленными сверху, для безопасности, крышами, под которыми располагались вооруженные воины. Рабы толкали тараны снаружи, за ними еще бежало десятка четыре невольников, на смену. Когда одни падали от стрел, на их место заступали другие.
Подтащили они его вплотную к стене, и заработал таран во всю свою силу, ударил раз, и другой, и третий, туда, где почуял слабину. Будто гром сотряс небо и землю. Только пыль взметнулась после удара и осела. Переждав грохот, Всеволод хватанул ладонью горсть снегу и сказал брату:
— Долго она может и не выдержать. Бери людей, если стена рухнет, нужно будет закрыть проход. А у нас и так трудности с бойцами.
Мстислав, кликнув гридней, кинулся к месту возможного прорыва, да еле успел.
С очередного удара пробил таран стену насквозь. Там, где стена с грохотом рухнула и образовался пролом аж в два квартала, и в нём сейчас стояли клубы серого дыма. Не успел он рассеяться, как монгольские воины, продемонстрировав необычайное для кавалеристов искусство перемещаться среди развалин, ворвались в город пешими. Первое, что они увидели на своём пути — исполинскую фигуру. Броня на богатыре была дорогая, да надёжная. Всю его широкую грудь закрывал щит, такой же огромный, как и сам владелец. Это и был Мстислав Всеволодович.
Преградил он путь степным воинам, встал на их пути, чтобы остановить, удержать эту стаю зверей диких, рвущихся в родной город. А чуть позади него, ощерившись мечами и копьями, стоял небольшой отряд, но по одному виду этих бойцов сразу было видно — элита. Храбрецы, от них исходила серьёзная угроза. Таких на арапа не взять.
Налетели на них степняки с разгону, чтобы смять одним ударом. Но отряд не отодвинулся. Не уступил дороги. Дружинники были исполнены решимости отстоять город и дрались так, как не дрался до них никто из смертных. А человек, что стоял во главе отряда, бился так умело и бешено, что низкорослые монгольские воины никак не могли к нему подобраться, не то что его скрутить. Весь залитый своей и чужой кровью, он был как волк, огрызающийся от нависших на нём собак. И тут кем-то метко выпущенная стрела, с тугим звоном пробив кожу, вошла в шею герою и застряла там, мелко дрожа. Брызнула из раны яркой красной краской кровь, заливая его кольчугу и панцирь. Зашатался воин и упал с грохотом, будто кто-то цепь на подъёмном мосту перерезал. Так пал Мстислав, младший брат Всеволода, а за ним и весь его отряд, до последнего воина сражавшийся над телом своего князя.
Когда наконец путь через пролом был расчищен, двинулся Батый со своими нукерами и нойонами в глубь города, который покорить стремился. Мчались всадники, грохоча копытами по улицам Владимира, а жители с отчаянием взирали на них. Теперь у хана не осталось ни малейшего сомнения в том, что город повержен.
Всеволода никакие мысли в этот момент не одолевали. С того момента, как Мстислав со своими гриднями ушёл защищать пролом, монголы, будто чуя, что защитников стен осталось совсем немного, усилили свой натиск. Здесь стена была самой низкой, перебраться через нее было проще всего.
Над стеной поднялась рука, и Всеволод нещадно рубанул по ней, рука исчезла, остался только крик. Враги лезли со всех сторон, они могли появиться на стене в любом месте и в любой момент. Когда первому из них удалось, взобравшись наверх, закрепиться на стене, он издал громогласный вопль радости. Правда, с этим он поспешил. Всеволод взмахнул мечом, и степняк, клацнув зубами и взвыв, откатился вниз, на его место тотчас выскочил второй. Монгол спрыгнул со стены, метя ногами в голову Всеволоду, в результате чего сам напоролся на подставленный клинок князя. Всеволод рывком выдернул клинок. Кровь пела в его жилах. Следующего низенького человека, спрыгнувшего со стены, он ударил в солнечное сплетение и добил, вонзив свой длинный клинок между третьим и четвертым ребром. Но пока он разбирался с ними, нескольким вражеским воинам уже удалось достичь верха, лестница не была сброшена. Час от часу не легче!
Теперь монголы перебирались через стену неистребимым потоком, все бреши было не закрыть. Вот уже дюжина их стояла напротив того места, где оборонялся Всеволод.
Рядом с ним, зло щурясь, яростно рубился какой-то молодой кметь. Так, отбиваясь и обороняясь, они дошли наконец до бревенчатой стены. Выработавшаяся привычка заставила Всеволода расположиться спиной к стене. Татары отхлынули посторонь. Кметь сплюнул зло:
— Прижали. Не устоять нам. Уходи, князь. Я задержу.
Трое из дюжины подались к ним. Гридень выдвинулся вперёд, прикрывая отход князя. Только вот создать преграду между Всеволодом и врагом у него не получилось. Отправив к праотцам одного из нападавших, он и сам был сражён сильным ударом. Ещё мгновенье он постоял, покачиваясь, а потом упал на колени, застонал и рухнул лицом вниз, пытаясь смягчить удар вытянутыми руками. Теперь Всеволод остался один.
Двое воинов-здоровяков, вооруженные мечами, вполголоса переговаривались на языке, который он не мог знать, но было очевидно, что они решили взять его живым. Взгляды были холодными, суровыми и пронзительными.
С деловитым спокойствием и обнаженными мечами надвигались они на него парой, собираясь продолжить бой. Один против двух вышколенных профессионалов — у него было не так много шансов… Учитывая, сколько их ещё ждёт своей очереди за их спинами.
— Попробуйте взять меня, сучьи дети!
Лучшая защита — атака. И он атаковал, чего никак не ожидали нападавшие. Его массивная рука напряглась и ударила в открытую шею первого врага, как только он приблизился. Тот согнулся, сдавленно вскрикнув, одна нога подломилась, и он опустился на колени. Второй узкоглазый дьявол уже бросился к Всеволоду, надеясь покончить с ним,
