— А меня! — потребовала Алиса.
Эркин повернул голову и очень осторожно коснулся сжатыми губами её щёчки, ощутив какой-то… чистый запах.
Джен позволяет ему ласкать ребёнка?! Она что, с ума сошла? Или не знает? До двенадцати, ну, до десяти лет девочке лучше со спальником не контактировать. Ему-то всё равно кого тискать и лапать, вработанный спальник автоматичен, но Джен… как она может? Нет, она не знает, не понимает. Если индеец не перегорел, то сексуальные действия для него не просто обязательны, ему обычный ритм Паласа — три смены сексуальной нагрузки, одна смена физической — недостаточен… Что же делать? Крикнуть?
И Рассел с ужасом и стыдом понял, что не закричит, потому что боится этого спальника.
Эркин поставил Алису на землю. Женя поправила на ней беретик, одёрнула пальтишко и взяла за руку.
— Будь осторожен, Эркин. Мы ещё немного пройдёмся по городу и поедем.
— Хорошо. Я сейчас пойду на шоссе, попутку поймаю, и домой. Ты… ты поосторожнее, ладно?
Женя с улыбкой кивнула.
— Ну, всё, мы пошли.
Эркин ещё постоял, глядя им вслед. Алиса оглянулась, помахала ему рукой, и он поднял руку в ответном жесте.
Когда Женя и Алиса скрылись среди деревьев и даже белый беретик с красным помпоном исчез из виду, Эркин огляделся. Кажется, обошлось. А хорошее место какое оказалось. И чего его все так боятся? "Зайдёшь — пропадёшь". Да ни фига не пропал. Ладно, теперь можно и в дорогу. Он огляделся ещё раз и не спеша пошёл к развалюхе.
Когда индеец направился к нему, Рассел отпрянул от щели и затаил дыхание. Неужели что-то заметил? Тогда конец. В единоборстве ему просроченного не перегоревшего спальника не одолеть. Грин на такого выпускал не менее трёх обученных. И с ножами. И то было неясно, чем закончится. А уж ему-то… Сейчас индеец подойдёт, увидит…
Взвизгнули под рабскими сапогами осколки… Подошёл к стене… Зачем? Какой-то треск, будто расстегнули молнию, журчание…
Рассел понял, и ком тошноты подкатил к горлу, а щёки обожгло прилившей к ним кровью. Скотина краснорожая, он ещё и издевается!
Эркин застегнул джинсы и прислушался. Послышалось ему, или и впрямь кто-то дышит за стеной? Пойти посмотреть, что ли? Да нет, кому там быть? Крысы наверное. Их всегда в развалинах до фига, по зиме ещё помнится.
Крыс он всегда не любил и до сих пор побаивался. Жутких рассказов о крысах, обгрызающих спящих так, что те даже проснуться не успевают, он ещё в питомнике наслушался. Рассказы Андрея о лагерных крысах были ещё страшнее.
Эркин брезгливо сплюнул, выругался вполголоса, успокаивая себя, и повернулся. И впрямь место какое-то поганое. В лесу было хорошо, а здесь… сваливать надо и поскорее. Лишь бы Женя выбралась благополучно. А уж он-то не пропадёт.
И не ушёл, а убежал. Будто… а ну к чёрту всё это!
Когда шаги удалились и затихли, Рассел перевёл дыхание и посмотрел в щель, но рабской куртки уже не было видно. И он со стоном закрыл лицо ладонями, скорчился как от удара. Да это и был удар. Такой боли он ещё не испытывал. Он боится спальника, сексуально бешеной скотины, боится. Индеец не перегорел и работает. А вместо уборки двора и мытья полов грузит мешки на станции. Каждый день. И каждую ночь работает. Проклятье! Что же делать?
— Рассел Годдард Шерман!
Он вздрогнул и поднял голову.
Она стояла против света и казалась тёмным плоским силуэтом. Но он узнал её.
— Миссис Стоун? Вы?! Откуда вы…?
— Если в вас осталось хоть что-то человеческое, — она словно не услышала его вопросов, а жёсткий холодный тон неприятно противоречил словам, — вы будете молчать об увиденном. Даже под угрозой расстрела. Вы поняли меня?
Рассел медленно вдохнул и так же медленно выдохнул, успокаиваясь.
— Вы не ответили на мой вопрос, миссис Стоун. Откуда вы знаете моё имя?
— Это вторая причина, по которой вы будете молчать. Заговорите вы, заговорю и я.
— У нас получается диалог глухих, не находите? — Рассел встал, взял газету, на которой сидел, аккуратно её сложил и сунул в карман плаща. — Но я готов выслушать вас.
Теперь они стояли лицом к лицу. Рассел мягко взял её под руку и вывел наружу.
— Миссис Стоун, ваше молчание неразумно. Вы предлагаете мне, — Рассел усмехнулся, — скажем так, сделку. Но чтобы согласиться, я должен убедиться в её выгодности. Для меня.
— Это не сделка, — разжала бледные губы миссис Стоун.
— А что? Шантаж? Тогда тем более интересно. Вам-то какое дело?
Она молчала. Застывшее отчуждённое лицо, плотно сжатые губы, бледно-голубые словно выцветшие глаза, устремлённые куда-то поверх его плеча. Рассел повернулся и посмотрел в этом направлении. Пруд? Что-то изменилось? Да. Три красные розы слегка покачивались на воде. Три розы… Зачем это ей? Неужели…
— Весьма трогательно, миссис Стоун, — Рассел очень серьёзно склонил голову. — Весьма и весьма.
— Вы не смеете… Не вам судить меня.
— Судить? — переспросил он с подчёркнутым удивлением. — И не собираюсь. Но идёмте, миссис Стоун. Это не совсем подходящее место, а разговор, как я думаю, будет долгим.
Она молчала, но не сопротивлялась, когда Рассел повёл её от пруда к воротам. Под ногами сухо шуршала осенняя трава. Особая, специально выведенная, не мнущаяся и растущая на строго определённую высоту. Никакие шины не проложат колеи. Ни тропинок, ни дорог, никаких следов. И стричь не надо.
— Вы часто приезжаете сюда, миссис Стоун?
— Как получится, — нехотя ответила она.
— Я тоже, — кивнул Рассел. — Всё-таки с этим местом связаны… незабываемые впечатления. И каждый раз три розы? Или сегодня дата? Я угадал, не так ли? И если продолжить рассуждения, то, — Рассел покосился на неё, — то и я смогу кое-чем вам пригрозить. Но не буду. Пока. И вы не ответили мне. Вы видели всё?
— То же, что и вы.
— И почему вы решили заставить меня молчать, миссис Стоун? Откуда такой интерес к делам Джен?
— Я… я хочу ей счастья.
— Вы считаете счастьем личное владение спальником? Что не надо ходить в Палас? И это говорите вы?
— Вы так не думаете, Рассел. Вы знаете, что это… совсем другое.
— Скажем, догадываюсь. Кто вам Джен, что вы так защищаете её? Или… вам понравился этот спальник?
— Не пытайтесь разозлить меня, Рассел, — миссис Стоун говорила уже совсем спокойно, обычным равнодушным тоном. — Я выразилась достаточно ясно, и вы меня поняли. На всякий случай повторяю. Заговорите вы, заговорю и я.
— Лучше бы вы повторили свой первый аргумент, — Рассел помог ей перешагнуть через поваленное дерево. — А это… У каждого свои скелеты в шкафах, и лучше без крайней нужды их не трогать. Так кого вы защищаете? Её или его?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
