Он кивает, запоминая. Конечно, Андрей наслушался, знает в этом толк. Так он Жене и объяснит. И сделает…
…Так и сделаем. Эркин остановился, похлопал себя по карманам, вытащил из нагрудного сигарету и огляделся, словно отыскивая, у кого бы прикурить. Женя и Алиса поравнялись с ним и прошли мимо. Так, теперь посмотрим, кто следом.
Как и договаривались, Женя прошла мимо Эркина, крепко держа Алису за руку. Лишь бы та к Эркину не потянулась. Обошлось. Умничка. Женя перевела дыхание, и Алиса сразу вздохнула.
— Всё хорошо, маленькая.
Алиса покосилась на маму и снова вздохнула. Происходило что-то непонятное, странное. Страшного, правда, пока не было.
Вот и комендатура. Уже открыта? Ну, что ж…Женя решительно пошла напрямик через площадь к подъезду. В пяти шагах от него её обогнал Эркин и вошёл первым. Женя, не меняя шага, подошла и потянула на себя тяжёлую дубовую дверь, чем-то напомнившую ей ту, за которой она когда-то впервые увидела Эркина.
Эркин стоял в трёх шагах от стола дежурного, напряжённо глядя на дверь, и дежурный — немолодой круглолицый сержант — рассматривал его удивлённо и чуть насмешливо. Увидев Женю, Эркин мгновенно улыбнулся и отступил в сторону, пропуская её к столу.
— Здравствуйте.
Женя поздоровалась по-русски, и дежурный широко улыбнулся ей.
— Здравствуйте. Русская? На выезд?
— Да, — Женя выразительно посмотрела на Алису.
— Здравствуйте, — строго сказала Алиса.
— И ты здравствуй, — совсем развеселился сержант. — Молодчина какая, по-русски знаешь. В седьмой кабинет идите. На второй этаж и направо.
— Спасибо, — поблагодарила Женя.
Она пошла к лестнице, крепко держа Алису за руку, и даже не обернулась, услышав за спиной:
— А ты?
— Документы на выезд, сэр, — ответил Эркин по-английски.
— От своих отстал? Второй этаж. Налево. Кабинет номер три.
Ну, слава богу, обошлось у Эркина. Женя поднялась по лестнице, подошла к двери с цифрой семь и табличкой. От волнения она вдруг забыла русские буквы и прочитать не смогла. Женя быстро поправила Алисе беретик, пригладила волосы и вздрогнула, ощутив рядом человека. Эркин? Да, он. Нагнал.
— Ну, я стучу, — тихо сказала Женя по-русски.
Он молча кивнул. Женя подняла руку и постучала.
— Войдите, — ответили по-русски.
Женя открыла дверь, и они вошли. Все вместе.
Просторная из-за нехватки мебели комната в два окна. На стене чей-то портрет и русский флаг. Под ними большой письменный стол, перед столом два стула. Ещё стулья и простой стол у стены. В углу большой несгораемый шкаф. Румяный голубоглазый офицер — Женя сразу узнала его: он приезжал тогда на Весенний Бал — со спокойным ожиданием смотрел на них.
— Здравствуйте, — начала Женя. — Я русская, это моя дочь и мой муж. Мы хотим оформить все документы и подать заявление на выезд в Россию.
Казалось, ни речь Жени, ни их вид нисколько не удивили офицера. Похоже, его вообще невозможно удивить — подумала Женя.
— Здравствуйте. Проходите, садитесь, — он показал на стулья перед столом. — Пожалуйста, поподробнее.
Женя села и достала из сумочки пакет с документами. Эркин вытащил свои справки и сел на другой стул. Алиса стояла рядом с Женей, строго разглядывая офицера.
— Я вас слушаю.
Рассел мерно покачивался в такт вагонным толчкам. Маленькое двухместное купе, мягкий кожаный диван, за отмытым до прозрачности окном мирный осенний пейзаж. Всё как когда-то…
…— Я рад, что ты становишься самостоятельным, — отец, сидя напротив, смотрит на него насмешливо блестящими глазами. — Не скажу, что одобряю твой выбор. Но всё равно, рад.
— За меня или за себя? Что наконец избавился от такой обузы.
— Обузы? Да, ты прав. Мне теперь будет легче.
— И ты наконец женишься, — усмехается он.
— Это не твоя проблема, Рассел. Я оплачиваю твоё обучение…
— Начну работать, верну, — перебивает он отца. — Мы об этом уже говорили. Не беспокойся, я проживу.
— С чего ты взял, что я беспокоюсь? — отец подчёркнуто удивлённо пожимает плечами. — У меня свои проблемы, у тебя свои. И не надо мешать. Разумеется, ты можешь приезжать на каникулы и праздники.
— Я предупрежу о возникновении такого желания. Не думаю, что оно скоро появится.
— Меня это устраивает, — кивает отец.
И молчание. Стук колёс, плавное покачивание и летящая за окном земля.
— Ты сейчас в столицу?
— Нет. В Русскую зону. Там выявлено много помесей, хочу посмотреть контингент.
— Не мелко для тебя, отец? Это работа надзирателя.
— Не дерзи. Сортировку надзирателю не поручают. Невыгодно. Тем более для отбора племенного материала, — отец задумчиво глядит в окно, усмехается. — В университетском городке студенток мало и Паласа нет, тебе придётся ездить…
— Я слишком хорошо знаю, — опять перебивает он, — как они делаются, чтобы меня это привлекало.
Взгляд отца становится жёстким.
— Ты не должен выделяться. Будь как все.
— Да, я знаю, — он повторяет привычные отцовские слова. — Бравада неуместна.
— И невыгодна, — отрезает отец…
…Рассел развернул газету. "Вестник Джексонвилля". Глупая провинциальная болтовня. Ладно — остановил он себя — не заводись. Всё равно её никто не читает, только объявления. А вкладыш комиксов для цветных, как и предсказывал Хьюго, пользуется успехом только у белых дураков. В купе он один, прикрываться газетой не от кого. Сиди, смотри в окно и вспоминай…
…— Я не понимаю твоего беспокойства.
— Отец, война проиграна.
Отец пожимает плечами. Они сидят в холле у камина в глубоких уютных креслах. Коричневые с вытканным узором шторы прикрывают светомаскировку на окнах, от камина мягкий приятно-красный свет.
— Я не вижу причин для беспокойства.
— Отец, из-за чего мы воевали с русскими? Все эти территориальные споры и претензии — чепуха. Они против рабства. И победив, они освободят рабов. Питомники, распределители, Паласы… ничего этого не будет.
— И тебя это волнует?
— А тебя нет?
И снова пожатие плечами.
— Конечно, мне жаль, что моя работа… так закончится. Но…я начну другую. Я решал и решил одну проблему. Теперь буду решать другую.
— Реабилитации?! — догадывается он.
— Да. Я всё рассчитал, Рассел. Пока я делал спальников и… не будем вдаваться в детали. Так тогда мне давали всё. Давала Империя, потому что ей были нужны спальники и многое другое, что мог дать только я. Русским не нужны спальники. И уже они мне дадут всё. Для моей новой работы. Я решу проблему реабилитации, Рассел. И русским будут нужны и другие мои работы. Но поговорим о спальниках, — отец отхлёбывает коньяк и улыбается. — Нет, Рассел. Я нужен. Я один знаю весь процесс, рецептуру, методику… Мне нечего бояться русских. И не четыре спальника, а все Паласы будут в моём распоряжении. Это будет большая интересная работа. А попутно продолжатся те, другие, которые нужны всем и всегда. Разумеется, — отец подмигивает ему, — тебе найдётся место.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
