«Из его разговора со мной, – записал в своем дневнике Ф. Ф. Палицын, – мог прийти к заключению, что у него сомнение, будут ли держаться в Ивангороде или его оставят. Разговоры об этом были и раньше, но я им не придавал значения. Доблестный Шварц очень огорчен таким поворотом дела»90. На просьбу А. В. фон Шварца позволить считать Ивангород крепостью, которая может держать оборону в изоляции, последовал отказ. По подсчетам коменданта крепости, она имела хорошие укрепления и артиллерию, запасы продовольствия на 40 тыс. человек из расчета обороны на 2–3 месяца. По мнению многих, крепость могла оправдать потерю тех сил, которые были бы блокированы в ней. Но с 12 (25) июня 1915 г. Ивангород стал официально называться укреплением. Предполагалось, что оставление укреплений будет иметь меньший негативный эффект, чем потеря крепости.
13 (26) июня вернувшийся из инспекционной поездки Ф. Ф. Палицын попытался поддержать позицию А. В. фон Шварца перед М. В. Алексеевым: «Вечером переговорил с Михаилом Васильевичем, но он крепко стоял за это решение. Его опасения и расчеты справедливы, ибо для гарнизонов Новогеоргиевска, Ковно, Гродно и даже Бреста придется выделить огромное число дивизий. Это все верно, но пока перед нами первый акт отхода, и вопрос может быть только об Ивангороде и Новогеоргиевске, разницы между ними не вижу. Правда, Новогеоргиевск штатная крепость, Ивангород импровизированная. Но нам прежде всего надо обеспечить благополучный отход с насиженных позиций на восток и не на переход, а больше, и в этой операции содействие обеих крепостей мне представлялось неизбежным. Надеюсь, Михаил Васильевич не будет сердиться на меня за это вмешательство, но попытаюсь разбудить его путем письменного доклада»91. Ф. Ф. Палицын вскоре получил такую возможность, тем более что А. В. фон Шварц и сам настаивал на его приезде с инспекцией.
Он осматривал крепость с 14 по 15 июня 1915 г. и, по свидетельству ее коменданта, нашел, что из всех русских крепостей эта наиболее хорошо подготовлена к обороне. На самом деле Ф. Ф. Палицын считал, что вся оборона Ивангорода построена на идее защиты передовых позиций, укрепления не рассчитаны на обстрел калибром свыше 8 дюймов и требуют для доработки как минимум трех недель92. 30 июня Ф. Ф. Палицын сообщал А. А. Поливанову о результатах подготовки крепостей: «Каждая из них усиливается и каждая в своем усилении имеет свои особенности. Много проявлено там творчества, но недостаток в рабочих, в материале и во времени не позволили и не позволят дело довести до конца. Но за эти 11 месяцев сделано, что было возможно. Сделали бы больше, но крепостные силы и зимою, и теперь отвлечены в поле, в армию. В безотрадном положении вопрос о гарнизонах. Нарушенное вначале теперь не исправлено… На Вас надежда, что дадите людей, оружие и боевые припасы»93. Итак, сразу же возникла проблема формирования крепостных гарнизонов. Большая их часть с самого начала войны была переброшена на фронт.
Наиболее тяжелое положение Ф. Ф. Палицын застал в Ковно. По его мнению, крепостная артиллерия была устаревшей, связь – наземной и, следовательно, уязвимой при обстреле. Главная часть войск сосредотачивалась в глубокой долине Немана и по причине малого количества дорог не могла вовремя подойти к передовой: «Но не инженерная и артиллерийская подготовка возбуждают опасения, а возбуждают опасения войсковой порядок в крепости и организация их службы. На мой взгляд, имея даже недолговременные постройки, крепость временно бороться может, но при неустройстве ее гарнизона она не обеспечена от смелого захвата»94. Необходимо отметить, что все без исключения опасения Ф. Ф. Палицына подтвердились всего через несколько месяцев при падении Новогеоргиевской и Ковенской крепостей. Он был прав, когда указал на главную причину слабости русских крепостей – их недостаточно подготовленные, импровизированные гарнизоны. Примером таких частей могут быть пограничная дивизия, в основном составленная из новобранцев и имевшая только три пулемета на 12 батальонов, а также частично вооруженная берданками 124-я дивизия, составленная из дружин московского ополчения только 31 июля 1915 г. Обе были не готовы к действиям, но введены в состав гарнизона Ковно. Очевидно, предполагалось, что под защитой крепостных стен они будут вести себя более твердо, чем в открытом поле. На самом же деле неподготовленный боец чувствовал себя в незнакомом замкнутом пространстве как в ловушке. При первом же серьезном обстреле наименее стойкие части массово бросали форты и покидали крепость, захватывая железнодорожные поезда95.
Энергичный комендант Бреста генерал В. А. Лайминг вынужден был семь раз подготавливать гарнизон из вновь прибывших ополченских частей, и шесть раз части, которые только начинали приобретать опыт ведения крепостной войны, забирались Ставкой на фронт96. Благодаря В. А. Лаймингу фронт в это время получил семь прекрасно подготовленных полевых артиллерийских бригад97. 20 июня (3 июля) 1915 г. М. В. Алексеев докладывал Н. Н. Янушкевичу, что это требовало не менее 11 полевых дивизий, от 108 до 156 полевых батальонов98. М. В. Алексеев был категорическим противником использования в качестве гарнизонов крепостей полевых частей и фактически предложил использовать для этого ополченские дружины, переформировав их в армейские полки: «Что касается ополчения, то, повторяю, один факт переименования в полевые полки поставит все дружины фронта на путь улучшения в связи, конечно, с тем, что через два-три месяца волью в их ряды до 400 подготавливаемых собственным попечением офицеров»99.
Боеспособность ополчения, присылаемого в крепости, была очень низкой. Солдаты старших возрастов, никогда не служившие в армии и толком не обученные, вооруженные берданками, попадая на фронт, часто мечтали только об одном – как бы быстрее сдаться в плен. «Такие части, – вспоминал один из офицеров, наблюдавших ополченцев весной 1915 г., – были исключительно обузой и увеличивали количество наших пленных в Германии»100. Восемь батальонов ополченцев, введенных примерно в то же время в Осовец, по свидетельству участника обороны, «не представляли серьезной силы для обороны крепости»101. Примерно так же оценивал и присланное в Ивангород пополнение – 23-ю запасную бригаду и четыре батальона 84-й бригады А. В. фон Шварц: «Увы, эти войска были плохо вооружены, не имели совершенно патронов и более походили на рабочих, чем на солдат»102.
Такое использование ополчения было в высшей степени характерно для М. В. Алексеева. Было всего лишь три пути использования многочисленного, но слабо обученного и не обеспеченного кадровыми офицерами и унтер-офицерами резерва. Собственно говоря, они и обсуждались. Во-первых, можно было расформировать четвертые батальоны в полках для усиления кадров в остальных трех. Во-вторых, можно было направить эти кадры с той же целью в ополчение. И, наконец, было принято третье решение – по сформированию дивизий из ополченских дружин для увеличения числа боевых единиц. Это был путь, выбранный под сильнейшим влиянием М. В. Алексеева103. Конечно, это было ошибочное решение, так как для превращения этих новообразований в более или менее боеспособные части нужно было время и кадры. И того, и другого не хватало, и новые дивизии так до конца войны не стали надежными формированиями.
А. Нокс отличал четыре группы боеспособности русских дивизий, образовавшихся в результате этих действий: 1) регулярные, довоенные – три гвардейские, четыре гренадерские, 52 линейные, 11 сибирских, по 16 батальонов и 36 орудий в каждой, количество кадровых офицеров в полку от 10 до 20 человек; 2) стрелковые дивизии, образовавшиеся из стрелковых бригад, – одна гвардейская, четыре финляндские, две кавказские, шесть туркестанских, в каждой по 12 батальонов и 18 полевых орудий, в полку от шести до восьми кадровых офицеров; 3) дивизии второй линии, организованные мобилизацией или на основе отдельных полков: 31 линейная, три сибирские, две кавказские, в каждой по 16 батальонов и 36 орудий, но лишь некоторые полки из этого числа имели 24 кадровых офицеров в строю; 4) дивизии, созданные из ополчения, которые носили номера от 101 до 127, к началу 1916 г. вообще не представляли какой-либо силы, так как практически не имели кадровых офицеров, а рядовой состав, преимущественно старых возрастов, был плохо обучен104.
Таким образом, боеспособность частей напрямую зависела от количества кадровых офицеров в полку и поддержки артиллерии. Средняя ополченская дивизия включала в себя две бригады по шесть дружин (батальонов), одной конной сотне, одной шестиорудийной батарее и одной саперной полуроте. Дивизия ополчения имела еще и пулеметную команду (восемь пулеметов). Генерал К. Л. Гильчевский, принявший 101-ю дивизию весной 1915 г., оценивал своих подчиненных следующим образом: «Боевая подготовка дружин была очень слабая… Никогда дружины не выступали в назначенное время, а всегда на несколько часов позже и часто не исполняли приказа или искажали его»105. На подготовке ополчения и резервов армии сказывался и чудовищный разнобой в вооружении.
