бумагу замарывать. Сто лет живет- пытается вынести какую- то культурную идею. Не выходит что- то. Жалкий старый пес. Кстати, про собачих, пройдемте дальше.
Камера переместилась чуть вправо к мужчине.
– Стробыльцов Алексей Игоревич- жрец, неудачливый актер, бывший сценарист. Мы на таких даже не смотрим при приеме в нашу «гильдию», если ты позволишь так выразиться. Не могу понять, что в нем нашли. Но перевоплощается он очень хорошо, этого не отнять. И пьяного сыграл без капли алкоголя. И ради роли даже был задержан. Остается похлопать и попытаться осознать, где за тоннами риторического грима скрывается сам актер. Кстати, если тебе интересно, жена от него действительно ушла. Таких как они- много. Все, что они могут делать- видеть вероятности на короткой дистанции и влиять на них. К примеру, если этот человек с экрана захочет, то он выбросит из десяти бросков монетки десять орлов. Низменные умения. Среди таких как мы, людей пера и людей ремесла , такое вообще считается за карнавальные фокусы. Так оно и не было бы достойно даже нашего взгляда. Но тут явился ты, дорогой наш закрывающий пространства товарищ. У тебя есть все задатки для вступления в наш скромный «кружок». Неплохое повышение, верно? Из поэтического кружка при университете прямо к нам. Но мы, в отличие от остальных, лгать не привыкли, поэтому сразу говорю, что в этом во многом преобладает влияние случая. Но и твой «талант» тоже здесь сыграл. Ты что- то пишешь, есть стремление быть в чем- то задействованным. Даже есть удача быть в чем- то задействованным. Другими словами, из тебя выйдет отличный наследник мастера Вертова. Ты, кстати, не задумался о том, почему мы «в разрыве», а я вещаю такие близкие тебе вещи? Очень интересно!
На экране снова появился мужчина, он докурил свою сигару, отбросил ее в сторону и продолжил говорить:
– Возможно, ты даже успел встретиться с кем- то из нас. Не встречал такого забавного тракториста? Один из наших лучших режиссеров. Его документальная работа про конфликт коллективного бессознательного двух писателей просто покорил меня. Только представь. Два творца, ни разу друг с другом не встречались, но при этом на протяжении двадцати шести лет незримо спорили друг с другом в своих произведениях. Точнее нет, вру, встречали один раз, но отношения к моему рассказу это мало имеет. Или может ты имел честь встретиться с другими нашими коллегами по цеху? Есть у нас и экстравагантные, боящиеся собственных имен. Но пишут они недурно. Лишь бы нас не обошли, черти они эдакие. О, кстати, про чертей. Твой ночной побег от сектантов- это нечто. Такой материал очень и очень редко попадается. Не хочешь посмотреть на этого профессорюгу сейчас? Зрелище не из самых приятных. Смотри.
Мужчина указал своим толстым пальцем куда- то вбок, кадр сменился. На экране была утренняя туманная чаща. Рассвет только наступал, поэтому перебои с светом мешали сфокусироваться камере. Все было очень расплывчато. Дымка, зеленая трава и какие- то белые пятна впереди. Наконец- то все стало четче. Утреннее солнце наконец пробилось сквозь облака и дало разглядеть все происходящее. К стволам деревьев на очень приличной высоте были привязаны крепкими канатами десяток людей в белых балахонах. Камера приблизила лицо одного. Он ещё дышал и двигался. Да. Это было лицо лидера секты, читавшего мне проповедь. Привязан он был на уровне живота. Помимо этого, все были связаны по рукам и ногам. Кадр сменился на панорамный пролёт с огромной высоты над ночной станицей. Голос продолжал вещать:
– Воспитательные процессы. Не надейся, что тот, кто это сделал также обойдется с тобой. Нет, мой друг. Только уничтожение. Только пламя. Только слезы и страдания. Только поглощение. Ирония заключается в том, что ты ему даже особо и не важен. Он идет за ним. За человеком- фикусом. Вот это материал, да?
Изображение расфокусировалось, на экране снова появился упитанный мужчина. Он сделал за кадр жесть ладонью и ему подали новую сигару. Он потратил некоторое время, чтобы ее закурить, а затем продолжил говорить:
– Сюжет, конечно, громоздкий и интересный, но очень уж обыденный. Особенно для такого общества, в котором живут такие ремесленники, как я. Нам нравятся более локальные истории. Знаешь…Бабуля, ждущая на другом конце реки тигра, ее пропавшая подруга, ищущая любовь ее юности. Все в таком духе. Истории в твоем стиле очень сильно набили оскомину. Ты буквально персонаж исчезающего жанра. Да, ты студент из семьи матери одиночки, но на этом твой дух времени окончен. Вот был бы ты студентом закамчатского техникума с закодированным отцом- одиночкой, добывающим пропитание и девушкой, уехавшей в столицу за большими деньгами, то можно было бы так эффектно закончить документальный роман строками, описывающие твое предсмертное галлюцинирующее состояние, созданное твоим мозгом во время того, как сам ты утопаешь в болоте из- за того, что твой отец послал тебя за клюквой, чтобы испечь торт по случаю выхода твоего дяди из тюрьмы. Ох, описываю, а текст уже из уст сам продается в карманы. Вот это да! Тоже самое и с твоим этим Джотто Ивановичем. Трагичная судьба, не поспоришь. Смертельная болезнь жены, квантовые оковы деревни, частичная потеря памяти, невозможность встречи с дочкой. Очень интересно, но как же клишировано и скучно. Если бы не крепкий табак, то меня бы стоя в сон бросило, ну, правда. Теперь твой выпад, Василе. Перед тем, как я разъясню, что будет дальше, ты можешь задать один вопрос. Но только один.
Я почему- то даже не раздумывал над вопросом, потому что вся фигура и речь этого напыщенного пузана меня начала раздражать:
– Вам же нельзя изменять реальность. Почему вы это делаете?– спросил я.
– Кому- нам?– с некоторой задержкой ответил человек с экрана. Видимо, где- то был микрофон, передающий звук на другую сторону не сразу.
– Вашей писательской гильдии.– с каким- то ребячеством повышенным тоном ответил я.
– Ах! Так ты встречался с этими юродивыми? И они уже тут? Работаем медленно. Кхм- кхм- откашлялся мужчина- Джайнисты от мира литературы, черт бы их побрал. Существует несколько больших ремесленных мастерских. Ты столкнулся с таким, кому запрещено как- то воздействовать на описываемые субъекты. Я бы даже сказал, что они антагонистичны той структуре, которую представляю я. Сборище ханжей, которые якобы не описывают объективную реальность, в прозе только вызывая сюжеты по их настоящему имени. Ну и чушь. Их бы талант да к нам. А они все повести пишут. Да, от нас нет такого таинственного свечения, и наши имена не являются загадкой, но
